Книга Супруга без изъяна, или Тайна красной ленты - Диана Чемберлен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Через три года мы потеряем маяк, если эрозия почвы будет продолжаться такими же темпами.
Когда интервью закончилось, Пол полистал телефонную книгу, нашел нужный номер и позвонил на радиостанцию.
– Как мне связаться с женщиной, которая только что давала интервью по поводу маяка? – спросил он, поудобнее устраиваясь на подушках.
– Миссис Диллард еще в студии, – ответил мужской голос. – Не вешайте трубку.
Ждать пришлось секунд тридцать. Пол слышал в отдалении чей-то голос, смех.
– Говорит Нола Диллард.
– Здравствуйте, миссис Диллард. Меня зовут Пол Маселли, и я только что слушал ваш рассказ о маяке. Мне бы хотелось помочь.
– Отлично! – воскликнула женщина. – Нам больше всего нужны деньги, мистер…
– Маселли. Боюсь, я несколько ограничен в средствах, но у меня есть свободное время и энергия. Я буду рад помочь как-то иначе. Мне и в голову не приходило, что маяку угрожает опасность.
Повисло молчание. Пол понял, что сказал что-то не так.
Когда миссис Диллард заговорила снова, в ее голосе слышался явный холодок:
– Вы недавно в наших местах, мистер Маселли?
Вот оно что. Он чужак. Пол решил было рассказать о том, что много лет назад он провел на Внешней косе лето, но передумал. Он никому не говорил о тех месяцах, даже Оливии.
– Да, – ответил он, – я приехал недавно, но я работаю в «Береговой газете». Думаю, я смогу вам чем-нибудь помочь.
Нола Диллард вздохнула:
– Что ж, вот что я вам скажу. По четвергам наш комитет собирается в ресторанчике «Морская утка». Вы знаете, где он находится?
– Да. – Пол отлично знал это место. В «Морской утке» он дважды беседовал с Анни, когда писал о ней статью, и обходил этот ресторан стороной после ее смерти.
– Мы встретимся с вами на парковке у ресторана без четверти восемь. Я поговорю с моими коллегами, расскажу им о вас. Договорились?
Пол поблагодарил Нолу и повесил трубку. К счастью, она не спросила его, почему он так интересуется судьбой маяка. Разумеется, он придумал бы что-нибудь, назвался бы историком-энтузиастом, которому не по душе терять свидетельства прошлого. В определенном смысле это было бы правдой.
Нола Диллард оказалась весьма привлекательной женщиной чуть за сорок. Белокурые волосы заколоты в пучок, огромные серые глаза и очень загорелая кожа. Только морщин многовато.
Она протянула ему руку, и Пол пожал ее.
– Мистер… Пол, правильно? Я Нола. Пойдем.
Пол прошел следом за ней через знакомый ему просторный зал, украшенный в морском стиле, в уютную комнату в задней части здания. Члены комитета сидели за небольшим столом, и их взгляды устремились на него, когда он вошел. Пол оглядел всех и удивился, встретившись взглядом с Алеком О’Нилом. Он сразу узнал его. Пол видел мужа Анни пару раз в ее мастерской и не однажды разглядывал его фотографии, украшавшие стены. Снимки были черно-белые, и они показались Полу мрачными, а в светлых глазах Алека он прочитал угрозу. Таким видела его Анни. И теперь эти глаза не отрывались от Пола, пока Нола вела его к столу. «Может быть, сбежать и выставить себя дураком?» – мелькнула предательская мысль. Пальцы Нолы чуть сжимали его локоть и подталкивали вперед. Алек встал.
– Пол, познакомься с Алеком О’Нилом, нашим председателем. Алек, это Пол Маселли.
Алек О’Нил удивленно поднял брови. Пол пожал ему руку, пробормотал приветствие, потом кивком головы поздоровался с остальными и сел рядом с Нолой. В зал вошла официантка и спросила, что ему принести. Полу захотелось заказать чего-нибудь покрепче, но быстрый взгляд по сторонам заставил его изменить свое намерение, и он заказал чай со льдом. Пол постарался расслабиться, откинулся на спинку диванчика, расстегнул воротничок рубашки.
Алек не сводил с него пристального взгляда, и Пол почувствовал себя уязвимым. Неужели О’Нил что-то знал? Или просто вспомнил фамилию Пола, сообразив, что именно он написал статью об Анни для «Морского пейзажа»?
– Нола сказала, что вы журналист, – наконец заговорил Алек.
– Это так. Я работаю в «Береговой газете», но сотрудничаю и с другими изданиями. Так что если я каким-то образом могу вам помочь, скажите об этом. – Пол нервно рассмеялся и покраснел.
Алек сделал глоток лимонада.
– Полагаю, вы сумеете нам помочь. Нам необходимо сформировать общественное мнение. Я справляюсь с интервью на местных радиостанциях и в местных газетах, но хотелось бы, чтобы о нас узнали и за пределами Внешней косы. Киссриверский маяк – это национальное достояние, так что не только местные жители должны стараться спасти его. Мы решили, что неплохо было бы написать брошюру, рассказав в ней историю маяка. – Алек откинулся на спинку стула. – Как вы думаете, вы сможете нам в этом помочь?
– Разумеется.
Пол опустил глаза и стал смотреть на руки Алека. Пальцы были длинными, загорелыми, сильными. Пол сразу представил, как эти руки ласкали Анни. И ей нравилось их прикосновение. Алек так и не снял обручального кольца. На расстоянии оно казалось простым, без узора, но Пол знал, что на нем есть тот же плетеный рисунок, что и на кольце Анни. Что Алек сделал с ее кольцом? Анни кремировали. Интересно, отдают ли…
– Итак, нам оплатят бумагу и типографские расходы, – продолжал Алек, и Пол поспешно взглянул ему в лицо. Ледяные светло-голубые глаза Алека не отрывались от нового члена комитета «Спасение маяка». – Нам необходимо, чтобы вы собрали факты и изложили их.
– Есть ли какие-нибудь исторические материалы, которые я мог бы использовать? – спросил Пол, и ему тут же пришла в голову неприятная мысль. А что, если старая смотрительница маяка Мэри Пур еще жива? «Нет, этого не может быть», – сказал он себе. Когда Пол последний раз видел ее, она уже была старухой, а это было много лет тому назад.
– Существует частная коллекция, – ответил Алек. – Я поговорю с владельцем и попрошу для вас разрешения взглянуть на нее. А как насчет того, чтобы написать о наших усилиях в «Береговой газете»?
– Без проблем, – сказал Пол и с облегчением вздохнул, когда внимание собравшихся переключилось с него на Алека, который начал обсуждать организацию аукциона.
Мэри Пур исполнилось девяносто, и в свой день рождения она была счастлива. Она сидела на веранде синего двухэтажного здания, которое стало ее домом последние два года, и наблюдала за тем, как рассвет окрашивал лодки в гавани сначала в пурпурный, потом в розовый, а затем в желтый цвет. Она привыкла к этому виду, к мерному ритму кресла-качалки, к тому, что ей приходится делить веранду с другими. Мэри думала, что закончит свои дни в собственном доме, но понимала, что ей повезло, потому что она прожила шестьдесят пять лет в теплом свете Киссриверского маяка.
Она по-прежнему рассказывала о маяке любому, кто хотел ее выслушать. Снова и снова повторяла Мэри истории о штормах, кораблекрушениях, океане. Она понимала, что похожа на других старух, мыслями оставшихся в прошлом и говоривших только о нем, но ее это не волновало. Она сознательно позволяла себе болтать, что на ум придет, считая это привилегией, которая дается с возрастом.