Книга Любовь у подножия трона - Елена Арсеньева

Лакей кивнул и побежал к передку кареты, приговаривая:

— В Эрмитаж, слышь ты! Гони в Эрмитаж!

— Чего тут гнать‑то? – огрызнулся смертельно уставший кучер, с усилием поворачивая такую же замученную упряжку. – Рядышком все!

Скоро шестерка, вяло потрусив по набережной, подвезла карету к Эрмитажу, однако и в окнах этого дворца царила полная тьма, и вокруг точно так же веяло безлюдьем, как и от Зимнего.

— Мать честная! – сердито сказала Анна Степановна. – Ну как есть податься некуда! Это что ж на свете белом деется, а?

— Свет давно уже не белый, а черный, душа моя, – послышался рядом с ней негромкий голос. – Черным–черно кругом, хоть глаза выколи!

Анна Степановна жалостливо вздохнула, потому что прекрасно понимала: ее спутница ведет речь отнюдь не о сгустившейся октябрьской ночи.

— Что ж делать будем, а? – спросила она, как бы ни к кому не обращаясь. – Где голову приклоним? Неужели обратно в Царское двинемся?

— Думать нечего! – выкрикнул кучер, который от нелепости сего предположения даже позабыл о необходимой почтительности. – Лошади вот–вот падут! И сюда‑то еле доплелись, а уж снова такой же конец отмотать – и думать нечего!

— Что ж, в карете спать станем? – плаксиво вопросила Анна Степановна. – А? Что скажешь, матушка?

— Пусть эти двое взломают дверь, – приказала ее спутница. – Вот и вся недолга. Найдут какую‑нибудь боковую – и взломают. Тогда войдем в Эрмитаж и там заночуем.

— Ай, матушка, а кто ж нам прислуживать станет? – возопила Анна Степановна.

— Не велика барыня, сама себя обслужишь, – последовал ответ. – И довольно, не пищи. И без тебя тошно.

Голос ее задрожал, и Анна Степановна немедленно перестала причитать. Выйдя из кареты, она передала приказание своей спутницы лакею и кучеру. Они оба то ли устали уже смертельно, то ли понимали, что женщина, оставшаяся в карете, дошла до предела терпения, но спорить не стали, а покорно отправились ломать боковую дверь. Против ожидания, это удалось сделать довольно споро: что лакей, что кучер были мужиками ражими, и усталость оказалась нипочем. Не прошло и нескольких мгновений, как двери в темное нутро Эрмитажа отворились.

Женщины вошли. Лакей, держа в руках две плошки, взятые из кареты, семенил впереди, и пламя почти догоревших свечей бросало страшные изломанные тени по стенам. Графине Анне Степановне очень хотелось начать взвизгивать и бояться, однако было не до того: спутница, которую она вела под руку, уже едва шла и с каждым шагом качалась, что былина на ветру. Наконец‑то добрались до какой‑то комнаты, где по стенам стояло два дивана.

— Довольно, – неживым голосом проговорила женщина. Она отстранилась от Анны Степановны, добрела до дивана и повалилась на него. Посидела мгновение, потом легла, подложив руку под щеку и свернувшись клубком.

— Матушка, ты б хоть разделась… – начала было графиня Анна Степановна, однако тут же и осеклась: до нее донеслось тяжелое дыхание ее спутницы, с каждым вздохом становившееся все ровнее.

— Уснула? – с надеждой выдохнул лакей, вытягивая шею и пытаясь что‑то различить в темноте.

— Вроде бы, – прошептала Анна Степановна. – Ну, иди с Богом, Захар Константинович. Одну свечку оставь пока. В соседней комнате ляжешь, у дверей.

— Как скажете, душенька–сударыня, – покорно кивнул камердинер Захар Константинович, отчаянно зевая. – Вот только помогу там с лошадьми – и тотчас явлюсь.

Он вышел за дверь, поставив плошку со свечой прямо на пол.

Графиня Анна Степановна тяжело опустилась на свободный диванчик, который испуганно закряхтел под ее немалой фигурою, и принялась стаскивать тяжелые от грязи – выгваздалась, пока шли по садовой дорожке к сломанной двери, – башмаки. Пошевелила усталыми ногами, приготовилась было лечь, но тут же вспомнила, что подруга ее уснула, не разувшись.

С усилием поднялась, сделала несколько шагов, поджимая пальцы на ледяном полу. Откинула полу подбитого мехом плаща, которым с головой накрылась спящая, но только взялась за каблучок коротенького сапожка, как спутница ее вдруг пробормотала:

— Сашенька, свет мой… Солнышко… Ну вот и вернулся, а сказывали про тебя страсти всякие! Ну, иди ко мне, радость моя ненаглядная!

Она тихо, нежно засмеялась, а потом дыхание ее стало легким и ровным, словно у влюбленной женщины, которая уснула в объятиях своего возлюбленного.

Анна Степановна выпустила из рук каблучок и осторожно отошла от спящей.

Тихо–тихо, чтобы ни одна пружинка не скрипнула, опустилась на свой диван. Прилегла, вслушиваясь в тишину. Сердце у нее колотилось как сумасшедшее.

Свеча вдруг затрещала, готовая погаснуть.

— Сашенька, не уходи!.. – послышался испуганный стон.

Графиня пальцами схватила фитиль и загасила свечу, не обращая внимания на ожог. Снова легла, и скоро ее локоть, подложенный под щеку, стал мокрым.

Она плакала – тихонько, украдкой, не всхлипывая. Да что всхлипывать – она и дышать не станет, только чтобы не разбудить свою несчастную подругу, несколько дней назад похоронившую юношу, которого она любила, быть может, больше всех своих многочисленных возлюбленных.

«Господи! Пусть она проспит подольше! – мысленно взмолилась графиня Анна Протасова. – Пусть хоть во сне снова с ним встретится!»

Этого юношу звали Александр Ланской, а женщина, которая теперь могла встретиться с ним только во сне, была императрица Екатерина Алексеевна.

* * *

— Ну, друг мой, это несправедливо! – сказала однажды, смеясь, Екатерина графу Александру Сергеевичу Строганову. – Вы, мужчины, чуть состареетесь, вовсю начинаете приударять за молоденькими красотками. Причем приманиваете их мошной да каменьями. А мы, женщины, разве хуже? Неужто думаете, что нас, когда мы в возраст входим, перестает молодая красота привлекать? Да ведь мы тоже живые! Отчего ж нам нельзя молодых красавцев любить – пусть и приманивая их не токмо ложем, но и всем, во что горазды по мере своего состояния и положения?!

Этот разговор Екатерины с ее старинным приятелем происходил не просто так – не по отвлеченному поводу. Она тогда сгорала от страсти по двадцатидвухлетнему красавцу по имени Александр Ланской, и ей чудилось, что такой невероятной любви в ее жизни никогда не было.

Ну что ж, в этом и заключалось ее счастье и горе, что она всегда любила словно впервые. Однако Александр Ланской был истинно достоин такой любви.

Удивительно – всегда считается, что сильная женщина может вполне обойтись без мужчины. Ну, в крайнем случае станет иметь его только для постели. Для здоровья! Трудно представить себе более сильную женщину, чем Екатерина. Однако она не могла обойтись без мужчины не только в постели и не только для здоровья. Ей нужно было иметь мужчину в сердце своем – для нежности! И ей было наплевать на то, что окружающие считают ее фаворитов просто развратными мальчишками, которые ставят своей целью не любовь, а обогащение за счет страстей немолодой одинокой женщины.