Книга «Ведьмин котел» на Восточном фронте. Решающие сражения Второй мировой войны. 1941-1945 - Вольф Аакен

За ночь 15-му пехотному полку удалось перетащить на южную часть города батареи минометов, штурмовые орудия и тяжелую артиллерию. В конце концов было также доставлено 88-мм орудие. В то время как штурмовые группы зачищали улицы, отряды готовились пересекать Днепр в северной части города.

Переход через Днепр проходил очень тяжело. Не было возможности воспользоваться огромным мостом, соединяющим два берега Днепра в центре города. Советские саперы полили керосином деревянный мостовой настил и подожгли его. На мосту высоко в небо вздымалось яркое пламя. Даже через зарево пожара можно было видеть вспышки от взрывающихся гранат.

Под покровом темноты к работе приступили немецкие инженерные войска. На южный берег стягивали десантные катера, байдарки, гребные шлюпки с навесными моторами и понтоны. На берегу собрались 15-й и 71-й полки. Вполголоса от одного к другому передавались приказы. Тихо стучали моторы. Полки готовились к форсированию Днепра.

В то же самое время инженеры сдвигали вместе понтоны и плоты, связывали их канатами и стальными тросами и укладывали на получившуюся конструкцию доски и балки. В ночи раздавались глухие удары множества молотков и пронзительные завывания пил.

Однако не только удушающий зной сильно усложнял работу инженерных войск. В первую очередь им не давала спокойно работать советская артиллерия, беспрерывно обстреливающая место строительства моста.

Лодки и понтоны, на которых находились солдаты 15-го и 71-го пехотных полков, проложили себе путь сквозь непрекращающийся артиллерийский огонь. Десантные катера прошли по Днепру зигзагом и приблизились к северному берегу. Пехотинцы спрыгнули на берег и организовали первые очаги сопротивления. Лодки же повернули назад, и вскоре на них прибыли следующие группы военных.

Вот что об этом рассказал бывший ефрейтор Мишак:

«Той ночью было очень душно. Однако, когда я запрыгнул в десантный катер, мне показалось, что стало гораздо холоднее. Я заметил, что мои зубы стали стучать. Справа и слева, спереди и сзади с грохотом вздымалась вверх земля. Даже на реке снова и снова раздавались взрывы. Я чувствовал странное давление в желудке. Мне было не очень хорошо. Малыш Тевес стоял с открытым ртом. Его глаза были широко открыты, парень с трудом дышал. Когда я разместился рядом с ним в лодке, то заметил, что он дрожит.

Было что-то странное в этой дрожи. Я не могу сказать, что мне было страшно. Также и малыш Тевес не испытывал страха. Но мы все дрожали. Причиной тому были чудовищная усталость и постоянное напряжение, которые сводили с ума.

Мы быстро добрались до середины Днепра. Недалеко от нас на волнах покачивался забитый под завязку людьми понтон. Раздался свист подлетающей гранаты. Она взорвалась рядом с понтоном и перевернула его.

Все произошло очень быстро. Люди закричали. Потом снова раздался грохот, и все закончилось.

Вдруг мы попадали друг на друга. Малыш Тевес вскочил, вскрикнул и упал обратно в лодку. Мы добрались до северного берега. Перед нами находились советские огневые пулеметные позиции. Стрельба шла по прибывающим лодкам. Со всех мест высадки звучали крики: „Санитар, санитар!“ Мы выползли из лодок, прижались к земле и стали оглядываться в поисках укрытия. За нашими спинами раздался звук моторов удаляющихся лодок, отправившихся за следующей партией солдат. Командир роты отправил нас в атаку. На его лице была кровь, где-то он потерял свой шлем. С пулеметом в руке он пошел в наступление. Он был впереди нас. Мы побежали сквозь яростный оборонительный огонь. Было множество раненых. Дважды я сам был ранен, пули прошили обе лопатки. Мне повезло, что смоленский ад меня пощадил…»

Ад начался ранним утром 16 июля. В северной части города, занятой промышленными предприятиями, два пехотных полка, переправившиеся на лодках через Днепр, наткнулись на небывало сильное сопротивление.

Там занимали позиции военные формирования НКВД и рабочие бригады. Для работников НКВД существовал только один выход: борьба до последнего вздоха. Отступи они назад, и их убьют заградительные отряды Смоленского гарнизона. А после всего, что они слышали, капитуляции перед немцами они также должны бояться.

Так что они держались. Они, скрываясь на чердаках и в подворотнях, стреляли в противника. Они не делали ни шагу назад. Людские потери были просто чудовищными.

Но также и гражданские рабочие бригады под командованием фанатичных коммунистов с отчаянным мужеством сражались в северной части Смоленска. Они до последнего защищали каждую улицу, каждый дом и каждый этаж, хотя были плохо обучены и не имели практически никакого военного снаряжения. Они помогали выиграть время, в котором так нуждались Тимошенко и Еременко.

Несмотря на изнуренность, немецкие штурмовые группы все же были быстрее. В невероятном порыве они побороли формирования НКВД и рабочие бригады.

16 июля в 20:1 °Смоленск пал. В ожесточенных уличных боях была взята северная часть города. Однако сражение вокруг города продолжалось. Ночью 17 июля Еременко отдал приказ поджечь все оставшиеся целыми здания. Вскоре над Смоленском выросло огромное дымное облако. Из-за множества пожаров оно продолжало увеличиваться в размерах. В руинах взад-вперед бегали штатские, пытаясь спасти свои вещи. Нередко они попадали под артиллерийский огонь своих же советских солдат.

На рассвете Еременко собрал свои стрелковые дивизии. Они должны были занять Смоленск, изгнать немцев из северной части города и заставить их перейти Днепр. Остатки 20-й и 16-й армий, которые к западу от Смоленска уже понесли огромные потери, он также отправил в город. Однако все советские атаки гибли в немецком оборонительном огне, и снова повсюду возвышались горы трупов.

Так как нападения были совершенно безуспешными, советские военачальники прибегли к тактике, которую коротко можно охарактеризовать как самоубийство по приказу. Наступающие пехотинцы должны постоянно атаковать немецкие позиции.

Конечная цель была ясна. Ведь не нужно было захватывать немецкие позиции. Советским солдатам необходимо было оставаться под обстрелом, чтобы истощить немецкий запас боеприпасов. Никогда раньше за всю современную историю нигде не было принесено в жертву столько человеческих жизней, как в битве при Смоленске.

Однако Еременко использовал не только варварские методы. Он пробовал применять методы ведения войны, использованные еще в царской армии. Так что 18 июля 129-я советская стрелковая дивизия, построившись в линию, пошла в атаку с винтовками наперевес. На полях сражений, как в старые времена, дули в рога. Впереди шел командир дивизии, подняв шпагу, он вел своих людей в бой. Они шли на смерть. Ничем, кроме кровавой бойни, не могли закончиться такие открытые атаки против пулеметов, а также танковых и пехотных орудий.

Прибывавшее из Москвы пополнение тут же отправлялось в бой. Сам Еременко все время был в пути. Он ездил от дивизии к дивизии, смешивался с людьми и пытался объяснить им смысл этих жертв. Он был убежден, что однажды немцы должны неизбежно уступить советским войскам. И когда это произойдет, они уже будут достаточно долго удержаны от взятия Москвы. Чтобы остановить немцев, никакие жертвы не казались слишком большими. В то время как в районе Ельни девять стрелковых дивизий и две танковые бригады под командованием маршала Тимошенко атаковали танковые группы Гудериана, Еременко отправил семь дивизий против танковых групп Гота. Он отправил их на смерть.