Книга Франсуа Винсент - Олег Ёлшин

Дальше шел по улицам, сам не зная куда, а печальные воспоминания оставались позади, во дворе его юности. Вот еще одно знакомое место. Ноги сами привели его сюда. Та самая деревянная скамейка. Надо же, сохранилась! Сохранила воспоминания. Тогда ему было восемнадцать, а к НЕЙ подниматься нельзя – там родители, бабушка, дедушка… И к нему тоже нельзя. Они сидели на этой лавке и целовались. Тогда, после института и лекций эти улицы стали их домом на целый год. Так же светило солнце, и никуда от этой лавки уходить не хотелось. А однажды он вошел в этот двор и увидел этих двоих. Ее и его друга. Они сидели и целовались. На этой же лавке. Нет, они не обманывали его, и она ему ничего не обещала, так случилось. Тогда он их простил. Но, это было в последний раз, когда он кому-то что-то прощал. А потом даже взял в свою фирму, теперь уже ее мужа. И этот муж недавно обнаглел до того, что решился просить у него тот самый тендер. Обнаглел? Нет, он опять не обманывал его, просто хотел честно выиграть. Просил лишь о том, чтобы он не использовал связи… Кстати, как там эти двое? Надо как-нибудь позвонить… Он в последний раз оглянулся на скамейку – там и сейчас сидела какая-то парочка…

Шел дальше. Как хорошо было на этих улочках, освещаемых ярким немосковским солнцем! Солнцем на импорт. Подумал, что в последние годы и шагу не ступал по этому городу. Из офиса в машину. Из машины в ресторан. На прием, презентацию и так далее… Ходил лишь по беговой дорожке и в своем доме – одиноком логове. Лишь уезжая, чувствовал себя человеком. Он смотрел по сторонам, радовался людям, которые шли навстречу, и уже готов был сделать все для каждого из них…

– Брат, не найдется червончика?

– Простите? – он остановился.

– Десяточку не подкинете – не хватает.

Два мужичка стояли у столика рядом с киоском, и пили пиво. Он полез в карман. Достал купюру.

– У меня только пятьсот.

Мужики оживились, глаза заблестели.

– Может строим?

Он прекрасно помнил этот жаргон, когда люди выпивали на троих. Еще, когда студентом разгружал вагоны, так говорили, с тех пор ничего не изменилось. А почему это должно меняться? Просто, мужикам нужно выпить. Пожалуй, и ему тоже. Он протянул деньги, один из них буркнул: – сейчас, мигом.

Через две минуты сдача аккуратно лежала перед ним на столе, а водка наливалась в кружки с пивом. Он был уверен, что сдачу до копейки тот вернул, положив перед ним. Здесь были правила, которые не изменятся никогда. Это там, наверху, будут воровать миллионами, а здесь этот мужик, у которого не хватало червонца, будет абсолютно честен с тем, кого видит в первый раз, но с кем сейчас выпивает.

– Получку получил, гуляешь?

Он ответил:

– Ну, вроде того.

– Ты извини, нам второй месяц не платят. Вроде обещают на этой неделе… Тогда моя очередь будет… Ты в пятницу в это время подходи, налью. Мы как обычно здесь же и стоим…

Выпили еще.

– Часы у тебя красивые. Мне жена такие же хотела за полторы тысячи купить. Не купила. Наверное, решила, что пропью, и не купила. Твоя тебя любит больше.

– Я не женат, – коротко ответил он.

К разговору подключился второй мужичок:

– Вон, какая тачка проехала. У него, небось, часы не за полторы штуки, а за двести баксов.

Бутылка издала прощальное бульканье, и мужики растерянно посмотрели друг на друга.

– Может, повторим. Ты как? – тактично задал ему этот вопрос первый.

Он снова вынул деньги. И не хотелось никуда уходить – ему было с ними интересно. Вторая бутылка весело пошла по кругу.

– Может, закусим? – предложил он.

– Можно.

Мужики скромно потупили глаза, а он уже тащил из киоска бумажные тарелки с шаурмой, пирожками, сосисками. Выпили еще.

– Ты чего, – вдруг с участием спросил первый. – Случилось что?

– Почему спрашиваешь?

– Вид у тебя, как сказать, неприкаянный… Потерянный какой-то.

– Кому рассказать, не поверишь, – ответил он. Дал денег второму приятелю, и тот без звука побежал в магазин. Через минуту принес третью бутылку.

– Ну, давай, колись, чего там.

Он сам разлил водку в бокалы с пивом и подумал, – почему бы не рассказать?

– Друга я обидел… Понимаете, он денег попросил – кредит отдавать надо было. Вот он и попросил, а я не дал.

– А у тебя они были – эти деньги? – спросил первый.

– В том-то и дело, что были.

– И это вот ты ему их не дал, а теперь с нами пропиваешь?

– Нет, это триста лет назад было, – ответил он.

– …А-а-а, понятно. А ты, вроде, Кощей, типа Бессмертный.

Выпили еще, помолчали. Второй снова заговорил.

– Не важно, сейчас или триста лет назад. Друг то настоящий был? А то настоящий друг только один и бывает.

– Настоящий. Выросли вместе.

– Надо было дать.

– То были последние деньги, – ответил он.

– Я так разумею, для друга можно и последнюю рубашку снять. Если, конечно, друг настоящий. Я бы дал.

– А потом твоя тебе по башке такого бы дала, – вмешался первый.

– Не важно. По-человечески все должно быть. По-людски…

– Что теперь делать не знаю, – закончил он.

– Чего делать? Пойди и помоги ему, – как-то просто предложил второй.

– Я же говорю – это триста лет назад было. Не верите?

– Верим, почему не верить, – философски заявил первый.

– Не верите. Хорошо! Знаете, сколько стоят эти часы? Сто пятьдесят тысяч. Тоже не верите?

Он снял огромные часы, положив их на стол между стаканами и остатками еды.

– Разве бывают часы за сто пятьдесят тысяч? Это же несколько тысяч баксов, – покосился на них первый мужик и засмеялся.

– Болван, сто пятьдесят тысяч евро. Посмотри – это золото, а это бриллианты.

– Старик, я тебе верю. Только нужно немного передохнуть. Темп взяли хороший, – сказал первый мужичок. Он больше над ним не смеялся. Видимо, понял ту долю правды в его словах.

– Знаешь, верю – не верю. Часы свои спрячь и не показывай никому, мало ли волков ходят. А то действительно подумают… А разобрало тебя не от водки, а от денег этих. Ты с другом повстречайся, поговори. Он поймет. Давай, мы проводим. Куда тебе?

– Вон в тот дом, – почему-то сказал он.

– Ну, пошли. Все будет путем…

– Еще пива купи мне с собой…

Больше он не помнил ничего…

Проснулся оттого, что кто-то лизал ему нос. Открыл глаза. На него смотрела большая белая собака. У него никогда не было собаки. Огляделся. Он лежал в комнате на матрасе, прямо на полу, а собака лизала ему лицо.