Книга Рожденный туманом. Книга 3. Герой Веков - Брендон Сандерсон

Бриз нахмурился, и Сэйзед почувствовал внезапное удовольствие оттого, что ему удалось удивить гасильщика, который явно не ожидал от своего собеседника такой прямоты.

– Мой дорогой друг. – Бриз отпил немного вина. – Я в тебе разочаровался. Не ты ли только что твердил о вежливости? Так вот, совсем невежливо указывать сварливому старому пессимисту на его тайный порок.

– Тайный порок? – переспросил Сэйзед. – Это вы так о добросердечии?

– О качестве, которое я всячески старался в себе искоренить. К несчастью, мне не хватило на это сил. Итак, чтобы сменить тему, которую я нахожу весьма и весьма деликатной, вернемся к заданному тобой вопросу. Ты спросил, правильно ли мы поступаем. Поступаем как? Принуждая короля Лекаля стать вассалом Эленда?

Сэйзед кивнул.

– Ну что ж, – продолжал гасильщик. – Должен сказать, что мы все делаем верно. Благодаря нашему договору, Лекаль получит защиту армии Эленда.

– Взамен на свободу решать судьбу своих людей.

– Чушь! – отмахнулся Бриз. – Мы оба знаем, что Лекалю никогда не стать лучшим правителем, чем Эленд. Ради Вседержителя, да большинство его подданных ютятся в недостроенных лачугах!

– Да, но вы должны признать, что мы угрожали.

– В этом и заключается политика, – помрачнел Бриз. – Сэйзед, племянник этого короля собирался уничтожить Лютадель с помощью армии колоссов! Он должен быть благодарен, что Эленд в качество возмездия не стер весь город с лица земли. У нас больше солдат, больше ресурсов, да и алломанты сильнее. Этим людям будет лучше, если Лекаль подпишет договор. Да что с тобой случилось, друг? Ты же сам все это твердил за столом переговоров, каких-то два дня назад.

– Прошу прощения, лорд Бриз. В последнее время меня обуревают… противоречивые чувства.

Гасильщик ответил не сразу:

– Все еще больно, да?

«Он слишком хорошо понимает чувства других людей», – подумал Сэйзед.

– Да, – шепотом признался он.

– Тебе станет легче. Со временем.

«Станет ли?» – мысленно спросил себя Сэйзед и отвернулся.

Прошел целый год, а все еще казалось… что ничего уже никогда не будет прежним. Иногда он задавался вопросом, не стало ли погружение в религии всего лишь средством, при помощи которого он надеялся справиться с болью?

Если все так, то средство было никудышным, потому что боль не утихала. Сэйзед потерпел крах. Нет, его вера потерпела крах. Больше ничего не осталось.

Только пустота.

– Послушай, – отвлекая его от размышлений, снова заговорил Бриз, – это ожидание, пока Лекаль разберется со своими сомнениями, явно действует нам обоим на нервы. Давай поговорим о чем-то другом? Ты мог бы рассказать мне об одной из тех религий, что хранятся в твоей памяти. Ты уже несколько месяцев не пытался меня обратить в новую веру!

– Я уже год не ношу медную метапамять, лорд Бриз.

– Но ты ведь должен хоть что-то помнить? Давай, обрати меня. Как в старые добрые времена и все такое.

– Не думаю, что это хорошая идея.

Сэйзед вдруг почувствовал себя предателем. Будучи хранителем – террисийским ферухимиком, – он мог сохранять воспоминания внутри медных предметов. Во времена Последней империи соплеменники Сэйзеда шли на любые жертвы, чтобы накопить огромные запасы информации, и не только о религиях. Они собирали по обрывкам сведения обо всем, что предшествовало воцарению Вседержителя. Они запоминали и передавали их друг другу, целиком и полностью полагаясь на ферухимию.

Но то, что искали особенно усердно, так и не нашли – собственную религию террисийского народа. Вседержитель позаботился о ее уничтожении еще в первые сто лет своего правления.

И тем не менее многие трудились до кровавых мозолей и умирали ради того, чтобы Сэйзед мог заполнить сведениями свои металлические хранилища. А он их снял. Перенес на бумагу самое основное по каждой религии, сложил листы в папку, которую теперь везде носил с собой, а метапамять спрятал и больше к ней не прикасался.

Она казалась теперь… бессмысленной. Как время от времени и все остальное. Сэйзед старался об этом не думать. Но мысль засела в сознании – невыносимая мысль, от которой невозможно было избавиться. Он чувствовал себя недостойным метапамяти. Насколько террисиец знал, он был последним выжившим ферухимиком. Он не имел возможности отправиться сейчас на поиски других, но за целый год в земли Эленда больше не пришел ни один беженец из числа хранителей. Остался только Сэйзед. И, как все террисийские дворецкие, в детстве он перенес кастрацию. Передававшийся по наследству дар ферухимии, по всей видимости, умрет вместе с ним. Террисийцы сохранят малую долю былых возможностей, но, принимая во внимание усилия Вседержителя по уничтожению ферухимии и гибель Синода, надеяться было не на что.

Сэйзед везде возил с собой тщательно упакованную метапамять, но не использовал. Он сомневался, что когда-нибудь снова прибегнет к ее помощи.

– Ну? – Бриз поднялся и, подойдя к окну, выглянул наружу. – Ты не расскажешь мне о какой-нибудь вере? Что бы ты мог выбрать? Ту, где верующие рисовали карты, возможно? Или ту, где поклонялись растениям? Наверняка ты знаешь о каком-нибудь народе, который поклонялся вину. Это бы мне подошло.

– Пожалуйста, лорд Бриз. – Сэйзед глядел на город. С неба, как обычно, падал пепел. – Я не хочу об этом говорить.

– Почему? – удивился гасильщик. – С чего бы это вдруг?

– Если бог существует, лорд Бриз, отчего, по-вашему, он позволил Вседержителю убить стольких людей? Думаете, он бы допустил, чтобы мир стал таким, каков он сейчас? Я никогда не буду учить вас или кого-то еще вере, которая не дает ответов на эти вопросы. С меня хватит.

Сэйзед прикоснулся к своему животу. Слова гасильщика причинили ему боль. Заставили мысленно вернуться на год назад, в тот ужасный день, когда погибла Тиндвил. Когда Сэйзед дрался с Маршем у Источника Вознесения и чуть не погиб сам. Даже сквозь одежду он чувствовал шрамы там, где инквизитор ударил его горстью металлических колец, которые пронзили кожу и едва не убили.

Чтобы спасти свою жизнь и исцелить тело, Сэйзед воспользовался ферухимическими силами, собранными в этих самых кольцах. Кусочки металла остались внутри, но чуть позже террисиец собрал в метапамять немного здоровья и обратился к хирургу, который их вытащил. Несмотря на протесты Вин – она считала, что такой резерв был бы выгоден, – Сэйзед опасался, что металл и плоть плохо сочетаются друг с другом. Кроме того, он просто хотел от них избавиться.

Бриз повернулся к окну.

– Ты всегда был лучшим из нас, Сэйзед, – заметил он негромко. – Потому что верил.

– Простите, лорд Бриз. Я не хотел вас разочаровывать.

– О, ты меня не разочаровал! Просто я тебе не верю. Ты не создан для того, чтобы быть безбожником, Сэйзед. Предчувствую, что ничего у тебя не выйдет – да и не к лицу тебе такое. Все в конце концов как-то образуется.