Книга Эхобой - Мэтт Хейг

Он. Эхо. Дэниел.

Он смотрел прямо на меня. Помахал, чтобы я открыла окно. Но я не послушалась. Даже нейродетекторы не могли помешать мне думать: я понимала, что это будет не самый умный поступок.

Он попытался что-то мне сказать, но я так ничего и не поняла. Тогда Дэниел стал карабкаться по железному дождевому сливу, который проходил прямо рядом с моим окном. Он был силен и лез вверх быстрее, чем любой человек, но мне не было страшно. Мой мозг находился в состоянии искусственного покоя. Я как будто наблюдала за происходящим со стороны — будто книжку читала, и все это было не со мной.

И тут появилась еще одна Эхо.

Ее длинные рыжие волосы (цвет с трудом можно было различить) были заплетены в косу, и она держала ружье. Но не обычное ружье.

Нет.

Такое оружие я раньше видела только в голографических фильмах. Сверкающий серебряный позитрон, сделанный из аэрогеля. Тот самый, в котором используется технология антиматерии: он не просто убивает, а расщепляет человека, и вообще любое существо, на молекулы — и жертва исчезает. Даже пятнышка крови не останется. Как будто тебя никогда и не существовало. Да. Жуткое оружие. Мой отец очень надеялся, что оно никогда не станет общедоступным. Пока еще не стало. Позитроны — пожалуй, самое редкое оружие на Земле. Их могла себе позволить только горстка супербогатых и супермогущественных людей. Этот позитрон (как я потом поняла) рыжая Эхо взяла из оружейной комнаты на первом этаже. Она направила его на Дэниела и потребовала, чтобы тот спускался.

Парень посмотрел на меня в упор, и даже в темноте, даже с подключенными нейродетекторами я поняла, что с ним что-то не так. Его глаза казались другими: более глубокими и более опасными, чем у любого другого Эхо, включая Алиссу. На секунду он замер, держась за слив, но потом все-таки решил, что с рыжеволосой Эхо не стоило связываться.

Он начал спускаться вниз, ни на секунду не отрывая от меня взгляда.

ГЛАВА 11

Я вернулась в кровать, беспокоясь не больше, чем если бы это было сновидение.

Очевидно, нейродетекторы не только стабилизировали психику, но еще и усыпляли. И вскоре я снова провалилась в сон. Только на этот раз он не был глубоким. Сначала мне приснились родители, а потом Дэниел. Будто он все-таки прорвался в комнату через окно и зажал мне рот рукой.

Но я все равно продолжала спать.

Когда я все-таки очнулась, было уже девять часов утра. Нейродетекторы явно неплохо справлялись со своей задачей, и мне пока что не хотелось их снимать.

— Свет, — произнесла я утомленно, и, конечно же, он сразу включился.

За окном раздавался какой-то шум. Издалека доносился гул голосов, выкрики. Может быть, очередная акция протеста. В наши дни они проходили в Лондоне постоянно. Это я могу сказать точно, потому что папа часто в них участвовал, хотя мама всегда была против.

Я лежала на широкой кровати в огромной роскошной комнате. Простыни пахли не лавандой и липой, как дома, а примулой и пачулями. Я сразу поняла, что это за запах, потому что простыни были сделаны на основе нанотехнологии. И когда я откинула одеяло, то заметила, как на зеленом хлопке едва мерцают белые буквы. Аромат сегодняшнего утра — тонизирующая примула и успокаивающие пачули.

Мои информационные линзы остались дома, но вдруг я заметила пару у моей кровати. Они лежали в контейнере с простым логотипом корпорации «Касл» — голубой силуэт замка с тремя башнями. Это изображение было повсюду, начиная с иммерсионных капсул и заканчивая аэрогелевыми емкостями для нейродетекторов. Его даже было видно из моего окна. Прошлой ночью я его не заметила — обратила внимание только на слоган. А потом все мое внимание было обращено на Дэниела, карабкающегося к моему окну.

Логотип красовался на боку огромной вращающейся сферы, которая парила в лондонском небе, над беспорядочно перекрещивающимися магнитными треками и скоростными магистралями.

Конечно, я знала, где находится эта сфера — прямо над Зоной Возрождения, которую активно спонсировала корпорация «Касл». Давным-давно, когда меня еще не было на свете, это была прекрасная и спокойная часть города — Риджент-парк, а сейчас на этом месте разворачивался, пожалуй, самый спорный эксперимент «Касл». Там устроили большой зоопарк для формально вымерших видов — их возродили методом генного синтеза. Конечно, удалось воспроизвести далеко не всех. В наши дни все знают, что нельзя воскресить динозавров, так как не сохранилось ни одной неразрушенной молекулы их ДНК. Но другие — белые медведи, панды, птицы додо, горные гориллы, мамонты, тигры и неандертальцы (из-за них было больше всего споров) — были там.

Со своего места, опершись на подушки в этой странной кровати, я не могла различить, что происходит внутри самой Зоны — были видны только верхушки деревьев. Но теперь я точно понимала, откуда исходил шум.

Крики.

Демонстранты выступали против Зоны Возрождения. Папа наверняка знал об этом митинге; может быть, даже собирался в нем участвовать. Кажется, и книга, которую он писал, была направлена против Зоны. Ведь основной доход приносили неандертальцы — настоящие пещерные люди. А мама запрещала папе участвовать в протестах — ну, по крайней мере, пыталась.

— Лео, — часто говорила она. — Лео, ты эгоист.

— Эгоист? Попытку спасти наше общее будущее ты называешь эгоизмом?

— Еще один человек, участвующий в протесте, ничего не изменит.

— Когда происходят изменения, бывает, что все зависит от одного человека.

— Ладно, а как насчет того, чтобы проводить больше времени с нами? Как хорошо было раньше по субботам! А что стало с нашими утренними поездками в парижский аквапарк? Почему ты предпочитаешь маршировать вместе с обезумевшими анархистами, а не побыть с семьей?

— Ты изменилась. Раньше ты во все это верила. А во что ты веришь сейчас? В йогу?

— Я выросла, Лео, ясно тебе? Я теперь живу в реальном мире. В мире реальных дел. В мире, где нужно зарабатывать деньги, заботиться о семье. Как ты этого не можешь понять?

В такие минуты папа обычно бурчал себе что-то под нос и скрывался за дверью кабинета. Мама оставалась на кухне, смотрела на меня и говорила что-то вроде: «Я просто переживаю за него». А потом хмурилась и прикрикивала на Тревиса, чтобы он перестал нести чепуху о морских огурцах. И снова обращалась ко мне.

— С твоим папой никакого терпения не хватит, — продолжала она, растворяя таблетку для мозговой активности в стакане воды и одновременно просматривая свои сообщения через ментальный провод. — Я люблю его, Одри. Но это — сущий кошмар. Чем бы ты ни занималась, пожалуйста, не становись такой же. Не надо отгораживаться от жизни своими принципами. Ну, выше голову! Сегодня же суббота. Давай съездим в Америку, походим по выставкам и просто повеселимся.

* * *

В мире была куча таких мест, как Зона Возрождения, и большинство из них не имели никакого отношения к корпорации «Касл». Как рассказывал папа, дядя Алекс был просто одним из тех, кто наживается на подобных вещах. Но мне все равно было здесь неуютно.