Книга Купе №6. Представление о Советском Союзе - Роза Ликсом

На третий день отец отвез ее и брата на ВДНХ в павильон «Космос». Это было святилище космического культа Советского Союза: модели космических станций и спутников в натуральную величину, всевозможные приборы и конечно же главное достояние — спускаемая капсула «Востока», перед которой стояла невероятная, выдержанная в советском стиле корзина цветов. В капсулу нельзя было попасть, но фотографировать разрешалось. Тогда ей казалось, что этот павильон — лучшее, что она видела за всю свою жизнь. Она написала в своем дневнике, что готова переехать в Москву, чтобы жить в этом городе, сразу же, как только ей исполнится восемнадцать лет.

В тот вечер они ужинали в узбекском ресторане. Оркестр играл славянские мелодии, и некоторые танцевали. Около полуночи брат стал в подпитии рядиться с каким-то туристом из Западной Германии, кто-то вызвал милицию, и обоих драчунов увезли в отделение. На следующий день гид отправилась вызволять брата, которого выпустили за взятку в пятьдесят долларов. Еще до закрытия ресторана отец нашел себе красивую грузинскую проститутку, пропал с ней на всю ночь и приобрел у нее в качестве сувенира гепатит В. Девушка осталась в ресторане одна. Толстая официантка вызвала ей такси. Она проклинала всю свою семью, в том числе и мать, которая бросила их несколькими годами раньше и уехала работать на рыбный завод в Северную Норвегию. Возвратившись утром в гостиницу, отец сказал, что грузинка пахла молоком и была неистовой, словно дьявол. Москва стала похожей на «громящий кулак» из стихотворения Маяковского. Этот образ преследовал девушку всю жизнь.

Огромное солнце проглотило черные тучи, и на границе парка появилась зеленая, крутобокая, изрядно побитая, коренастая «победа».

— Скорее, детка! Иди сюда! Забудь про эти жалкие ржавые «копейки», посмотри лучше, какая у меня красавица! — прокричал мужчина из открытого окна.

В тепле пахнущего бензином салона заиндевевшие волосы девушки быстро оттаяли, но в ногах сквозил холод. Стопы покалывало. Она сняла ботинки и стала разминать замерзшие пальцы. На заднем сиденье пахло горелой кожей и старым железом.

Мужчина нажал на газ, и «победа» нырнула в заледеневший переулок. Пожелтевшие от солнца деревья в парке с недоумением смотрели вслед удаляющейся машине.

Они скользили на безумной скорости по замерзшему городу, мимо постов ГАИ и вооруженных людей, прочь из города, к сиянию и чистоте природы. Позади оставался рвущий на части городской шум, покрытые сажей многоэтажные дома и уходящие прямо в космос дымящие трубы. По обеим сторонам дороги стояли заснеженные ряды молодых белоствольных берез, в кронах которых темнели многочисленные гнезда грачей. На южной стороне спрятанных за трехметровыми сугробами домов виднелись водоразборные колонки и закутанные в толстые шерстяные платки женщины. Колонки сменились колодцами с журавлями, срубы которых были покрыты толстым слоем льда. «Победа» летела по слякотной, извилистой, разбитой дороге так лихо, насколько это было возможно на дряхлой машине.

Вскоре она уже подпрыгивала на дороге, ведущей к Томску. Снег кружился, мосты грохотали. Транзисторный приемник на переднем сиденье заливался «Подмосковными вечерами» Соловьева-Седова, мужчина курил сигареты, одну за другой, и то и дело прикладывался к большой бутыли с самогоном.

То там, то здесь среди заснеженных лесов появлялись оставленные отдыхать поля. Выпотрошенные, со вспоротыми боками, они лежали под толстым слоем снега. На краю одного поля стояли две машины с помятыми передками, водителей не было, но на снегу виднелись следы замерзшей крови. Над многими местами висела тень какого-то убийства.

В центре небольшого сосняка вдруг появилась дряхлая церковь, словно цветущий куст посреди суровой сибирской зимы. Она, казалось, бросала вызов всей архитектурной логике. Крошечная избушка, разросшаяся во все стороны. Над центральным входом висела вывеска: «Клуб».

Девушка смотрела сквозь обдуваемое ледяным ветром заднее окно на дикую красоту России. Сверкающее фиолетово-желтое снежное облако закрывало удаляющийся пейзаж, позади машины тянулся, словно фата, шлейф из снега и ледяных кристаллов. Замерзшее поле чертополоха мрачно блестело на краю смотрящего в никуда леса. Далеко на горизонте висел в воздухе розовый ватный туман, густые рваные облака трепетали в небе, словно детские простыни.

Ближе к вечеру они проехали через районный центр, миновали озеро, колхоз и березовую рощу и спустились в долину. Там солнцу удалось приручить сибирский мороз, и извилистая дорога покрылась грязью и слякотью. Мужчина хлопал руками в черных рукавицах по рулю. Посреди дороги валялось колодезное кольцо, мужчина вдавил педаль тормоза и чудом успел объехать неожиданное препятствие.

— Мать твою!

Неожиданно солнце вздрогнуло на краю леса и спряталось за зеленоватой тучей. Через мгновение на лобовое стекло машины упали первые тяжелые капли дождя. В машине не было дворников, сквозь стекло видна была лишь плотная стена дождя, мужчине пришлось притормозить на обочине. Дорога превратилась в грязную кашу. Размытая непогодой жижа потекла по долине, словно ленивая река.

Вскоре свирепый бьющий по крыше дождь прекратился, радуга исчезла. Стройный перелесок и унылые лесополосы окутал густой зеленоватый туман, за которым выглянуло яркое солнце. Мороз стал крепчать. В одно мгновение он превратил слякотную кашу в ледяное месиво, по которому «победа» скакала, словно теннисный мячик. По другую сторону заледенелой тайги были замерзшие, погребенные под снегом деревни и дымящиеся коровники, у стен которых росли настоящие горы черного хлеба.

Когда замерзший участок закончился, «победа» выехала на выровненную грейдером насыпную дорогу. Мужчина нажал на газ, затем сразу на тормоз и опять на газ. Солнце осветило все вокруг, и сразу же за поворотом вспрыгнуло на край большого облака. Вскоре оно уже выглядывало из-за леса, окутанного пушистым снегом. На обочине дороги стоял мотоцикл, наполовину погрязший в сугробе. Прикрепленные к нему красные сани были полны заснеженных бревен. «Победа» перепрыгивала из одной ямы в другую, застревала скользя колесами по ледяной поверхности, и снова вылетала на несколько метров вперед. Мужчина выкручивал измученный руль, девушка тряслась на заднем сиденье. Она была вместе с Митькой: в сонном музее, на последнем ряду кинотеатра, среди шума московских улиц, в раскачивающемся вагоне электрички, в скрипучем тамбуре, на берегу Москвы-реки, где грузовики с ревом проносятся по многополосной магистрали, за угловым столиком кафе, в извечном поиске «наших» мест. Укутанный снегом лес сменился низкорослым березняком. Меж заледенелых ветвей блеснул луч света, потом еще один, а спустя несколько километров терпеливое солнце уже вовсю светило над заснеженной равниной.

Они проехали через ремонтируемый участок, объезжая странные агрегаты, один из которых был похож на смесь мотоцикла и плуга, другой на что-то среднее между автомобилем и экскаватором, только дорожный каток выглядел именно как каток. В огромных железных котлах варился горячий битум, женщины в синих ватниках, таскающие тяжелые камни, смотрели недобро, мужики с сигаретами в зубах размахивали лопатами с длинными черенками.