Книга Сталинская война на уничтожение - Иоахим Гофман

Решающим был не тот выделенный Безыменским пассаж сталинской речи (хотя и важный сам по себе), что «теперь наша армия насчитывает 300 дивизий», а то, что Сталин затем доверительно добавил и о чем умалчивает Безыменский, а именно, что «из общего количества дивизий 1/3 — механизированные дивизии» и «из 100 дивизий 2/3 танковые дивизии и 1/3 мотострелковые дивизии», которые по вооружению и оснащенности также уже соответствовали немецким танковым дивизиям. Тем самым многократное превосходство, которого требовал Сталин 13 января 1941 г., однозначно имелось в наличии в танковом секторе, имевшем решающее значение для наступательных операций. Красная Армия обладала громадной боевой мощью бронированных ударных сил, которая позволяла ей вести обширные наступательные операции. То, что позднее выявились изъяны, например, в отношении командования механизированных корпусов, не имело значения для решений, принятых до 22 июня 1941 г.

Аналогичным образом обстояло дело в области авиации. «Мы имеем, — говорил Сталин, — в достаточном количестве и производим в массовом порядке самолеты, достигающие скорости 600–650 километров в час. Это первоклассные самолеты. В случае войны эти самолеты будут задействованы в первую очередь.» Напротив, как сообщал Сталин, немецкая армия «не имеет ни в отношении танков, ни в отношении артиллерии, ни в отношении самолетов ничего особенного». «Германская армия утратила вкус к дальнейшему улучшению военной техники», «кроме того, в германской армии возникли хвастливость, самоуспокоенность, зазнайство. Военная теория не прогрессирует, военная техника отстает не только от нашей, но Германию начинает обгонять в отношении авиации даже Америка».

Безыменский утаивает важнейший фрагмент мероприятия в Кремле, который передан в «Краткой записи» и представляет собой необычайное событие. Когда один генерал-майор танковых войск в поздний час провозгласил на банкете тост за мирную сталинскую внешнюю политику, произошло нечто неожиданное. Сталин поднялся в третий раз, чтобы выговорить генералу за его благожелательные слова, — доказательство того, что тот затронул решающий вопрос. Сталин сказал:

«Разрешите внести поправку.

Мирная политика обеспечивала мир нашей стране. Мирная политика — дело хорошее. Мы до поры, до времени проводили линию на оборону — до тех пор, пока не перевооружили нашу армию, не снабдили армию современными средствами борьбы.

А теперь, когда мы нашу армию реконструировали, насытили техникой для современного боя, когда мы стали сильны — теперь надо перейти от обороны к наступлению.

Проводя оборону нашей страны, мы обязаны действовать наступательным образом. От обороны перейти к военной политике наступательных действий. Нам необходимо перестроить наше воспитание, нашу пропаганду, агитацию, нашу печать в наступательном духе. Красная Армия есть современная армия, а современная армия — армия наступательная».

