Книга Месть женщины среднего возраста - Элизабет Бушан

Позднее той ночью я лежала в кровати, слушала гул проносившихся мимо машин и ждала, пока Марти заснет. Убедившись, что она спит, я выскользнула из-под шершавых простыней, прокралась к статуе и сняла ключ. «Матерь Божья, прости меня. Я не ведала, что творю». Где я это прочитала? В полусвете спящая насмешница Марти казалась почти ангелом.

Виа Элизабетта тянулась через район Трастевере от Сан-Пьетро до Монторио, мимо площади Санта Мария и вниз, к реке. Согласно расхожему мнению, обитатели Трастевере говорят громкими хриплыми голосами, пьют много кофе, на завтрак едят maritozzi,[4]а на ужин – spaghetti cacio е рере[5](я лично убедилась, что это так). В этом районе обычно обретались иностранцы и нонконформисты. С древних времен здесь с пониманием относились к несхожести и причудам разных народов.

Ессо.[6]

Улица вилась серпантином, спускаясь к Тибру, но к концу второго дня я с закрытыми глазами могла показать путь к прачечной или к магазинчику, торговавшему изображениями Христа с обнаженным сердцем в окружении роз, лилий и полевых цветов. Я в замешательстве разглядывала эти картинки, которые казались мне слишком вульгарными, и ломала голову, отчего у Христа такой вид, будто он перенес операцию на сердце.

Шагая к югу от Сан-Пьетро, первую остановку приходилось делать в уличном кафе, чтобы набраться сил перед прогулкой на реку. (В наказание Марти заставила меня дойти до реки.) Задолго до того как видишь воду, начинаешь чувствовать ее поток, слышать древние звуки, и прежде чем появляется река, виа Элизабетта расширяется и превращается в маленькую площадь, по краям которой высятся розово-терракотовые здания. В центре площади был фонтан: каменный юноша с зачехленным мечом, охраняющий женщину в струящихся одеяниях, на голове которой была корона, а на плече – кувшин, из которого лилась вода. На кувшине был выгравирован орнамент из пчел.

Здесь я и обнаружила кафе «Наннини», семейное предприятие. Поутру синьора Наннини колдовала над магическим автоматом, производящим эликсир под названием кофе, который был ни капли не похож на тот кофе, который мне доводилось пробовать: наверху у него была пена, а еще – тертый шоколад. Днем ее место занимал синьор Наннини. На ломаном итальянском я расспросила его о фонтане, который казался мне слишком роскошно украшенным для такой скромной площади.

– Почему на нем пчелы?

– Это пчелы Барберини. Барберини дала деньги на постройку фонтана. Это было очень давно.

– E la donna?[7]

– Она была женой короля богов, но страдала оттого, что ее мужу нравились красивые девушки.

Я вспомнила застывшее лицо из камня.

– Неужели ей было мало того, что она жена короля богов?

– Такова природа.

Люси Ханичерч и Джен Эйр в этом вопросе мне были не помощницы. Надеясь, что на меня снизойдет озарение, я снова и снова всматривалась в лицо статуи, но не нашла ответа.

– Рози, – сказал Натан, когда тем вечером я бросила на диван в гостиной свою сумку с книгами. Сумка упала, и содержимое рассыпалось. – Рози, нам надо поговорить.

Он стоял ко мне спиной, глядя на сад сквозь французские окна. Он не переоделся и до сих пор был в деловом костюме темно-серого цвета с едва различимыми красными полосками. Покрой был ему к лицу, и я просила, чтобы муж надевал костюм почаще.

Иногда Натан говорил императивами. Но это еще ничего не значило. Я пришла поздно, устала, ноги промокли, день был настоящим испытанием.

– Извини, что опоздала. Минти заболела, пришлось справляться в одиночку. Ты, наверное, проголодался, сейчас, только переоденусь.

– Послушай… – У моего энергичного, напористого, амбициозного мужа был напряженный голос.

Я подошла к нему, обвила его руками и прижалась щекой к его плечу.

– Ладно. Говори.

И тут он обернулся и оттолкнул меня. И посмотрел мне прямо в глаза. По крайней мере ему хватило смелости на это. Его глаза горели от волнения и страха, которым я не могла найти причины.

– Разговор будет не из приятных.

Глава 5

Это просто необъяснимо: когда Натан так поступал, я всегда терялась. Он ушел в себя. Попросту спрятал свои мысли в недоступное место и закрылся. Это была его привычка, особенно заметная, когда муж собирался с духом перед конфликтом на работе.

– Что-нибудь с детьми? – спросила я, и во мне встрепенулся вечно таящийся страх.

– Нет, дети тут ни при чем. – Похоже, Натану некуда было девать руки, и он засунул их в карманы. Этот же жест он проделал, когда потребовал, чтобы я вышла за него замуж. Тогда его карманы чуть не лопнули от натуги и стремления подчинить: «Скажи „да". Сейчас же».

Он начал было говорить, потом замолчал и начал снова:

– Рози, мы же были счастливы, правда?

Можно произнести слова, написать их готическим шрифтом или пропеть, и вроде бы всем ясно, что именно они значат. Но истинный смысл всегда таится в том, как они были произнесены.

– Правда?

С изумлением я осознала, что Натан произнес эти слова с обреченностью. В животе заныло от тревоги и непонимания. Я ответила:

– Да, конечно.

– Прежде всего, я хотел бы сказать, что был с тобой счастлив. Очень, очень счастлив. Несмотря на то что был у тебя, как говорится, не первым.

– Натан…

– Давай решим раз и навсегда: я был счастлив. Несмотря… ни на что, – пробормотал муж.

– О чем ты говоришь? – Я уставилась на него, постепенно начиная понимать. – Неужели опять за свое? Не могу поверить, что ты до сих пор коришь меня за роман, который… Да у каждого бывает роман до брака! Ты же не воображаешь… не думаешь…

– Лишь потому, что ты сама об этом думаешь.

– Ничего подобного. Клянусь, это не так.

– Да брось, Рози. Мы знаем друг друга достаточно хорошо. Скажи мне правду.

Я проглотила комок в горле.

– Ну я действительно думаю о Хэле – как бы смотрю со стороны, чтобы напомнить себе о том, как я счастлива и как люблю тебя. Изредка я задумываюсь, как все могло обернуться, но лишь когда мы ссоримся. Это безобидные, глупые мысли. Почему ты заговорил об этом? Что произошло?

Муж схватил меня за руку, и его пальцы впились в мою кожу.

– Ты ни о чем не жалеешь?

Я улыбнулась, нежно и преданно.

– Ты же знаешь, что нет. Дурачок, – добавила я. – Ты знаешь, как я тебе благодарна, что ты для меня значишь. И дети, и дом. Наша жизнь, мы. – Я прикоснулась пальцем к его губам, очертив их контур: тихо, мягко. – Натан, почему бы тебе не пойти принять ванну, а я пока приготовлю ужин?