Книга Легенда Лукоморья - Юлия Набокова

– А Баба-яга зубами щелк, – доносился до меня голос Сидора, – и съела Лутонюшку.

Чем дальше я топала, тем больше крепла в мысли, что подпускать одержимых подвигами мужиков к избушке никак нельзя. Даже если я опережу их и предупрежу Ива и Варфоломея, что мы сможем предпринять? Один Ив против Фрола и Клима не боец. К тому же у Фрола – палица, у Клима – дубина, а у Ива даже меча нет. Да и детины с детства к рукопашной приучены, а рыцарю давали уроки фехтования, против молодецких кулаков он и раунда не простоит. При мысли о том, как кулачище Фрола раскрасит синяками совершенное лицо Ива, сердце тревожно сжалось. Нельзя допустить, чтобы троица дошла до избушки, никак нельзя!

Я набрала побольше воздуха и с криком «Ау, люди добрые!», ломая кусты, понеслась на опешивших мужиков.

Только сейчас мне представился шанс разглядеть любителей малины в лицо. Самым видным был Фрол – статный молодец с русыми волосами, стриженными под горшок, и наивным взглядом голубых глаз. Лицо Клима было похоже на пережаренный масленый блин с черными угольками глаз. В мордочке Сидора, оказавшегося самым старшим из троих, присутствовало что-то хищное и вместе с тем жалкое. Неспроста он напомнил мне шакала из мультфильма. Все трое были бородаты. У Фрола ухоженная бородка кудрявится мягкими кольцами, у Клима всклокоченная растительность топорщится мочалкой. С подбородка Сидора крючком свисают три скудные волосины.

Я ждала, что Фрол, Клим и Сидор кинутся мне навстречу, назовут красной девицей, предложат свою защиту и станут набиваться в названые братья, но вместо этого мужики вытаращились на меня, как на привидение, и попятились.

– Поди ж ты, русалка! – в изумлении воскликнул Фрол.

– Ведьма! – в страхе просипел Клим, поднимая дубину.

– Упырь! – взвизгнул Сидор, прячась за их спины.

От такого теплого приема я резко затормозила и обиженно вскрикнула:

– Добры молодцы, вы чего?

– А ладная девка, – с восторгом протянул Фрол.

– Не смотри! – осадил его Клим и, поднявшись на цыпочки, закрыл товарищу глаза ладонью.

– Я в лесу заблудилась, – растерянно пробормотала я, – уж не чаяла дорогу найти. Брожу-брожу который час, тут – вы, я – к вам.

– Не слушайте ее, зачарует! – в панике пропищал Сидор.

– Изыди, ведьма! – Клим агрессивно выставил вперед дубину. – А то весь дух из тебя вышибем!

– Какая ж она ведьма? – визгливо возразил Сидор. – Вон весь рот кровью перемазан! Упыриха самая настоящая.

Я машинально коснулась ладонью губ – пальцы окрасились малиновым, и я неожиданно расхохоталась. Хорошо я малинку поела, раз меня теперь за вампира приняли! А мужики-то сами красавчики – все бороды в малине перепачканы, только на их растительности пятна не так заметны.

– Чур-чур-чур меня, ведьма! – тревожно заголосил Сидор, зажмурив глаза, втянув голову в плечи и по-козлиному тряся бородкой.

– Вы уж определитесь, – мирно посоветовала я, – ведьма или упыриха, а то показания разнятся.

– Ведьма она и есть – наглая, простоволосая, – презрительно процедил Клим.

– Чего ведьме в лесной чаще делать? Русалка это, как пить дать! – вмешался Фрол, уставший поглядывать на меня поверх ладони Клима, и решительно опустил руку товарища.

– Где ты здесь видишь реку или озеро, дурень? – не сдержался Сидор. – Упыриха это. Глаза-то разуй! Вишь, у нее одежа и руки в земле.

