Книга Веселая вдовушка - Хейвуд Смит

— Вы считаете меня стариком? — ответил он ей, как отвечал обычно.

— Конечно, вы старый. Вы в том возрасте, до которого я вряд ли доживу.

Рука больной ощутимо напряглась в его ладони.

— Вам уже двадцать восемь, а вы все ещё не женаты. Какой позор, старинушка! Я вышла замуж в двенадцать лет, а моя сестра — в восемнадцать. Как вам удавалось всё это время оставаться холостяком?

Гэррэт пожал плечами, улыбнулся.

— Сказать по правде, мне просто удивительно везло.

— Вы сегодня единственный, кто меня навестил. — Вздрогнув, Шарлотта смежила веки. — Теперь ко мне почти никто не приходит. Потому, должно быть, что мой вид сильно огорчает людей. Но только не вас.

Взгляд больной потеплел.

— Вы, дорогой старинушка, мой самый верный друг. Делаете вид, будто не замечаете моей болезни.

Она зашлась хриплым, мучительным кашлем.

Гэррэт в отчаянии наблюдал, как мука исказила её черты.

— Что мне для вас сделать? Привести докторов?…

Пытаясь перебороть слабость, Шарлотта вздохнула:

— Они дали мне лекарство. Говорят, оно облегчает боль, но я от него слишком много сплю. Так вот и просплю остаток жизни.

Она неловко задвигалась на подушках.

— Погодите. Я вам помогу.

Гэррэт привстал, приподнял больную за худые плечи и поправил подушку у неё за спиной. В дыхании Шарлотты он ощутил хорошо ему знакомый сладковатый запах умирающей плоти — такой же точно исходил перед смертью от его отца. Теперь конца оставалось ждать недолго. Шарлотта обмякла, привалившись к его груди.

— М-м-м… Мне так хорошо, когда вы меня обнимаете. Так, бывало, обнимала меня матушка, когда я была маленькой.

У Гэррэта перехватило горло. Как мало, оказывается, нужно этой нежной душе… Повинуясь наитию, он осторожно скользнул в кровать рядом с больной и мягко прижал её к груди, баюкая как ребёнка.

— Ну и славно, что вам нравится. Буду баюкать вас, пока вам не надоест. — Пригладил непослушный завиток у неё на виске. — Вам и вправду удобно, дорогая моя?

— Намного удобнее, — выдохнула леди Шарлотта, согревшись в его объятиях.

Гэррэт поцеловал её в макушку, думая о своих сёстрах и моля бога, чтобы всевышний избавил их от подобных мучений.

— Спите, дорогая моя — и пусть вам приснятся ангелы.

Наконец корабль достиг берегов Франции, и через четыре дня утомительной езды по грязным дорогам Элизабет препроводили в грозную старинную крепость, которая приютила в изгнании королеву Англии и её свиту. Сжимая в руках свёрток с драгоценными лекарствами, Элизабет обратилась к ливрейному лакею:

— Пожалуйста, известите её величество, что прибыла графиня Рейвенволд. Я желала бы теперь же увидеть свою сестру, леди Виндхэм.

Лакей сочувственно кивнул:

— Соблаговолите следовать за мной, мадам la comtesse. У меня относительно вас имеются особые распоряжения.

Следуя за предупредительным лакеем, Элизабет убедилась, что известие о её приезде распространилось очень быстро. Все встреченные, от лакея до придворного, смотрели на неё с состраданием и отводили взгляд. Хотя каждое сочувственное лицо лишь усиливало тревогу Элизабет, она вопреки дурному предчувствию продолжала надеяться, что Шарлотта жива. Она проследовала за лакеем через тесную комнату, заполненную просителями, и, к своему удивлению, оказалась не в комнате сестры, но в спальне королевы.

— Графиня Рейвенволд.

Прикованная к постели, Генриетта-Мария ответила на реверанс Элизабет, протянув руки ей навстречу.

— Подойдите ближе, моя дорогая. Простите, что не встречаем вас, как полагается, но нас уложил в постель приступ ревматизма, что мучает нас после рождения нашей драгоценной малышки Генриетты-Анны.

Элизабет остановилась у постели королевы. Она с трудом узнала в этой утомлённой постаревшей женщине былую озорницу, весёлую красавицу, отраду королевского двора Англии в те счастливые времена, когда власть Стюартов казалась незыблемой. Теперь жизнерадостная королева-француженка казалась лишь призраком былой властительницы, жизнь едва теплилась в её теле. На её лице жили одни только глаза — и в этих глазах Элизабет читала теперь страшное для себя известие.

Голос королевы был тих и мягок:

— Прошу вас, садитесь. Мы желаем говорить с вами конфиденциально.

Вошёл лакей с креслом и поставил его радом с Элизабет. Королева кивнула придворным дамам:

— Пожалуйста, удалитесь — все.

Вслед за дамами, пятясь, из покоев королевы вышли лакеи и слуги.

Элизабет уселась в кресло, чувствуя, что у неё подкашиваются ноги. И хотя она в душе молила об ином, уже знала, что ей сейчас скажет королева.

Генриетта-Мария постаралась смягчить страшный удар.

— Дорогая графиня, боюсь, именно нам придётся сообщить вам трагическую новость. Ваша сестра, которая была столь же дорога нам, как наша собственная, покинула нас этой ночью.

Шарлотта умерла. Ушёл единственный человек, которого Элизабет по-настоящему любила. Единственный человек, который любил её, Элизабет, после смерти их матери. Умерла младшая сестра, с детства делившая с Элизабет радость и горе, которого было куда больше, чем радостей, и сумевшая вместе с тем отыскать в этой жизни свои собственные тихие радости, которых напрочь было лишено существование Элизабет.

Ушла. Умерла. Покинула.

Элизабет сидела очень прямо, глядя в пустоту. Она ждала боли, которая должна была затопить её с этим страшным известием. Но боль не приходила, а на её месте в душе Элизабет поселилась убийственная апатия. Словно со стороны она услышала свой собственный голос:

— Я могу её видеть?

Королева кивнула:

— Конечно. Она готова к погребению и находится в своих покоях.

Секунду поколебавшись, Генриетта-Мария добавила:

— Отдохните с дороги, позже мы хотели бы ещё раз поговорить с вами и обсудить некоторые весьма насущные вопросы. Теперь же без промедления ступайте к сестре.

Элизабет кивнула и поднялась с кресла. На глазах королевы выступили слёзы.

— Сияние глаз леди Шарлотты согревало всех, кто её знал, — особенно её королеву. Я также хочу отметить её главную добродетель — преданность. Она последовала за нами, когда мы были вынуждены покинуть Англию. Нам было так трудно уезжать, оставив в охваченной мятежом стране нашего любимого супруга и детей, и мы были так тяжко больны, что нас временами охватывало отчаяние. Леди Шарлотта, однако, делала все, чтобы мы поменьше огорчались и не отчаивались.

Она вздохнула, затем взглянула на Элизабет с самым искренним участием.

— Ваша сестра была для нас свечой во мраке, мадам la comtesse.