Книга Пожиратели мертвых [= 13-й воин] - Майкл Крайтон

Я заметил, что это рассуждение бесспорно здравое по отношению к морским плаваниям, но не имеет никакого смысла, когда речь идет о тумане, расстилающемся над сушей. Причины страха перед туманом, испытываемого на земле, мне непонятны. На это переводчик ответил: «Тумана боятся все и повсюду, неважно, откуда он пришел и накрыл ли он сушу или море». Судя по всему, с точки зрения норманнов, так оно и есть, и тумана они действительно боятся всегда и везде.

Переводчик тут же добавил, что на самом деле норманны не так уж сильно боятся тумана. Во всяком случае, он, как настоящий мужчина, тумана вовсе не боится. Он заявил, что речь вообще идет лишь о некоторых незначительных неудобствах, на которые истинным воинам не пристало обращать внимание. Он даже сказал: «Просто туман приносит с собой сырость, а у людей, которые много странствовали и воевали, с возрастом начинают от сырости болеть суставы. Это неприятно, но ничего более страшного мы в тумане не видим».

По этим словам своего переводчика я понял, что он, как и другие викинги, готов на словах всячески отрицать безотчетный страх перед туманом и изображать полное безразличие к нему.

Получилось так, что наутро туман не растаял, а лишь слегка рассеялся. Хотя видимость немного улучшилась, но все равно все окружающие предметы виделись словно сквозь дымку; даже солнце, появившееся на небе, с таким трудом пробивалось сквозь эту пелену, что на него можно было смотреть, не прищуривая глаз.

В это самое время к берегу рядом с лагерем норманнов подплыла еще одна ладья, на которой прибыл знатный представитель их народа. Он был молод, с редкой еще бородой, и путешествовал лишь с небольшим отрядом слуг и рабов, а женщин с ними не было вовсе. Из этого я сделал вывод, что прибыл он сюда не для торговли, потому что в этих землях норманны занимаются в основном торговлей женщинами.

Вновь прибывший вместе со слугами затащил нос ладьи на берег, но не сделал и шага по направлению к нашему лагерю. До самого вечера он оставался у носа своего судна, и никто не подошел и не поприветствовал его, хотя все обитатели лагеря прекрасно его видели. Как я выяснил, они даже знали, кто такой этот юноша. Мой переводчик сказал:

– Он из того же рода, что и Беовульф, и на вечернем пиру ему окажут подобающие почести.

– А почему же он стоит возле своей ладьи и не подходит? – спросил я, удивленный.

– Потому что туман, – ответил переводчик. – Наш гость благоразумно придерживается старинного обычая, согласно которому в такую погоду он должен несколько часов простоять на виду у тех, к кому прибыл, чтобы все могли разглядеть его и убедиться, что это не враг, пришедший из тумана. – Переводчик сказал это совершенно серьезно и ни на мгновение не задумался, давая мне такое разъяснение, из чего я сделал вывод, что он не сочинил его специально для меня.

Во время вечернего пира я наконец увидел, как молодой человек входит в зал. Его тепло и радушно приветствовали, и все, в особенности Беовульф, проявляли при этом такую радость и удивление, будто он появился перед викингами только сию минуту, а не простоял несколько часов возле своей ладьи.

Коротко ответив на приветствия, юноша произнес взволнованную речь, которую Беовульф выслушал с не свойственным ему интересом и вниманием: он не пил и не отвлекался на девушек-рабынь; наоборот, он, как и все присутствующие, в молчании выслушал юного гостя, который говорил высоким и срывающимся от волнения голосом. К концу повествования юноша, как мне показалось, был готов расплакаться, и когда он замолчал, ему сразу же поднесли большой кубок вина.

Я осведомился у толмача, что же сказал гость. Вот какой мне был дан ответ:

– Это Вульфгар, сын Ротгара, одного из великих королей Севера. Он принадлежит к тому же роду, что и Беовульф, и приехал сюда попросить его помощи и поддержки в одной миссии, достойной настоящего героя. Вульфгар говорит, что далекая страна, где правит его отец, находится в страшной опасности: ужасная, неведомая сила безжалостно истребляет его народ, и никто не может противостоять ей. Он просит Беовульфа как можно скорее прибыть в его далекую страну и спасти народ и королевство его отца Ротгара.

Я спросил переводчика, какова природа страшной напасти, обрушившейся на северное королевство. На это он сказал:

– У этого зла нет имени, которое я мог бы тебе назвать[8].

Переводчика, равно как и многих других норманнов, слова Вульфгара взволновали не на шутку. Более того, я заметил, что и сам Беовульф как-то помрачнел и о чем-то всерьез задумался. Я все же поинтересовался у переводчика, как хотя бы в общих чертах можно описать нависшую над северным королевством опасность. Он ответил:

– Нельзя произносить эти слова, ибо названы они запретными. Одно лишь упоминание названия может вызвать демонов и обрушить на нас всю их силу. – Судя по его голосу и выражению лица, я понял, что мой переводчик боится даже намеками говорить на эту тему и даже лишний раз коснуться ее хотя бы мысленно. В момент нашего разговора он даже побледнел, поэтому я решил не упорствовать и прекратил свои расспросы.

Беовульф, сидевший на высоком каменном троне, хранил молчание. Более того, все собравшиеся в доме воины, вассалы, рабы и слуги также молчали. Сам же посланник Вульфгар стоял посреди зала с опущенной головой в ожидании какого-либо ответа. Никогда еще мне не приходилось видеть всегда веселых и жизнерадостных норманнов такими мрачными и подавленными.

В это время в зал вошла сгорбленная старуха, именуемая ангелом смерти, и уселась рядом с Беовульфом. Из принесенного с собой кожаного мешочка она вынула несколько костей – были ли это кости человека или животного, я не знаю – и бросила эти кости на землю. Произнося заклинания, старуха несколько раз провела рукой над лежащими на полу костями.

Неоднократно кости были подняты с земли, а потом опять брошены, и этот ритуал сопровождался все новыми и новыми заклинаниями, читаемыми нараспев. Наконец гадание было окончено, и старуха заговорила, обращаясь к Беовульфу.