Я смущенно отряхнула сарафан. Как тут не изгваздаться в земле, когда столько времени по лесу кружила, да еще на земле сидеть пришлось, прячась от троицы в малиннике.

– А ногти-то, ногти, ты глянь, какие длинные, – тоном инквизитора продолжил Сидор. – Добрая девица скорее на собственной косе удушится, чем на людях с такими безобразными руками покажется.

Я стыдливо спрятала ладони за спину. Эти дикие люди ничего не понимают в современном маникюре! Впрочем, я и забыла, когда его делала в последний раз. Морская вода здорово укрепила ногти, и они выросли на загляденье длинными, а вот подпилить их было недосуг. На острове не до красы ногтей было. Кто бы мог подумать, что ногти меня здесь так подведут! Ведь кот мне даже словечка о них не сказал! Что простоволосая – побурчал да затих, а я и внимания не обратила. Зато теперь каждая деталь моей внешности оценивается с точки зрения принадлежности к нечисти – дикие, дикие времена!

– Вот! – торжествующе заверещал Сидор, ткнув в мою сторону острым пальцем. – Видал – руки прячет! А под когтями-то у ней землица. Сырая. Из могилы она выбралась – не иначе!

Сидор умел убеждать, а его товарищи не блистали сообразительностью. Поэтому Фрол и Клим покрепче перехватили свои убийственные орудия – еще мгновение, еще словечко гнусного Сидора, и живой из сказочного леса я уже не выберусь. Бежать бесполезно – в физической силе и выносливости мужиков сомневаться не приходится. Оставался один-единственный способ убедить их в своей невиновности, и я поспешила им воспользоваться: рухнув на землю, прижала колени к груди, как Аленушка с картины Васнецова, и зарыдала во весь голос.

– Бедная я, несчастная сиротка, – выла я, размазывая по щекам слезы. – С малых лет меня все обидеть норовят, но чтобы так… Чтобы ведьмой назвать… Чтобы русалкой… Чтобы упы-ре-о-ом! Бедная моя матушка, хорошо, что она не дожила до этого дня! Бедная я, бедная, была бы жива матушка, ничего бы этого не случилось. Меня – упыре-о-ом! А губы красные… это ж я малину ела… а меня сразу в упы-ри-и-и-и!

Моя истерика произвела должное впечатление: Фрол с Климом опустили дубину с палицей. Неугомонный Сидор проверещал что-то о коварстве ведьм и особенно упырей, но подзатыльник, полученный от Фрола, заставил его подавиться своим ядом. Подглядывая сквозь пальцы и продолжая сотрясаться от рыданий, я вдохновенно ныла про бедную сиротку, которую каждый обидеть норовит. Наконец Фрол, неловко топтавшийся на месте, подошел ко мне и виновато протянул:

– Слышь, девица, не плачь, обознались мы!

Для закрепления эффекта я выдала еще несколько душераздирающих стенаний о загубленной девичьей чести, но, кажется, перестаралась. Добрая душа Фрола не выдержала девичьих страданий, и молодец порывисто предложил:

– Женюсь, только не плачь ты так горько!

Я мигом поперхнулась очередным воем и в панике уставилась в бесхитростное лицо Фрола. А ведь с такого станется – женится!

– Не надо, – тоненько протянула я и, заметив тень в глазах Фрола, поспешно добавила: – Пригожий ты молодец, но я Ива… нушку люблю!

– Вот и ладно! – обрадовался Фрол и протянул мне здоровенную пятерню, помогая подняться. – А моя невеста – царевна Злата!

– А она знает? – вырвалось у меня.

– Пока нет, – посуровел Фрол. – Сперва подвиг такой совершить надо, чтобы мое имя на все царство прогремело. Вот разделаюсь с лиходейкой Ягой, а потом сразу в царский дворец – героем.

– С Ягой?! – испуганно вскрикнула я. – Чем же тебе бабушка не угодила?