Книга Побег из `Школы искусств` - Даниэль Клугер

Пение оборвалось внезапно. Начав очередную песню, что-то там об одиночестве на песчаном пляже. Илья пару раз промазал по ладам, вызвав тем самым в глубине гитары звуки, напоминавшие более всего громкое скрежетание двери, он уронил инструмент на пол, а сам как-то быстро завалился набок и уснул.

Светлана неожиданно отстранилась.

– Солнце скоро зайдет, – сказала она, озабоченно выглянув в окошко. – Девочки, айда на террасу, позагораем в шезлонгах.

Девушки приглашение приняли – с разной степенью энтузиазма.

– Может, пулю распишем? – предложил Коля. – Маленькую, десяточку.

Илюша открыл глаза, прореагировав на последнее предложение.

– Пулю – можно, – видимо, преферанс в его жизни играл роль реанимации. Черноусов тоже подсел к столу, предварительно выглянув и убедившись в том, что Светлана никуда не делась.

Как он и предполагал, ничего хорошего из игры не получилось. И не могло получиться – при наличии трех литров вина на столе, да еще по полстолько в двух из трех игроков (в Илье и Коле), не представлялось возможным. И потому игра вскоре угасла.

Черноусов полулежал на застеленной кровати. Илья снова уснул, уронив карты, содержавшие почти неловленый мизер. Николай вышел проведать девушек. Леня сидел за столом напротив Виктора и лениво тасовал колоду.

– Интересно, – сказал вдруг Илья, не давая себе труд открыть глаза, – а знаете, что обозначает слово «преферанс»? Это когда на руки приходят, например, четыре туза, три короля и три дамы. Открываешь прикуп – а там марьяж. В результате имеешь по три старших карты во всех четырех мастях. Четыре туза, четыре короля и четыре дамы.

– Ну и что? – спросил Черноусов без всякого интереса.

– Полный выигрыш. Все встают и вытягиваются в струнку.

– В струнку – это хорошо, – сказал Виктор. – Жаль, что такая комбинация не выпадает ни разу в жизни.

– Это верно, – Илья вздохнул и открыл глаза.

Леня закончил тасовать карты и начал сдавать.

– А что, – спросил Черноусов, – кто-то продолжает играть?

Он неопределенно пожал плечами и ничего не ответил. Черноусов молча следил за его ловкими движениями.

Закончив сдавать, Леня откинулся на спинку стула и небрежно сказал, обращаясь к Виктору:

– Открой карты.

Черноусов открыл карты, лежавшие перед ним. Четыре туза, три короля и три дамы. Леня перевернул прикуп. Король и дама.

– А ты говоришь – ни разу в жизни, – он быстро смешал карты. – Все бывает.

Коля заглянул в дверь.

– Вы будете здесь? – спросил он. – Я сгоняю на ужин.

– Ладно, – сказал Виктор. – Мне тоже пора, – он поднялся с кровати и вышел на веранду. Уже стемнело, с пирса доносилась веселая музыка. Набережная была полна народу. Черноусов подумал, что можно будет, проводив Светлану домой, прогуляться в новый бар, огни которого зазывно мерцали в конце набережной, у входа на турбазу «Олимпийская».

Он обошел домик и остановился. Падавшего из окна света было вполне достаточно, чтобы убедиться в малоприятном обстоятельстве: один из трех шезлонгов пустовал. И конечно, отсутствовала Светлана.

7

Через пятнадцать минут Черноусов был на улице Парковой, 4. Как и следовало ожидать, дом был тих и пуст. Он поднялся на крыльцо и постучал. Никто не отозвался, что его, впрочем, нисколько не удивило. Девушка хотела исчезнуть – девушка исчезла. Может быть на ее месте он поступил бы точно так же. Но пока что Черноусов находился на своем месте, и ему исчезновение Светланы никак не нравилось. Он машинально полез в карман за ключами, думая об обременительности поручения, потом сообразил, что ключей нет и быть не может: он отдал Светлане связку с обоими.

– Из любой ситуации есть два выхода, – повторил Черноусов любимую присказку Игоря, – один через Спасские ворота, другой – через Никитские…

Выход первый: плюнуть на это дело. Ну, захотелось девушке погулять самостоятельно – на здоровье. В конце концов, Лазурное – не какое-нибудь там Чикаго, ничего страшного с ней не случится. Погуляет – вернется. «Увидимся завтра, – подумал Черноусов без особого, впрочем, энтузиазма, – а пока реализуем идею насчет визита в бар».

Выход второй: дождаться чрезмерно самостоятельную столичную дамочку и надрать ей уши. Чтобы запомнила – с взрослыми дядями хорошие девочки так не поступают.

Первый вариант казался спокойнее, второй – приятнее. Черноусов предпочел покою удовольствие. Вот только ждать, стоя у крыльца ему совсем не хотелось. После короткого раздумья он вспомнил, что покидая гостеприимное жилище Верещагинских знакомых оставил открытым одно из окон. Обойдя дом, нашел распахнутое настежь окно, подтянулся на руках и влез внутрь.

У него еще теплилась слабая надежда, что опекаемое им дитя ушло из пансионата домой спать, и сон его (дитяти) столь крепок, что нарушить его (сон) не смог ни грозный стук в дверь, ни кряхтенье, с которым Черноусов влезал в окно. (В оправдание свое он мог бы сказать, что лазить по окнам после трех литров сухого вина сложно).

Надежда, как это обычно и случается с надеждами, не сбылась. Дом действительно был пуст. Черноусов расположился в кресле рядом с открытым окном и приготовился к долгому ожиданию. Свет он решил не включать. Испугается – сама виновата.

Как-то так получилось, что он незаметно задремал, овеваемый легким морским ветерком, и проснулся от скрипа входной двери. Черноусов уже собрался громко откашляться и разразиться гневной речью.

Хорошо, что он не успел сделать этого. Фигура, появившаяся в дверном проеме, нисколько не походила на Светлану. На внезапно вернувшихся хозяев (мысль вторая) ночной гость не походил повадкой. Он осторожно прикрыл за собой дверь, а вместо того, чтобы включить свет, включил фонарик, из которого вырвался яркий и узкий луч. С фонариком в руке он начал перемещаться по комнате, то и дело останавливаясь и осматривая различные предметы.

Черноусов не знал, что именно его интересовало, но присутствие журналиста в планы незнакомца никоим образом не входило. Что же до Виктора, то ему очень не понравились его широкие плечи и чересчур профессиональные движения. Гость передвигался совершенно бесшумно, ни разу ни за что не задев. Черноусов решил ретироваться тем же путем, что и появился. К счастью, кресло находилось достаточно далеко от входной двери.

Но к несчастью путь к отступления был отрезан. Когда Виктор, стараясь двигаться так же бесшумно, как и его гость, приблизился к окну и уже собрался выпрыгнуть, под окном послышались негромкие голоса. Черноусов замер. Потом осторожно оглянулся на незнакомца в комнате.

Наверняка он тоже слышал голоса, но нисколько не обеспокоился. Черноусов осторожно выглянул в окно.

Возле дома стояли двое мужчин. Видно было плохо, они стояли так, что свет от уличного фонаря не достигал их. Тем не менее, ему показалось, что ребята такие же тренированные, как и тот, что в доме.