Книга Дикий мед - Вайолет Уинспир

— Это похоже на Петтикоут‑Лейн[5], — говорила она, смеясь и глядя через плечо на Поля. — Если подует ветер, торговец губками наверняка улетит.

— Тебе весело? — Он улыбнулся и подошел к ней поближе.

Она кивнула; Плака обладала особым веселым очарованием, против которого невозможно устоять, и теперь Поль, схватив ее перемазанные липким арбузным соком пальцы, крепко держал их, пока они взбирались по неровным ступеням и проходили мимо таверны, где преисполненные чувства собственного достоинства старики сидели с бокалами вина или чашечками турецкого кофе и перебрасывались греческими словами, так что казалось, будто они ссорятся.

Мимо них со стройными дочерями проходили греческие матроны. Много было красивых молодых мужчин с черными усами, в большинстве своем одетых в зеленую военную форму. Когда Домини взглянула на Поля, он сказал, что военная служба в их стране обязательна, и она заметила, как по его лицу скользнула тень. Казалось, шрам на мгновение стал более заметным, потом он отвел взгляд в сторону, на магазинчик, и она больше не видела его глаз. Темные очки лежали в кармане рубашки, так как не были нужны: здесь жестокое солнце заслонялось бесчисленными крышами домов и магазинов.

Он остановился в дверях сумеречного магазинчика, где рябили связки ярких вышитых шлепанцев, плетенных из соломки сумок и гирлянды греческих четок над сверканием подносов с брошками и серьгами.

— Позволь купить тебе сувенир в память о нашем посещении Плаки, — сказал Поль и склонился над подносами с побрякушками. Из глубины магазинчика вышел мужчина в тюрбане и стоял, наблюдая, как Поль выбирал пару сережек из ляпис‑лазури в форме сердечек. Они были просто очаровательны. Поль спросил о цене, и заплатив, отвел Домини в ближайшую подворотню и с серьезным видом вдел в уши крошечные голубые сердечки.

Она встряхнула головой, чтобы почувствовать их у себя на ушах.

— Они очень милы, Поль. Я в них чувствую себя, как невольница из твоего гарема, — добавила она.

Но Поль не улыбнулся в ответ, он вдруг обхватил ее за талию, а другой рукой приподнял подбородок. Рот его был сжат так же твердо, как и рука, сжимавшая талию, а глаза сверкали ей в лицо тигриным желтым огнем.

— Ты на самом деле это чувствуешь? — спросил он тихим, но яростным голосом, — чувствуешь себя невольницей из гарема, чьи ласки покупаются за побрякушки? Домини беспомощно смотрела на него снизу вверх.

— Я просто пошутила… я не серьезно. — ответила она заикаясь.

— Подсознание часто говорит за нас слова, которые мы и не собирались произносить, — отрывисто заметил он.

По дороге к Акрополю они молчали. Домини готова была расплакаться. Его невольница из гарема! Слова эти вылетели невольно и разрушили удовольствие, доставленное милым подарком.

С неприятным осадком на сердце стояла Домини меж колонн у входа в храм греческих богов и, глядя высоко‑высоко вверх, впитывала грубоватую грациозность и величие этих колонн, похожих на пальцы, указывающие в небеса.

Здесь, с этих гигантских ступеней, перед ней развернулась великолепная сцена, и когда душистый бриз заиграл ее блузкой и крыльями волос, у Домини перехватило дыхание.

— Пойдем, — потянул ее за собой Поль и показал портик Дев, который обязательно фотографировали все туристы, так же, как и обязательно прикасались к фигурам в туниках, казалось развевавшихся от движения, вырезанных в камне дев.

Потом Поль показал ей древнее оливковое дерево, которое росло там.

— Как символ надежды, — сказал он, и она не могла отвести взгляда от мужа, стоящего на грандиозных ступенях, освещенного золотом солнца; на лице его снова было такое выражение, будто, глядя на древнюю столицу Греции, он отдавался во власть жестокой памяти.

Поль брал с собой небольшой фотоаппарат, и снял Домини на скамье Парфенона, прислонившейся к усеченной колонне, повернувшейся в профиль и следящей за полетом цикады.

— Кара ждет, что привезем много фото, сделанных во время нашего медового месяца, — заметил он с язвительной улыбкой.

— Тогда мы должны сфотографироваться вместе, чтобы доставить удовольствие Каре, — пришлось сказать Домини.

Дружелюбный американский турист предложил свои услуги, они встали рядом под массивным портиком, а он приготовился сделать несколько кадров.

— Ну же, парень, — американец опустил камеру и ободряюще улыбнулся. — Я знаю, вы, греки, не любите показывать свои чувства на публике, но было бы хорошо, если бы ты чуть обнял свою леди.

Поль насмешливо взглянул на Домини, потом обнял ее тонкую талию и притянул к себе. Улыбка ее, направленная на объектив, была натянутой, как и тело в кольце рук Поля. Секунду она чувствовала, как его пальцы впиваются в ее талию, но тут послышался щелчок аппарата, и он сразу отошел от нее к американцу.

— Шикарная камера, — заметил турист. — Нет аппарата лучше «лейки». Ваша жена получится великолепно, прямо как одна из этих гречанок на фризе.

— Efharisto.[6] — Поль серьезно улыбнулся ему, забирая фотоаппарат. — Вы были очень добры.

— Parakalo. Пожалуйста. — Американец был очень горд тем, что мог сказать «пожалуйста» по‑гречески; он улыбнулся им на прощание и побрел дальше. Поль взглянул на часы.

— Ты, должно быть, проголодалась, — заметил он. — Поедим в таверне или предпочитаешь вернуться в отель?

Только не в отель, пока нет! В таверне шумно, оживленно, там будет полно ярко одетых незнакомцев, среди которых Домини сможет забыть, по крайней мере, еще на час свои горькие мысли.

— Я бы хотела поесть в таверне, но только настоящих греческих кушаний, — поспешно сказала она.

— Тогда пойдем.

И когда они спускались по поросшим травой ступеням мимо дикого кустарника, цветущего голубыми цветами, она ощущала взгляды людей. Все смотрели на высокого красивого грека и его англичанку жену. Как в Корнуэлле, когда они ходили в Лоуэ за чеками. Но в тот день Домини чувствовала себя так, словно в ее венах текла не кровь, а булькающее пенистое сладкое вино. Теперь же пузырьки пены полопались, а вино стало горьким.

Глава 5

Они направлялись к таверне, когда Поля окликнули по имени, и их окружили оживленно говорящие и жестикулирующие люди. Оказалось, это деловые партнеры Поля с женами, одетыми подчеркнуто элегантно. На них были шляпы, украшенные цветами, и костюмы из шелка, руки в облегающих перчатках держали дорогие сумочки. Темные глаза осмотрели ее недорогую одежду, казалось, их шокировало то, что жена такого важного бизнесмена одета, как самая обычная туристка.

Мужья, наоборот, улыбались ей, откровенно любуясь, и настояли на том, чтобы они с Полем присоединились к их компании.