Книга Торжество любви - Грегор Самаров

— Лорд Дундас справедлив и беспристрастен, — воспротивился лорд Торнтон, — он мне доверяет, и то, о чем я ему скажу, подействует на него и на весь комитет больше, чем недоказанное обвинение ваших врагов.

— Верю, — кивнул Гастингс, — и потому желаю, чтобы вы стали моим другом. Я не боюсь борьбы, но там, где она не нужна, предпочитаю мир. Интриги и восстание здесь не прекратятся, пока разные партии будут думать, что можно свергнуть губернатора. Я ничего не имею против союза с вами, лорд Чарльз, и признаю, что ваше положение в обществе дает вам право сблизиться с моим домом и скрепить этим наш союз…

Сказанное Гастингсом гордым тоном не особенно льстило лорду Торнтону, но он подавил в себе чувство унижения и неприязни.

— Значит, я смею надеяться, что мое предложение принято?

— Поймите меня, лорд Чарльз, я желаю, чтобы вы стали моим другом. Я буду радоваться, если моя дочь Маргарита Имгоф как леди Торнтон и будущая маркиза Хотборн займет то место в английском обществе, на которое она имеет право и по своему рождению, и по своему воспитанию. Полного согласия я не могу вам дать, потому что я хочу, чтобы мои дети, а особенно моя падчерица, сами свободно решали свою судьбу.

— Я не требую насилия, мне достаточно вашего согласия, сэр Уоррен.

— В моем согласии вы можете не сомневаться, лорд Чарльз, но прежде всего вы должны снискать расположение Маргариты.

— Я не знаю, что могло бы во мне не понравиться мисс Маргарите? — пожал плечами Торнтон без всякого фатовства, а с полным сознанием своего превосходства. — Вероятно, какие-нибудь романтические фантазии, так свойственные молодым девушкам.

— Я ничего не знаю, — ответил Гастингс коротко.

— Ваша супруга, сэр Уоррен, не отрицала такого предположения, а если оно возможно, то, по моим наблюдениям, она питает некоторые чувства к одному из офицеров вашего окружения.

— А именно? — спросил Гастингс холодно и почти равнодушно.

— Прошу меня извинить, но если допустить романтическую фантазию, овладевшую сердцем мисс Маргариты, то предметом ее может являться только капитан Синдгэм.

— Капитан — старый друг нашего дома, он более чем на десять лет старше Маргариты, и у меня нет причин предполагать что-нибудь подобное…

— А если я все-таки прав, сэр Уоррен, то, чтобы поддержать мое сватовство, следовало бы положить конец фантазиям и вернуть Маргариту в мир действительности!

— Я вас не понимаю, — покачал головой Гастингс.

— Баронессе Имгоф не следует, — продолжал лорд Торнтон, — появляться здесь в обществе человека, на котором лежит тень сомнения. Я никогда не слыхал, чтобы капитан Синдгэм говорил о своей семье в Англии или о каких-нибудь его друзьях и знакомых, имевшихся там.

— Он родился здесь, в Индии, — сообщил Гастингс, — его отец еще в молодых летах покинул Англию.

— Все равно, о человеке, который как муж дочери сэра Уоррена Гастингса появится в свете, будут спрашивать, захотят узнать, какого он происхождения. Но такое любопытство не будет удовлетворено, возникнут сомнения…

— Откуда они могут возникнуть? — спросил Гастингс все с тем же холодным спокойствием.

— Они обязательно появятся, — возразил лорд, — если только верно то, что сообщает этот листок.

Он подал лорду Гастингсу записку, которую нашел на своем письменном столе в ужасный вечер своей встречи с Хакати.

Гастингс пробежал строки записки. Ни один мускул на его лице не дрогнул.

— Это жалкий донос, — проговорил он, возвращая записку. — Видно, вы мало жили в Индии, иначе такие вещи не стали бы для вас новостью. Подобные вымогательства, основанные на продаже секрета, которого часто, собственно, и нет, довольно нередки в Индии. И вы пошли на его приглашение? — спросил Гастингс, пристально глядя на лорда.

— Я считал своим долгом как для себя, так и для вашего дома разузнать все до конца.

— И что же вы узнали?

— Я нашел человека, обещавшего мне за банковский чек сообщить секрет происхождения капитана.

— И что вы от него узнали? — спросил Гастингс, глядя на лорда, точно желая проникнуть в его душу.

— Не успел он сказать и слова, как упал в кусты мертвым — острый нож перерезал ему горло. Вскоре я встретил капитана, слуги узнали в убитом предводителя банды фокусников, покинувшей город на следующий день по приказанию капитана.

— Я знаю о происшедшем случае, — признался Гастингс. — Вероятно, проникший на территорию дворца человек хотел совершить кражу, другой его выследил, чтобы отнять у него добычу. Если бы этот человек и сообщил вам что-нибудь, то сказал бы ложь, и вы только даром потратились бы.

— А если, кроме него, и другие когда-нибудь заговорят? — спросил лорд.

— То и они солгут, как и он, — ответил Гастингс. — Вернемся, однако, к нашим делам, они нас больше касаются, чем выходки бандитов. Я принимаю ваше предложение и обещаю, что буду его поддерживать. Можете быть спокойны, что никакая романтическая фантазия, в которую я, впрочем, не верю, не будет иметь влияния ни на мое решение, ни на мою волю.

— Я большего и не требую! — откликнулся лорд. — Мне довольно вашего слова.

— В вас же, лорд Торнтон, — встал из-за стола Гастингс, — я уверен теперь. Я не требую обещаний, я знаю, что чувство гордости и собственного достоинства не позволят вам встать на одну сторону с врагами того человека, в семью которого вы хотите вступить.

Глаза лорда засветились торжествующей радостью. Гастингс оставался холоден и серьезен, только углы его рта дрогнули как-то болезненно.

— Вернитесь через этот коридор, — посоветовал он, провожая лорда к внутренней двери кабинета. — Не нужно, чтобы вас видели в приемной.

Когда он остался один, то сложил руки и сказал, сильно волнуясь:

— Дай Бог, чтобы лорд и Марианна ошиблись, но если бы и было что-нибудь, то она забудет, забудет свой мимолетный сон, которого ей не следовало видеть!

По внутреннему коридору вернулся он к своей супруге. Марианна отдыхала на диване. Маргарита сидела около нее и читала.

Марианна поднялась, но вместо всегдашней ясной радости, с которой она обыкновенно встречала своего мужа, взор ее омрачали забота и тревога. Гастингс, против своего обыкновения, заговорил быстро и резко, точно хотел как можно скорее сбросить с себя тяжесть.

— Я пришел по важному делу, касающемуся нашего дома, а особенно тебя, дорогая моя Маргарита.

Маргарита смотрела на него, бледнея, широко открыв глаза. У Марианны на ресницах дрожали слезы.

— Лорд Торнтон, — продолжал далее Гастингс, — просит у меня твоей руки. Я понимаю, дитя мое, что мое сообщение тебя пугает и удивляет, но выслушай меня. Мой долг тебе сказать, что супруга лорда Торнтона и будущая маркиза Хотборн будет одной из первых и самых важных дам Англии. Лорд Торнтон любит тебя, и мне кажется, что всякая женщина полюбит его при более близком знакомстве.