Итак, военные угрозы Сталина в отношении Германии 5 мая 1941 г., о которых сообщали вышеупомянутые офицеры всех рангов, находят в «Краткой записи» недвусмысленное отражение, как, впрочем, и воля Сталина к ведению наступательной войны. Это подтверждается писателем В.В. Вишневским, который, как сообщил в 1995 г. Валерий Данилов, 13 мая 1941 г. «с солдатской прямотой» записал в своем дневнике следующие слова о сталинском выступлении 5 мая 1941 г.: «Речь имеет громадное значение. Мы начинаем идеологическое и фактическое наступление… А я ясно вспоминаю прогноз о том, что мы начнем борьбу с Германией — мы поведем грандиозную борьбу против фашизма, против опасного воинственного соседа — во имя революционизации Европы, а также Азии. Грядет наш поход на запад, грядет возможность, о которой мы давно мечтали».[49]Поскольку западногерманская историография новейшей истории всегда утверждала, что нигде не просматривается политическая воля Сталина к нападению, то укажем на то, что имеются и другие доказательства. Александр Некрич, изучавший в последние годы в Москве личные документы ближайших доверенных лиц Сталина — Калинина, Жданова, Щербакова, Берии и других, обращает наше внимание на эти доказательства. Согласно ему, в Политбюро никогда не было ни малейшего сомнения в том, что Советский Союз в подходящий момент начнет наступательную войну против Германии. Политическую цель Советского Союза усматривали в этих кругах в сужении «капиталистического мира» и в расширении «зоны социализма», которая отождествлялась с СССР. В этой связи процитируем Жданова, члена Политбюро и председателя комитета по внешней политике Верховного Совета СССР. В ноябре 1940 г., когда Молотов донес свою «Соммацию» до Берлина, Жданов в секретной речи в Ленинграде перед избранной аудиторией,[50]ссылаясь на Сталина, заявил цинично и с грубой откровенностью, что дело за тем, чтобы «расширить позиции социализма, как только для этого представится возможность». Он, в частности, сказал: «Последний год мы следовали этой практике и, как вы знаете, результатом было расширение социалистической территории Советского Союза… Всем вам понятно, по каким линиям должны продолжать развиваться дела в дальнейшем (Смех)… Наш нейтралитет необычен: мы не воюем и приобретаем некоторые территории (Смех в зале). Необходима сила, чтобы поддерживать этот нейтралитет… Мы должны быть достаточно сильны, чтобы защищать позиции социализма как дипломатическим, так и военным путем». Захватнические планы нашли почти неприкрытое выражение, когда Жданов призвал своих высокопоставленных слушателей «не терять ни дня, ни часа для усовершенствования боевой техники, военной организации и при этом учитывать опыт современного наступления всеми методами и средствами атаки». «Жданов говорил исключительно о наступательных действиях, — отмечает Александр Некрич, — и ни словом об оборонительной стратегии.»

20 мая 1941 г., через 15 дней после воинственного сталинского выступления перед выпускниками военных академий Красной Армии, в котором в понятной для всех форме он охарактеризовал Германию как врага, через 5 дней после того, как Сталин одобрил план Генерального штаба Красной Армии по ведению наступательной войны с Рейхом, о чем еще будет идти речь, Калинин, председатель Президиума Верховного Совета СССР и тем самым глава Советского государства, один из самых преданных сообщников Сталина, подписавший и приказ о расстреле 14700 польских офицеров и 11000 видных польских гражданских лиц, произнес секретную речь перед партийными и комсомольскими функционерами аппарата Верховного Совета. В этой компрометирующей речи Калинин раскрыл некоторые основные идеи политики и стратегии Советского Союза.

Конечно, концепция сталинской доктрины 1925 года, сводящаяся к тому, чтобы в случае взаимного исчерпания сил капиталистических государств вступить в войну со свежими силами и в конце продиктовать собственные условия, в 1940 г. была поначалу перечеркнута. Однако, настраивал Калинин партийные кадры на новый курс своего повелителя, коммунисты должны заниматься не вопросами обеспечения мира, а «прежде всего интересоваться вопросом о том, какую выгоду может извлечь коммунистическая партия из событий, которые происходят только раз в 50 лет». Настоящие марксисты должны понимать, сказал буквально Калинин: «фундаментальная идея марксистского учения состоит в том, чтобы извлекать из чудовищных конфликтов, происходящих среди человечества, максимально возможную выгоду для коммунизма». Коммунисты, говорил Калинин, должны поэтому поощрять конфликты, «если имеется шанс на успех» и если они обещают особые преимущества и возможности. «Самый лучший путь для укрепления марксизма, — гласил вывод, — состоит в том, чтобы изучать военные вопросы, а еще лучше для него — сражаться с оружием в руках.» «Война — это очень опасное дело, сопряженное со страданиями, — добавил он затем, — но в момент, когда возможно распространение коммунизма, не следует упускать из вида войну.» Калинин выразил свое удовлетворение по поводу того, что Советскому Союзу удалось «немного расширить зону коммунизма, причем относительно малыми жертвами». И он добавил, что расширение зоны коммунизма должно быть продолжено, «даже если это потребует больших усилий». Основные положения речи Калинина были обобщены в тезисной форме начальником его секретариата Кретовым. Так, тезис № 10 гласил: «Капиталистический мир, наполненный страшными ужасами, может быть уничтожен только раскаленной докрасна сталью священной революционной войны».