Книга Непокорная красавица - Шеррилин Кеньон

И тут ему в голову пришла злая мысль.

Есть одно место, дающее гарантию, что она прибежит к нему искать защиты. Для женщины ее воспитания это место будет пострашнее личной каюты пирата.

– В каюту напротив.

Кейси была поражена.

– Нельзя и думать об этом! Как она будет спать в таком месте, где... эти вещи? У нее на всю жизнь останутся кошмары! Она только взглянет – и кинется бежать!

На это он и рассчитывал. Но он не посмел сказать это Кейси, а принялся склонять ее на свою сторону с помощью логики.

– Больше некуда. – Он сделал вид, что размышляет. – Разве что она захочет разделить каюту со мной. – Он бросил взгляд на Лорелею и увидел, как она напряглась. Он притворно вздохнул. – Почему-то я сомневаюсь, что она на это согласится.

– Каюта напротив мне вполне подойдет, – как и ожидалось, сказала Лорелея.

Кейси скрестила руки на груди.

– Она так говорит, потому что не видела, что ее там ждет. Черный Джек, это жестоко. Помни, такие ужасные поступки возвратятся к тебе десятикратно.

– Кейси, я слышал твое предупреждение. А теперь иди в свою каюту, пока Тарик не состарился на несколько лет.

– Иду. Но лучше бы тебе добрее обращаться с девушкой, не то получишь кучу проблем, будь уверен. – Кейси ушла.

Джек следил, как злость в глазах Лорелеи сменяется сосредоточенностью, когда они снова остались наедине. Ему не понравился этот страх в ее глазах! Было бы лучше, если бы они горели огнем, а в ответ он бы сам разгорался.

– Вам пришлось поместить меня в наилучшее на корабле помещение, – сказала она, голос ее все еще дрожал.

Джеку импонировала эта ее способность находить юмор в таком ужасном положении – женщины на ее месте устроили бы истерику, а она держится молодцом. Хотя таким взглядом, как у нее, можно было растопить лед. Джек не мог удержаться, чтобы не подразнить ее еще.

– Ах, леди Лорелея, признайтесь, у вас кровь радостно бежит по жилам, и вы впервые в жизни пьянеете от азарта приключения.

– Понятия не имею, о чем вы говорите, – сказала она, высокомерно подняв голову.

Он подошел и приподнял ей подбородок, так что их взгляды встретились.

– Вы все понимаете. Наш побег был очень весёлым, я по глазам видел, что вы его одобряете.

– Чушь, – отрезала она.

Он провел рукой по линии ее точеного подбородка и невольно подумал, насколько нежнее должна быть кожа у нее на животе.

– Скажите, ваш плосколицый англичанин когда-нибудь вызывал в вас такое оживление?

– Оживление? Вы меня чуть не убили!

– Чуть-чуть не считается. Вы чуть не сбежали от меня в доке, но ведь не сбежали же!

Она отступила на шаг и скрестила руки на груди, словно отгораживаясь от него.

– Вы дурной человек.

Что ж, с этим он не спорит. Он дурной человек с порочными намерениями в отношении этой необыкновенной женщины. Он медленно обошел вокруг нее, подавляя желание притянуть ее к себе. Наклонившись к ее уху, он прошептал:

– Да, дурной человек, который подарил вам, может быть, самое запоминающееся событие в вашей жизни. О нем вы будете по многу раз рассказывать своим детям и внукам.

Он поправил шелковистую прядь ее волос, упавшую на плечо, и с удовольствием увидел, что от этого ее руки покрылись мурашками, а грудь под тонкой материей колыхнулась. Закрыв глаза, он представил себе, как славно будет ощупать языком ее выпуклые пики... Чтобы отвлечься и от этой мысли, он сказал:

– Ручаюсь, Джастин никогда не вызывал у вас биение сердца.

На этот раз она вышла из себя. Сбросив с плеча его руку, она шагнула к нему.

– Джастин меня защищает!

Он скрестил руки на груди.

– Что-то я не заметил, чтобы Джастин защищал вас в таверне, когда вас лапал неотесанный мужлан. Где он был?

– Ждал вас! – с триумфом сказала она.

– Что ж, я польщен, если мою поимку он считает важнее вашей чести.

Она закрыла руками уши:

– Замолчите немедленно! Не желаю вас слушать! Джастин любит меня больше жизни, а вы пытаетесь меня опозорить.

Он отвел ее руки, правую поднес к губам и поцеловал в кончики пальцев.

– Правда часто нас смущает.

Она напряглась и отобрала руку.

– Правда никогда не смущает.

– Тогда скажите, что такое правда?

– Правда в том, что вы отъявленный негодяй, которого надо судить. Вы нападаете на беззащитные команды судов и отправляете их на смерть.

Раздался горький смех. Джек положил ладонь ей на щеку и повернул к себе лицо так, что ей пришлось на него посмотреть.

– С каких это пор корабль, набитый вооруженными до зубов мужчинами, считается беззащитным? А как же английский флот? Их вы тоже считаете беззащитными?

Она нахмурилась:

– Но вы...

– Кажется, это мне стреляли в спину, Лорелея, когда Джастин и его люди захлопнули капкан. – Он вскинул голову. – Скажите, пожалуйста, как можно устроить засаду в океане? Или вы считаете меня волшебником и у меня летающий корабль, который может свалиться с неба им на голову?

– Перестаньте! Я не буду вас слушать! Я знаю правду: вы просто стараетесь заставить меня сомневаться в Джейсоне.

– В Джастине.

– Джей... – У нее прервался голос – он заставил ее оговориться! Она вспыхнула. – Я хочу, чтобы вы отвезли меня домой, сейчас же!

– Отвезти вас домой. В безопасный мирок, где вы можете судить о людях, не зная фактов. Знаете, Лорелея, вы меня разочаровали.

– Вы думаете, меня заботит ваше разочарование?

– Знаю, что нет. Я всего лишь подлый пират, достойный лишь вашего презрения.

– Именно так.

– Именно так, – сказал он с преувеличенным вздохом. – Тогда пойдемте, леди Лорелея, я отведу вас в вашу комнатку, где вы сможете спрятаться от реальной жизни. Как, должно быть, приятно вырасти в комфорте! Лично я этого не знал.

И, не обращая внимания на ее негодование, он круто повернулся и, схватив ее за руку, вывел ее из каюты. Джек не понимал, почему его так раздосадовало ее поспешное мнение о нем. С колыбели он научился игнорировать обывательские суждения, какими награждали его люди, а с годами даже стал получать от них удовольствие.

Это потому, что ее определение некорректно, решил он. Да, в этом все дело. Она смотрела на него как на пирата, а он хотел, чтобы как на любовника. Женщины его всегда обожали. Он привык к тому, что они потворствуют его настроениям и прихотям, но с Лорелеей вышло иначе. Ее сопротивление было больше чем видимость, больше чем раздражение – это был вызов.