Книга Консолидация - Джефф Вандермеер

Может, оно и вправду увлекательно, но Уитби, согласно его личному делу, пережил затяжной хронический спазм требований о переводе — по одному каждый месяц, потом каждые два месяца, будто прерывистый сигнал SOS, пока не ушел в небытие, как ровная линия ЭКГ. Контролю пришлась по душе инициативность, хоть и сдобренная ощущением отчаяния хоть и вложенная в такое число попыток. Уитби не хотел увязнуть в застойном болоте столь же явно, сколь Грейс или кто-то еще не желал его отпускать.

Быть может, тут дело в его гибкости игрока-универсала, потому что Контролю вполне очевидно, что научный отдел, как и все прочие подразделения Южного предела, «разбирают на запчасти», как выразилась бы мать, антитеррор и нацбезопасность. Согласно картотеке персонала, в заведении когда-то было сто пятнадцать ученых, представляющих почти тридцать дисциплин, и несколько подотделов. Теперь же во всей злополучной конторе осталось лишь шестьдесят пять человек. Поговаривают даже, слышал Контроль, о передислокации, вот разве что здание слишком близко к границе, чтобы служить для чего-либо еще.

И тут же на него снова повеяло тем же дешевым гнилостным запахом, словно уборщику открыт неограниченный доступ по всему зданию.

— Не сильноват ли этот запах уборки?

— Запах? — Уитби резко повернул голову. Глаза его от кругов под ними казались громадными.

— Запах скисшего меда.

— Я ничего не чую.

Контроль нахмурился — скорее из-за пыла, вложенного Уитби в эти слова, чем из-за чего-либо еще. Что ж, конечно. Они уже привыкли. Хоть это и ничтожнейшая из задач, но Контроль мысленно сделал пометку, что надо распорядиться о замене моющего состава на что-нибудь органическое.

Когда они, обогнув угол, резкий сверх необходимого, ступили в просторное преддверие научного отдела с потолком, выглядящим высоким, как никогда, Контроль изумился: путь им преградила высокая металлическая стена с маленькой дверцей и хитроумной системой безопасности, мигающей красным огоньком.

Вот только дверь была открыта.

— Уитби, а эта дверь всегда открыта? — спросил он.

Казалось, Уитби считает, что пускаться в догадки может быть опасно, и поколебался, прежде чем сказать:

— По-моему, да. Здесь был задний конец сооружения, дверь врезали лишь год-другой назад.

Что заставило Контроля задуматься, для чего же это пространство служило тогда. Для танцев? Для свадеб и бар-мицва? Импровизированных судов военного трибунала?

Входя, пригнуться пришлось обоим, чтобы тут же наткнуться на два воздушных шлюза под стать космическому кораблю — несомненно, для предотвращения заражения. Массивные двери шлюзов были распахнуты, и внутри сиял интенсивный белый свет, по неведомой причине не желавший хоть лучиком пробиться за незащищенную защитную дверь.

Вдоль стен на уровне плеч в обоих помещениях тянулись ряды дряблых длинных черных перчаток, висевших с таким видом, который Контроль иначе как удрученным назвать не мог. Складывалось ощущение, что руки и предплечья не наделяли их жизнью уже давненько. Словно своего рода музей, усыпальница любознательности и должной предусмотрительности.

— А это еще для чего, Уитби? Отпугивать гостей?

— A-а, мы ими не пользовались лет двести. Не знаю, зачем их тут оставили.

Дальше было немногим лучше.

003: ОБРАБОТКА ИНФОРМАЦИИ

Позже, вернувшись в свой кабинет, покинув Уитби в его вселенной, Контроль сделал еще заход на жучков. Потом приготовился позвонить Голосу, требовавшему докладывать через регулярные промежутки времени. Для этой цели ему выдали отдельный мобильник — наверное, чтобы сумка раздулась еще больше. Дюжину раз, когда Контроль говорил с Голосом в Центре еще до выезда в Южный предел, он(а) мог(ла) находиться где-то поблизости. Мог(ла) наблюдать за ним через скрытые камеры все это время. Или находиться за тысячи миль — дистанционный оперативник, служащий лишь для управления одним-единственным агентом.

Контроль не мог припомнить о тех разах ничего особенного, кроме голой информации, но от разговоров с Голосом ему становилось не по себе. Набирая номер, после того как выглянул в коридор — нет ли там кого, — и запирая дверь, он взмок как мышь. Ни мать, ни Голос не говорили, чего именно ожидают от каждого рапорта. Мать сообщила, что Голос может отстранить его от должности без согласования с ней. Вряд ли это правда, но Контроль решил пока что принять это на веру.

Голос, как всегда, был хриплым и искаженным фильтром. Маскировка сугубо из соображений безопасности или потому, что Контроль может опознать его? «Вероятно, ты никогда не узнаешь принадлежность Голоса, — сказала мать. — Выбрось этот вопрос из головы. Сосредоточься на том, что находится непосредственно перед тобой. Делай то, что умеешь лучше всего».

Но что именно? И каким образом отразится в Голосе мнение, что он хорошо справляется? Контроль уже начал представлять Голос в образе мегалодона или еще какого-то левиафана, сидящего в мозговом тресте, в аквариуме, заполненном соленой водой, в подвале некой сверхсекретной спецслужбы, столь сверхсекретной и столь специальной, что никто не упомнит ее назначения, хоть все и продолжают разыгрывать ее ритуалы. Вообще-то это мозговой стресс. Или мозговой секс. Хотя Голос или мать вряд ли удостоят это хоть смешком.

Голос пользовался настоящим именем Контроля, чем поначалу его озадачил, словно он вжился в роль Контроля настолько глубоко, что другое имя теперь принадлежит кому-то другому. Он никак не мог удержаться, чтобы не стучать указательным пальцем левой руки по промокашке на столе.

— Докладывайте, — распорядился Голос.

— Каким образом? — незамедлительно и глупо отреагировал Контроль.

— Лучше бы словами, — прохрустел Голос, будто гравий под сапогами.

Контроль пустился в резюме своего опыта на данный момент, взявшего свое начало всего лишь как резюме с полученного им резюме по положению дел в Южном пределе.

Но где-то посередине начал терять темп — докладывал он уже о жучках в кабинете или нет? — и Голос перебил его:

— Расскажите об ученых. Расскажите о научном отделе. Вы с ними сегодня встречались. Каково состояние дел там?

Любопытно. Означает ли это, что у Голоса есть еще пара глаз внутри Южного предела?

Так что он рассказал Голосу о посещении научного отдела, однако мнение свое изложил в дипломатичных выражениях. Отчитывайся Контроль перед матерью, он бы сказал, что ученые в полном раздрае даже для ученых. Начальник отдела Майк Чейни был коренастым белым толстяком лет пятидесяти с хвостиком, в мотоциклетной куртке, футболке и джинсах, с коротко стриженными седыми волосами и зычным, жизнерадостным голосом. Его акцент, принесенный с севера, порой расслабленно растекался подхваченными у южан тягучими интонациями. Складки в углах рта будто сговорились с низвергающимися бровями превратить его лицо в «икс», с каковым роком он неустанно сражался, все время улыбаясь.