Книга Ночной блюз - Камилла Верден

Он думал о Дороти, жаждал облегчить ее страдания, надеялся на то, что счет, открытый на имя Тедди Леонардом, поможет ей выбраться из нужды и сохранить дом. Размышлял Вильям и о сыновьях Симмонса — человека, который скорее всего являлся и его биологическим отцом, а также о своем маленьком племяннике, так искренне и непосредственно проявлявшем к нему симпатию.

Дойдя до развилки, он свернул не на шоссе, ведшее в город, а на одну из сельских дорог. Как добраться до фермы Джона Берри и братьев Симмонс, ему было пока неизвестно, но вполне могло оказаться, что он ступил на верный путь.

Нет, он не собирался заявиться к ним именно сегодня. Все, что ему требовалось от этой прогулки, так это поразмять ноги и отвлечься от непривычной работы.

Было жарко. Увидев справа от дороги небольшую рощицу, Вильям с удовольствием свернул в нее, снял с себя рубашку, растянулся на земле в тени высоких дубов и закрыл глаза.

В последние дни с ним произошло столько событий, а его душу посетило столько эмоций, что он внезапно почувствовал прямо-таки кошмарную усталость. Пахло морем и лесом, и, разморившись на своем травяном ложе, он задремал.

А проснулся оттого, что услышал чей-то окрик.

— Эй, парень! Ты что тут делаешь? Заблудился, что ли?

Вильям распахнул глаза и увидел на дороге небольшой грузовик. В его кабине сидел седовласый человек лет шестидесяти пяти.

— Нет, я не заблудился. Просто пошел прогуляться, устал и лег отдохнуть, — ответил Вильям, неторопливо поднимаясь с земли, чтобы лучше рассмотреть незнакомца.

— А кто ты такой? — поинтересовался тот, с подозрением склоняя голову набок и прищуриваясь. — И что тут делаешь?

— Меня зовут Вильям Доусон. Я работаю на ферме Дороти Дженнингс.

— А я Джон Берри. — Он ухмыльнулся. — А я и не знал, что Дороти наняла себе работника.

— Вообще-то я устроился к мисс Дженнингс всего на две недели. А что, она обязана была доложить вам обо мне?

— Конечно нет. — Джон почесал затылок, наверное, придумывал, как объяснить свою предыдущую фразу. — Просто мы во многом друг другу помогаем, по-соседски, так сказать. И делимся друг с другом всеми своими новостями.

Вильям подошел ближе, и Джон Берри стал рассматривать его с особым вниманием, словно узнавал в нем давнего знакомого.

— Значит, именно по-соседски вы пытаетесь вынудить Дороти продать вам свою ферму? — спросил Вильям спокойно.

Джон встрепенулся.

— А это откуда тебе известно? Впрочем, какая разница? Знаешь, сынок, я стал слишком стар. Теперь делами занимаются мои ребята. С них и спрашивай.

— Где я могу их увидеть? У меня к ним серьезный разговор.

Джон удивленно осмотрел его лицо с чуть выдвинутой челюстью и впадинами вдоль щек. И понял, кого он ему напоминает: ребят Симмонса, много лет воспитывавшихся у него. Мэтью, Филиппа и Роджера.

— О чем ты хочешь с ними поговорить? — спросил он настороженно.

— Об Эмете Симмонсе, — ответил Вильям.

Вечером следующего дня, безумно волнуясь, Вильям сел за руль взятого в городе напрокат «ситроена» и завел двигатель. Джон Берри объяснил ему вчера, правда, с некоторой неохотой, как проехать к их ферме. Откладывать столь важное мероприятие на потом не имело смысла.

Когда его взгляду предстал огромный дом, утопающий в цветах, он разнервничался еще сильнее. Ему показалось, что записка, адресованная матери, и старая фотография, лежавшие в нагрудном кармане его рубашки, превратились вдруг в кусок раскаленного металла и жгут сердце. За считанные секунды он пережил шквал разнообразных чувств, но сумел взять себя в руки и, остановив «ситроен» у обочины, вышел из него с невозмутимым видом.

Дверь ему открыл высоченный темноволосый тип лет тридцати пяти.

— Очевидно, вы и есть тот самый Вильям Доусон, — прорычал он.

— Да, совершенно верно, — ответил Вильям, изо всех сил пытаясь не терять самообладания.

— Послушай-ка! — прогремел мужчина, переходя на «ты». — Не знаю, зачем ты к нам пожаловал, но скажу сразу: если тебя интересует судьба Эмета Симмонса, мы не желаем о нем разговаривать. С кем бы то ни было!

Откуда-то из-за его спины вынырнула быстроглазая рыжеволосая женщина.

— Дорогой, что-то ты разбушевался! — добродушно проворчала она. — Разве так встречают гостей? Проведи мистера Доусона в гостиную, выслушай его, а потом говори, что угодно! — Она повернулась к нему и улыбнулась, сверкая белыми ровными зубами. — Вас зовут Вильям Доусон, верно?

Он кивнул:

— Вильям Доусон. Можно просто Вильям.

— А я Клэр Симмонс, жена Филиппа. — Клэр отступила в сторону, увлекая за собой насупленного супруга. — Не стойте на пороге, Вильям.

Они прошли в просторную гостиную с прозрачными нежно-салатными занавесками на больших окнах, светло-зеленой мебелью и мягким золотистым ковром на полу. Все в этой комнате было пронизано домашним теплом, и Вильям, никогда не имевший ничего подобного, растрогался до глубины души.

— Познакомьтесь, Вильям, — сказала Клэр, указывая рукой на двух других мужчин, сидевших в креслах у камина. — Это Роджер и Мэтью. Их жены, Мэри и Лиззи, на кухне, готовят ужин. Принести вам кофе?

— Нет-нет, спасибо, — торопливо проговорил Вильям. Он не собирался задерживаться в этом доме надолго.

— Тогда я вас покидаю! — Перед уходом Клэр с шутливой строгостью пригрозила пальцем мужу. — Смотри, дорогой, сначала выслушай человека.

Когда мужчины остались одни, Филипп выпятил вперед богатырскую грудь и подбоченился.

— Итак?

Вильям достал из кармана фотографию и протянул ее своему собеседнику. Внутри у него все похолодело. Те мгновения, на протяжении которых Филипп и его братья рассматривали снимок, а потом и записку, показались ему самыми напряженными, самыми бесконечными в жизни.

— Мой брат умер полмесяца назад, — произнес он, с трудом заставляя одеревенелый язык двигаться. — Перед смертью он написал мне письмо и вложил в него эту фотографию и записку. Она адресована моей матери.

Когда последний из Симмонсов изучил письмо, все трое переглянулись.

— И что, скажи на милость, ты хочешь заполучить от нас? — проревел Филипп, буравя незваного гостя глазами.

Вильяму почудилось, что его сердце разорвалось на мелкие куски. Выхватив фотографию и записку из рук Филиппа, он, не сказав больше ни слова, выскочил из дома. И всю обратную дорогу проклинал себя за то, что поддался этой глупой затее.

Всю жизнь он был одиноким и нелюбимым и как-то с этим мирился. А теперь вдруг захотел семейного радушия и так чудовищно обжегся.

Затормозив у фермы Дороти настолько резко, что в воздух взмыл столб пыли, Вильям выскочил из «ситроена», влетел через черный ход в дом и стремительно прошагал в свою комнату. Некоторое время он сидел, будто в оцепенении, ничего не чувствуя, ни о чем не думая. И еще долго пробыл бы в таком состоянии, если б не услышал голос Дороти.