Книга Переход хода - Александр Усовский

Генерал подумал, затушил докуренную до фильтра сигарету — и добавил:

— И вот ещё что. Ты с Егорьевским по-прежнему дружен?

Левченко молча кивнул.

— Думаю, те, что играют против нас, и сами догадаются, но ежели не хватит у них мозговых извилин — то надо нам за них одну работу провести.

— За них?!?

Калюжный кивнул.

— За них, болезных. Ведь что мы имеем в ситуации с Гердой и её сыном? Имеем наглое и беззаконное удержание немецкого ребенка в русской семье. Правильно я излагаю, ежели подойти к делу диалектически, с точки зрения кондового либерала? Какой безоговорочно отказывает человеку в праве принадлежать своей семье, нации, расе?

Левченко догадливо улыбнулся.

— Именно так, товарищ генерал! Злокозненные русские насильно удерживают на своей территории немецкого ребенка…. Правозащитничков хотите пощупать?

Калюжный вздохнул.

— Их. Честно говоря, не хотелось бы всё это дерьмо ворошить, но раз уж такая пьянка — то идентифицировать прямых агентов супостата в стане этих… кривозащитников… однозначно имеет смысл. Подкинь мыслишку Егорьевскому, он её кому надо из этих … защитников либеральной идеи… сольёт — и мы посмотрим, кто из них яро за это дело возьмется, и всех голубчиков возьмем на карандаш. Хотя, я думаю, те, что играют за чёрных, и сами додумаются свою агентуру в этой среде подключить! В общем, встреться с Егорьевским, подумайте, где удочки закидывать…. Надо и нам пользу из этой хреновой ситуацией с Гердой извлечь, раз уж получился такой расклад…. За это мы с тобой и всеми нашими сотрудниками и жалованье, кстати, получаем — чтобы супостата упреждать и злодейства его пресекать железной рукой…

* * *

И опять Карпаты…. Одиссей, проехав Коломыю, остановился у придорожного кафе на окраине городка Яблонов, чтобы оглядеться, вдохнуть ветра с гор и настроится на предстоящий штурм главного карпатского хребта. А давненько он не был в этих местах! С января девяносто девятого года, пожалуй…. Зимой Карпатские горы, конечно, чуток менее хороши, чем летом или осенью — но всё равно, есть на чём глазу остановиться, есть в зимних горах своя невысказанная прелесть…. Карпаты в декабре — это прекрасная зимняя сказка, с заснеженными вершинами, зеленеющими на фоне снега соснами и елями, чёрно-серыми или серо-желтыми провалами ущелий и изредка подымающимися к прозрачному голубому небу дымками нечастых горных деревенек; красота! Сюда бы с Гердой и детишками…

Ладно, ещё налюбуемся! Одиссей сел в машину и, не торопясь, тронулся на запад, к обманчиво-близко (кажется, протяни руку — и коснешься перевала!) синеющим на горизонте горам; этот оптический обман не ввёл его в заблуждение, он знал, что дорога до перевала займет никак не меньше двух-трех часов. В горах расстояния меряются не как обычно, в длину, а снизу вверх!

Путь через Яремчу, Татаров и Яблоницкий перевал оказался, как и предполагал Одиссей, тяжеловат — всё же декабрь, на дорогах предательская наледь, почти незаметная и поэтому втройне опасная; посему Одиссей раз двадцать про себя похвалил капитана Кулешова, не поленившегося переобуть "шкодувку" в зимние шины, если бы не его рвение — ещё неизвестно, чем бы могла закончиться эта поездка!

Проезжая через Яремчу, он мимоходом пожалел, что, за нехваткой времени, не удалось посмотреть в этом городке водопад Пробий — зато у знаменитой скалы Олексы Довбуша простоял минут двадцать, любуясь природным памятником и заодно поглощая на открытой террасе новенького, как только что отчеканенный пятак, кафе "Колыба опришков" ароматный шашлык и запивая его отменным "экспрессо"; всё же надо сказать, что со времен его последнего посещения Карпат, зимой девяносто девятого года, в здешней сфере услуг произошли решительные изменения к лучшему!

Яблоницкий перевал встретил его пронзительным холодным ветром и небольшими снежными зарядами — но Одиссей, пристроившись в хвост венгерской "скании", перевалил на закарпатскую сторону без происшествий, чутко реагируя на все действия своего большого "поводыря". Мадьяр был явно здесь не новичок — и посему, если фура снижала скорость до тридцати, Одиссей дисциплинированно делал то же самое; если тяжелый грузовик начинал поворот, выезжая на самую середину дороги — его "шкода" бодро ломилась ему след в след. В общем, перевал Одиссей прошёл, почти его не заметив — всё его внимание было приковано к венгру и его замысловатым манёврам.

Ага, вот и Квасы. Ну, здравствуй, Закарпатье, русинская земля!

Вниз — не вверх. Закарпатье встретило его существенно более высокой температурой воздуха (по ощущениям — градусов пять тепла, не меньше; по сравнению с морозцем в Каменце разница серьезная) и тремя подряд указателями "К Центру Европы" — каковой украинский центр находится, как известно, недалеко от городка Рахов, слева от шоссе, возле села Деловое, на правом берегу реки Тиса. Поворачивать с дороги, чтобы взглянуть на этот "центр", Одиссей не стал — любая уважающая себя центральноевропейская держава, будь то Чехия, Словакия, Белоруссия, Польша, Литва или Венгрия, своим долгом считала, проведя географические изыскания силами собственных специалистов, торжественно установить где-нибудь на своей территории свой собственный "Центр Европы" — так что геодезический знак, установленный австрийскими специалистами в 1887 году, был первым, но далеко не единственным из целой плеяды "центров Европы", и тратить на него время Одиссей решил излишним.

Долгая и довольно скверная дорога вдоль Тисы (иногда — в ста метрах от украинско-румынской границы) закончилась у поворота на Виноградов; далее Одиссей ехал уже намного уверенней (начались знакомые места), и, наконец, на горизонте показался город Мукачево, конечная (на сегодня, конечно) точка маршрута. Здесь ему в кафе "Паланок" (расположенному аккурат у подножия горы, которую венчает одноименный замок) в пять часов вечера надлежало встретиться с капитаном Фёдоровым и неким Мироном Штефанеком — каковой Мирон, по уверению подполковника Загороднего, известен в определенных кругах как изрядный мастак в области контрабанды и от которого, как понимал Одиссей, зависит очень и очень многое в предстоящей операции. Ну что ж, посмотрим, шо то за Мирон…

* * *

Поезд "Москва-Варшава" прибыл на Варшаву-Центральну с десятиминутным опозданием — что, в общем-то, было более чем по-божески. Подполковник Левченко (вернее, теперь уже никакой не подполковник, а самый что ни на есть настоящий коммерческий директор фирмы "Спецметаллснабэкспорт", что подтверждалось целым ворохом соответствующих документов) покинул вагон и, оглядевшись на перроне, тут же обнаружил встречающего его Анджея Скирмунта; тот тоже его увидел и, улыбнувшись, быстрым шагом подошёл к вагонным дверям.

— Чешчь и повага пану Анджею! — Левченко улыбнулся и пожал руку своему резиденту.

— Чешчь, пан Эугениуш! — Анджей ловко (несмотря на некоторое сопротивление подполковника) подхватил его чемодан и уверенно направился к эскалаторам, ведущим на поверхность (ибо, как уже знал Левченко, железнодорожные пути вокзала "Варшава-Центральна" находятся под землей).