Книга Балтийские славяне. От Рерика до Старигарда - Андрей Пауль

В другом кладе из Вагрии, найденном возле деревни Ватерневерсторф, оставленном во второй половине X века (976 г.) (Müller-Wille 2011, S. 260), доля западноевропейских монет составляет уже около %. Присутствие в кладе волжско-хазарских чеканок говорит об использовании Волжско-балтийского торгового пути, в то время как появляющиеся монеты из Византии хорошо согласуются с сообщением ибн-Якуба о торговле балтийских славян с Константинополем через Русь, примерно в это же время. Также и усилившиеся связи с немецкими землями становятся понятны, учитывая окончательное подчинение ободритов саксонцами в 955 году и создании в Вагрии первого на юго-западе Балтики епископства в Старигарде/Ольденбурге в конце 960-х или начале 970-х.

Та же ситуация прослеживается и по находкам монет в самом Старигарде. В то время как монеты VIII– первой трети X вв. представлены исключительно арабскими чеканками, со второй половины X века здесь встречаются уже западноевропейские монеты.

В XI веке арабские монеты практически выходят из употребления в Западной Европе, что связано, в первую очередь, с процессами, происходившими в самих восточных странах. Однако сомневаться в функционировании южно-балтийского торгового пути в последующих веках не дают описания Адама Бременского и Гельмольда. С этого времени становится возможным подчеркнуть контакты балтийских славян с восточной Прибалтикой и северной Русью с помощью нумизматического материала уже собственно южной Балтики – находкам нижнеэльбских агриппинов и монет ободритского князя Генриха, отчётливо маркирующих всё тот же, хорошо известный с IX века маршрут. Находки импорта из Киевской Руси этого времени, вроде глазированной керамики и «киевских писанок» (Gabriel 1991 b, S. 262), овручский шифер (Brather 2001, S. 244) или карнеоловых бусин (Brather 2001, S. 241), а также многочисленные восточные и византийские вещи и украшения лишь дополняют общую картину.

Находки монет Генриха Любекского (по: Mülle-Wille 2011)

Прослеживающиеся, таким образом, торговые связи позволяют говорить о существовании прямого сообщения населённого славянами юга Балтики с русскими землями на протяжении всего раннего Средневековья, начиная не позднее, чем первой половиной IX века и просуществовавшими вплоть до немецкой колонизации этих земель в XII веке. Отчётливо заметная связь развития морской торговли на юге Балтики с интересами и политикой славянской знати говорит о значении этой торговли для местной экономики и позволяет объяснить многие происходившие в регионе события. С конкуренцией и стремлением к контролю над территориями, по которым пролегали торговые маршруты и обеспечением прав на сбор налогов с богатых торговых городов можно связать, к примеру, некоторые войны: поход Готтфрида 808 года, участие рюгенских славян в битве на Раксе в 955 году, завоевания Генриха Готтшальковича в XI веке и рюгенско-поморские войны XII века.

Находки нижнеэльбских агриппинов (по: Mülle-Wille 2011)

Это же стремление к контролю над морскими торговыми маршрутами можно подозревать и в случае славянской колонизации соседних датских островов. Особенно любопытной здесь кажется археология Борнхольма, где славянские следы обнаруживаются в связи с указаниями на торговлю. В случае колонизации островов Фальстера, Мёна и Лолланда ситуация выглядит не столь однозначной. Датская история Х-XII вв. достаточно хорошо известна, потому оставшееся незамеченным письменными источниками славянское завоевание и колонизация таких масштабов кажутся несколько подозрительными. Гораздо более вероятной кажется датировка этих событий временем до середины X века, в особенности всё тот же «тёмный» период середины IX – до середины X вв., когда путаница данов и славян в сообщениях франкских источниках не позволяет точно судить об истории юга-запада Балтики того периода. А вместе с тем, в это время на юге Балтики должны были произойти и другие, не менее значительные события.

Во второй половине IX в. прекращает существование большой и мощный союз велетов, распавшись на северную, впоследствии известную как союз лютичей, и южную части. Несмотря на постоянные войны, немецкого подчинения этих земель до первой трети X века не произошло, потому за этим скорее должны были стоять какие-то события, произошедшие в самих славянских землях. К противостоянию велетов и ободритов на юге Балтики, связываемому франкскими летописцами со «старинной враждой», по всей видимости, присоединяются рюгенские славяне, экспансия которых на континент по источникам прослеживается с середины IX века. Археологически же начало рюгенской экспансии, частичное или полное подчинение или, по крайней мере, включение в свою «сферу влияния» земель к северу от реки Пены и устья Одры, прослеживается по распространению здесь в это время рюгенской фрезендорфской керамики. Причины её можно подозревать всё в том же стремлении к контролю над самым богатым участком южно-балтийского торгового пути от Деммина до Волина.

Эти внутренние славянские войны использовались впоследствии саксами для завоевания юга Балтики, как это видно на примере 955 года, когда рюгенские славяне выступили союзниками саксов против ободритов в решающем сражении на реке Раксе. Внутренние славянские войны, предполагаемое противостояние Старигарда и Мекленбурга с Рюгеном, наряду с внешним наступлением немцев на ободритов с юга, можно предположить в качестве одной из причин исхода славянского населения, поиска ими новых земель и колонизации ближайших датских островов. Датское участие во всех этих событиях, если такое имело место, остаётся невыясненным. Прочные династические связи ободритов и данов с начала XI века, как и упоминания совместных нападений ободритов и данов на Саксонию в более ранние времена, начиная с первой трети IX века, говорят скорее о том, что даны могли быть в этом противостоянии на стороне ободритов, в то время как рюгенские славяне выступали на стороне саксов. Так или иначе, какие-то оставшиеся незамеченными в западноевропейских хрониках события должны были привести к кардинальным изменениям политической ситуации на юго-западе Балтики в середине IX – до первой трети X вв., отразившись и на соседних не славянских регионах.

История развития южно-балтийского торгового пути, таким образом, оказывается неразрывно связана с историей балтийских славян. Как это часто бывает в истории, то, что на протяжении веков было причиной возвышения как отдельных городов, так и целых королевств, не в малой степени давало разрозненным племенам балтийских славян ресурсы для успешного многовекового противостояния намного превышающим их силам Франкской империи и немецких королевств и способствовало сложению особенной материальной культуры юга Балтики, в конечном итоге послужило и причиной их гибели. Можно предположить, что именно стремление к контролю над южно-балтийским морским путём во многом спровоцировало немецкую колонизацию XII века. Развитая инфраструктура городов и остановок на южно-балтийском пути, отработанные морские маршруты и торговые контакты с другими землями были использованы и развиты немецкими колонистами, став основой сначала для «союза вендских городов», а в последствии и для Ганзейского союза, основу для которого на юге Балтики составили всё те же древние торговые славянские города – Любек, Росток, Деммин, Щецин…