Книга Жизнь не переделать… - Даниил Гранин

Теперь Погосов выглядел для нее таким же вздорным, устарелым. У него появился внутренний дисплей, свое изображение.

Сам себя Погосов не мог представить дряхлым или немощным, например, как он задыхается, поднимаясь по лестнице. Вряд ли Леpa или Грег видят в нем физическую старость. По возрасту Погосов был моложе Грега, только сейчас он сообразил это, отсюда следовало, что и Лера…

Но Погосов не успел додумать, потому что кто-то тормошил его, звал. К нему взывал тот Погосов, они в книгохранилище о чем-то спорили с Грегом. Видимо, что-то произошло за время отсутствия Сергея Погосова.

Какое это было время, неизвестно. Время во сне, даже в полусне останавливается, человек выпадает из времени. События не длятся, они не созревают, не идут, их нечем измерять, они появляются как иллюстрации мыслей или чувств.

Тот Погосов в книгохранилище не желал смотреть книгу, Грег настаивал, просил, уговаривал. Вместо того чтобы вникнуть, Сергей присматривался к обоим. Несомненно, Погосов был куда моложе Грега. Без всякого брюшка, крепкий, загорелый, физически, пожалуй, сильнее, хотя Грег и выше, и массивнее. Но рыхловат.

Книга, оказывается, была английским справочником по физике, типа «Who is who». Поначалу Погосов принялся листать ее, тут были создатели физики плазмы двадцатого — двадцать первого веков. Остановил его портрет Густава Уотса, его неповторимый профиль, курносый, с обезьяньей челюстью. Месяца два назад гуляли они в Летнем саду, и Густав предлагал пари: через год-два он получит «Нобелевку». Самоуверенно похлопывал Сергея по плечу, обещал впоследствии, когда станет лауреатом, выдвинуть и Сергея. В книге же вместо щекастого здоровяка Погосов увидел хмурого лысого старца: «…близко подошел к пониманию процессов ионизации… не мог получить из-за малой чувствительности… предложенная модель не оправдала…»

Обвал его лица ужаснул Погосова. Под портретом стояли две даты, paзделенные дефисом. Погосов испуганно отвел глаза. Пропустил веером страницы, мелькнул портрет Щипаньского, большой, на полстраницы. Погосов хотел вернуться назад, но не решился. Бедный Густав, ничего не вышло из его надежд. Тянуло посмотреть про Щипаньского, как они его итожат, но вдруг он сообразил, что где-то здесь есть и его, погосовская страничка. Может, тоже целая страница. А может, всего несколько строк. Было, мол, кое-что, да не оправдалось. Или что-то еще произошло, прерванное на самом интересном месте. Бедный Густав… Хочешь насмешить Господа — расскажи ему о своих планах.

Они смотрели, как под его пальцами порхают, крутятся страницы, как он не может остановиться. Грег обратился к Лере:

— Не смеет, я так и думал, а ты говорила…

Обидно сказал, впрочем, что бы он ни сказал, вряд ли Погосов решился бы. Он не хотел знать своего будущего.

Теперь они убеждали его вдвоем, посмеивались над его суеверными страхами. Чем больше он противился, тем настойчивей они становилась. Они не скрывали, что именно эти экстремальные реакции для них наиболее важные. Их доводы выглядели вполне разумно. Раз его будущее опубликовано, значит, оно состоялось, оно уже не будущее, есть ли смысл прятаться от него, о нем все известно…

Они просили унять того Погосова. Он единственный мог его заставить прочесть про себя. Наверняка и Грег, и Лера уже прочли ту страницу, им про него все известно, все, что с ним произошло, вернее, произойдет. Они уже по ту сторону.

— Вам надо мое согласие?

— Видите ли, Сергей, нам нужны стрессовые ситуации, — начала пояснять Лера и взяла его за руку.

«Да ради Бога, — собирался сказать он, — давайте я посмотрю, это любопытно». У него готова была интонация — небрежно, запросто. Взять справочник и открыть на букве «П». Но что-то мешало ему. Он не сразу понял что. Понял только, когда тот Погосов, в книгохранилище, не желая подчиниться, с силой отшвырнул книгу от себя так, что она, скользя, понеслась по полу. Можно подумать, что книга эта внушала ему страх. Страх этот передался Сергею Погосову, и он остановился.

— Пожалуй, не стоит, — сказал он. — Зачем мне? Хватит того, что я узнал. Вы что, хотите лишить меня будущего начисто, до самого конца. С какой стати?

Грег с любопытством вглядывался в него.

— Вам разве не интересно?

— Интересно, — сказал Сергей. — Поэтому и не хочу. Если знать, то и жить не интересно.

— Вам кажется, что без неизвестности жизнь станет пресной. А что вам дала неизвестность? Вас ведь давно отучили от чудес, еще в двадцатом веке. Признайтесь, вы чуть не уклонились от перехода к нам. — Грег говорил задумчиво, с расстановкой, твердо и жестко. — Боитесь?.. Чего?.. Думаете, неизвестность — это поэзия вашего существования? Да не прячьтесь вы от себя, вся ваша жизнь расписана. Так же, как и наша. Все запрограммировано: научная тематика, отдых, расходы… Много ли остается на случайности, оглянитесь назад, их почти не было в вашей жизни. Все шло, как у всех. Вы были примерным конформистом. Иное и не было возможно.

— Ну почему же, а мое открытие?

— Его судьба вам уже известна. Типичная ситуация в такой энергичной науке, как ваша. Новое быстро стареет, сменяется следующим.

— Может, что-нибудь еще мне предстоит.

— Этого никто не отменит, чудо в другом, вы можете посетить страну, в которой никто не бывал, — Будущее, не только ваше будущее. Будущее ваших коллег. Вы будете все знать наперед.

Погосов прищурился, он покачивался на носках, сунув руки в карманы.

— И зачем мне это?

— Сведения о ваших конкурентах, вы же будете знать, что у кого получится, что не выйдет. Станете прорицателем. Вам будут внимать со страхом и восторгом. Вы же честолюбивы. Вы хотели славы, хотели?.. Берите, что же вы испугались, вот она, тут, под рукой. Ведь потом жалеть будете, ох, как пожалеете, проклинать себя будете.

Он все сильнее размахивал руками, хватался за голову, переживая безрассудство Погосова.

— Какая власть, какое могущество!

Погосов почесал затылок, посмотрел на Леру.

— Что вы думаете?

— Цинично, но правильно, — сказала она. — Следует предупредить вас и о трудностях. Как поведет себя душа, лишенная надежд и неведомого, мы не знаем. Исчезнет ли азарт исследователя? Могут возникнуть и другие эффекты. Например, желание уйти в глубь явления. В конце концов, любое событие имеет разные степени значимости.

Она выкладывала свои соображения отстраненно, бесстрастно, словно утратив интерес к происходящему.

Помедлив, Погосов хмуро спросил:

— И что в результате?

— У вас появится возможность осмыслить свою жизнь как нечто законченное.

— И это все?

— Речь идет о научной жизни, только о ней, — со значением произнесла Лера.

— Какая у вас цель?

Она посмотрела на Грега, как бы уступая ему.

— Грубо говоря, извлечь ваше внутреннее «Я». То, что каждый скрывает от себя. Мы все избегаем знать, какие мы на самом деле, какие демоны живут в нас.