Книга Бросок на Прагу - Валерий Поволяев

Уже в кузове доджа пробормотал угрюмо:

— Только о своем пупке и думает. Сопля бородавчатая, индюк вареный, сарделька, набитая салом… Тьфу! Тухлая задница!

— Мы в эту задницу можем вставить клизму, — сказал Горшков.

— Не надо. Хозяин он неплохой, и человек неплохой. — Столяр поправил пальцами подбородок, будто получил прямой удар в челюсть, глаза у него покраснели. — И заначка у него имеется, это совершенно точно. Надо только Курта раскочегарить. А вот как раскочегарить, пока не знаю, — столяр вопросительно приподнял одно плечо.

— Ладно, поищем способ, — пообещал ему капитан. Он сейчас думал о том, что придется вновь пойти к подполковнику в штаб и после того, как прозвучит унизительная нотация, попросить продукты… Хотя бы немного. Но даст ли подполковник что-то — это большой вопрос.

Горшков озабоченно хмыкнул и уселся за руль доджа, надавил носком сапога на столбик стартера, похожий на огрызок детской пустышки.

Мотор завелся мигом, будто машина соскучилась по дороге, по езде, по песне собственного мотора.

— Ну Курт, ну Курт, — столяр осуждающе покачал головой, — не ожидал я…

— Еще не вечер, господин бургомистр. — Горшков аккуратно обогнул две кучи навоза, приготовленные к вывозу в поле, и выехал с фермерского двора.

Ровно через сутки фермер Курт Цигель был замечен со своей одноколкой на небольшом стихийном рынке, образовавшемся неподалеку от городской ратуши — робком, тихом, на рынок совсем не похожем…

К Горшкову явился ефрейтор Дик, неуклюже козырнул:

— Товарищ капитан, там этот самый явился… Ну… — Дик иногда заикался, это было следствием контузии, произошло замыкание и сейчас, он умолк, жалобно моргая глазами, замахал протестующе ладонью, через несколько секунд одолел себя. — Ну у которого бородавки на толстой физиономии. Глаза у него еще мыльные, на подшипниках.

— Кто это? — Капитан не сразу понял, о ком идет речь.

— Ну, этот самый… Фермер.

— И что он делает?

— Продает продукты.

— Вот гад. — Капитан удивленно покачал головой: не думал, что ушлый хозяин так скоро проявится… Невооруженным глазом виден капиталист проклятый. Горшков неожиданно весело улыбнулся. — Ладно! Я же говорил, что еще не вечер — значит, еще не вечер.

— Совершенно верно, — поддакнул Дик, скосил глаза в окно. При канцелярии хозяйственной роты Горшкову выделили комнатенку с разбитыми окнами, рамы полковые умельцы заделали с помощью осколков стекла — получились не окошки, а некая разнотоновая мозаика, художественное полотно, сквозь которое была видна улица, вернее, часть ее с кучами битого кирпича и мусором, также собранным в кучи. Что интересного там увидел Дик — неведомо. Да и не до этого было Горшкову.

— Дик, возьми с собою Юзбекова и, как только этот бородавочный собственник распродаст свой товар, арестуй его, — приказал капитан, — и сюда этого Бородавкина, в комендатуру.

— А кутузка для арестанта найдется, товарищ капитан?

— Я за это время организую роскошную арестантскую. Такой во всей Германии не было. Даже у гестапо. — Горшков не выдержал, хохотнул коротко: неподалеку он нашел пустой винный подвал, который хоть и пропах духом сладкого портвейна, но вполне годился под кутузку. Осталось только заселить подвал клиентами. Похоже, дело за этим долго не задержится.

Через час Лик доставил к капитану растерянного, с трясущимися щеками Цигеля. Следом Юзбеков привел под узцы лошадь фермера, запряженную в просторный справный тарантас, снабженный, чтобы не растрясло, металлическими рессорами.

— Старый знакомый, — иронично сощурил взгляд капитан, увидев фермера, постучал торцом толстого начальнического карандаша о поверхность стола. Карандаш ему подарил столяр — он уже почувствовал вкус власти и кресло бургомистра обживал довольно успешно.

Фермер растерянно распахнул рот, пустил, словно ребенок, пузырь и сомкнул губы. Переводчик Петронис находился здесь же, в комнатке коменданта.

— Пранас, переведи этому деятелю, что мы его задерживаем до выяснения обстоятельств продажи продуктов в городе Бад-Шандау по спекулятивным ценам.

Петронис понимающе кивнул.

Бедняга фермер после такого обвинения задрожал как осиновый лист, у него даже щеки затряслись, зубы тоже затряслись и мелко застучали друг о дружку.

Дик ухватил фермера рукой за воротник, просипел сердито:

— Вперед, милейший!

К ефрейтору присоединился Мустафа: он знал, где находится облюбованный капитаном винный подвал.

— Льошадь, льошадь, пожалуста! — заполошно проревел фермер, на глазах у него появились тусклые мокрые блестки, зубы начали стучать сильнее. — Льошадь…

— Не бойся, «льошадь» твоя жива останется, — благодушно проговорил капитан, прощально махнул рукой. — Вперед!

Когда фермера увели, капитан выглянул в окошко, зацепился глазами за мусорные кучи, вызывавшие у него головную боль — надо бы убрать их, но никто из жителей на уборку не выходит, считает ниже своего достоинства, — покачал головой удрученно: охо-хо! Позвал переводчика:

— Пранас! — И когда тот наклонился на его столом, сказал: — Через полтора часа фермера надо выпустить. Пойдешь, переговоришь с ним и, независимо от того, что он скажет, вытуришь из каталажки.

На сей раз фермер был более гибким, и вообще он оказался человеком довольно понятливым, либо же его просто проняло до костей, глаза примерного труженика сельского хозяйства Германии продолжали мокро поблескивать. Увидев Петрониса, он проворно вскочил со старого скрипучего ящика, который кинул ему Мустафа.

— О-о, я все понял, все понял! — прокричал фермер, молитвенно сомкнув на груди ладони.

— А я не понял, — жестко обрезал его переводчик, — не понял совершенно, зачем вам надо было ссориться с комендантом. Ведь вам капитан заплатил бы такие же деньги, что и те, кто купил продукты у вас в городе.

— Я осознал свою вину. — Фермер отер кулаком глаза.

— Раз осознали — это хорошо. — Петронис был вежлив, на «вы», отстегнул от пояса трофейную фляжку, обтянутую тонкой, защитного цвета тканью. Отвернул колпачок. Несмотря на скромные размеры, колпачок вмещал в себя пятьдесят граммов алкоголя. Петронис налил в колпачок водки, протянул несостоявшемуся арестанту. — Нате, выпейте. Согреетесь.

— Благодарю вас, благодарю, — зашлепал губами фермер, схватил колпачок, легко выплеснул его в себя и зашлепал губами сильнее. — Зер гут! Очень хороший напиток. Гораздо лучше шнапса.

— Русская водка, — сказал Петронис и снова наполнил колпачок. — Посуда — дрек, конечно, трофейная, но зато водка своя, качественная.

Фермер перестал шлепать губами и поцеловал колпачок в тонкий серебряный бочок.

— Ах, какой божественный напиток! — умиленным тоном произнес он. — С вами следует дружить, герр офицер!