Книга Если любишь - Анна Делайл

Поэтому его длительное отсутствие давало Табите возможность наслаждаться покоем. Если верить Амелии, ее брат предпочитал подолгу задерживаться в Лондоне, предаваясь излишествам и развлечениям, которые здесь, в поместье, были недоступны. Табиту это вполне устраивало.

Большинство восемнадцатилетних девиц сочли бы времяпрепровождение Табиты скучным и безрадостным, но девушка давно примирилась со своей участью и не особенно расстраивалась, находя в каждой мелочи радость бытия. Она не ждала от жизни никаких чудес. Была уверена, что наступит день, когда ей придется самой заботиться о себе и для отдыха просто не останется времени. Поэтому Табита стремилась воспользоваться каждым спокойным днем и в одиночестве сполна насладиться и теплым солнышком, и бездонным голубым небом, и неудержимым полетом своего воображения.

Услышав чьи-то приближающиеся шаги, Табита вздрогнула и даже поморщилась от досады. Положив карандаши, подняла голову, чтобы посмотреть, кто же нарушил ее уединение. И тут желание побыть одной испарилось в мгновение ока. Девушка вскочила, уронив на траву альбом.

– Доминик! – вскрикнула она. – Господи! Глазам своим не верю! – Она готова была броситься к молодому человеку, но сдержала свой порыв.

Последний раз они виделись чуть ли не пять лет назад. За это время юноша очень изменился. Доминик шагнул к ней.

– Неужели это Табби? Бог ты мой, да тебя не узнать, – улыбнулся он. – Ты стала настоящей юной леди.

Когда улыбающийся Доминик, облаченный в великолепный форменный мундир красного цвета, подошел к Табите и встал рядом, девушка почувствовала неведомое ей прежде душевное волнение. Она слегка покраснела, но взяла себя в руки и ответила с нарочитым спокойствием:

– Иначе и не может быть, Доминик, время идет, мне уже восемнадцать.

– Неужели восемнадцать? – воскликнул он и, подумав, добавил: – Впрочем, так оно и есть, ведь вы с Люси одногодки.

Табита вгляделась в его лицо и тут же отвела взгляд, чтобы Доминик не подумал, будто она от него глаз отвести не может. Впрочем, желание освоиться с его непривычным обликом оказалось сильнее. Перед ней стоял худощавый и рослый юноша, ставший выше своего отца. Темные волосы были пострижены по последней моде и зачесаны назад. Куда делась прежняя непокорная копна? От скулы, по щеке, до подбородка шел неровный багровый узкий шрам, о котором Табита уже узнала от Амелии. Кузина рассказала ей, что в сражении при Тулузе Доминик был ранен и что лицо его теперь обезображено шрамом. Табита подумала, что шрам не испортил лица Доминика, но сердце ее сжалось при мысли, что ему было больно.

– Мне так жаль твоего отца, – сказала она. – Он был таким добрым.

– Да, это правда, – печально ответил Доминик и, помолчав, добавил: – К его уходу мы были давно готовы, прошло уже два года, но мама по-прежнему горюет. Мне надо было бы быть с ней, но я никак не мог выбраться домой, время было неподходящее.

– Но сейчас ты здесь. Ты насовсем вернулся?

– Хотелось бы надеяться, что насовсем. Ведь теперь я в ответе за дворянский титул и за поместье. Так что придется подать в отставку. К сожалению, я не смог сделать этого раньше, сразу после смерти отца, но у меня не приняли отставку, не хватало личного состава.

– Представляю, как обрадовалась мама твоему возвращению.

– Еще бы! Последние два года у нее было мало радости.

– Это верно, – согласилась Табита. Она хорошо понимала, как мучительно все время думать о том, жив он или убит.

Всякий раз, когда до английских берегов добирались очередные сообщения о произошедших сражениях, Табиту охватывал леденящий душу страх, жив ли Доминик. Самым страшным месяцем для нее стал июнь, когда потери королевских войск в битве при Ватерлоо удручали. Однако в этом кровавом кошмаре Доминику удалось выжить.

Но даже после Ватерлоо, после того как Наполеон потерпел поражение и был отправлен в изгнание и когда, казалось, все беды позади, Табита продолжала бояться нового мятежа. То, что Доминик был приписан к войскам Веллингтона, приносило мало утешения. Но теперь он наконец-то вернулся. Он дома, и ничто ему не угрожает. От счастья у нее даже закружилась голова.

– Я тебе помешал? – спросил Доминик. – Может быть, тебе хочется побыть одной?

– Нет, нет, что ты, – улыбнулась Табита. – Я просто делала набросок озера.

– Но я могу поклясться, что, когда ты обернулась на мои шаги, на лице у тебя было выражение досады.

– Ты очень наблюдателен, – рассмеялась девушка. – Меня раздосадовало, что кто-то ни с того ни с сего собирается нарушить мой покой, я подумала, что это, наверное, слуга из усадьбы, которого послали за мной по какому-нибудь пустяковому поводу.

– Я польщен. Смею ли я предположить, что заслуживаю чуть большего внимания, чем слуги твоей тети?

Табита покраснела. Сердце ее учащенно билось, и душу наполняло непонятное волнение. Чувство это было непривычным и незнакомым, и она не знала, как себя вести. Поэтому она наклонилась за валявшимся на траве альбомом и подчеркнуто спокойно ответила:

– Ты же знаешь, что можешь.

– Не возражаешь, если я с тобой немного посижу?

– Разумеется, – улыбнулась Табита. – Расскажи, как жил все это время, чем занимался. Очень страшно на войне?

Она снова села на траву, поджала под себя ноги и прикрыла их юбкой.

– Бывало очень страшно, – честно ответил он и сел рядом с ней. – Война – отвратительная штука. За безумную гордыню и безудержное властолюбие одного человека гибнут тысячи людей. Ты не представляешь, как это ужасно. Надеюсь, ему не удастся сбежать из ссылки и начать этот кошмар заново. – Он задумчиво посмотрел на безмятежную гладь озера, а когда повернулся к Табите, она увидела, что он улыбается: – Давай лучше поговорим о чем-нибудь другом. У меня нет ни малейшего желания забивать тебе голову мрачными и жестокими историями.

Доминик поглядывал на сидевшую рядом с ним девушку и поражался тому, как она за эти годы преобразилась. Из худенькой девчушки превратилась в очаровательную девушку. От прелестной фигурки, миловидного личика, некогда бледного, осунувшегося, нельзя было отвести глаз. На фоне молочно-белой кожи опушенные темными густыми ресницами зеленые глаза обрели еще большую выразительность.

Доминик с трудом перевел взгляд на ее альбом для рисования.

– Можно взглянуть?

Она кивнула и заметила:

– Там нет ничего интересного, только виды здешних мест.

Доминик не спеша принялся листать альбом, и с каждым новым листом его восхищение росло.

– Табби, ты великолепно рисуешь! У тебя просто талант.

Покраснев от удовольствия, девушка ответила:

– Что ты, при чем здесь талант! Я трачу на рисунки массу времени, особенно, когда мои родственники в отъезде и мне никто не мешает.