Книга Снежное дыхание любви - Вера Копейко

Нина занималась с Филей по бабушкиной книге и по французскому журналу, который принес Кирюшка. Французский Нина учила в школе, она обложилась словарями и читала. Повезло, что к каждому этапу тренировки есть фотографии, поэтому Нина не сомневалась, что они с Филей все делают правильно.

Экзамен сдавали Кирюшке в прошлую субботу. Они пошли в Ботанический сад, в самую дремучую часть, похожую на настоящий лес. Кирюшка сам зарыл остатки трюфельного кусочка, уже такого замызганного, что в нем трудно узнать, частью чего он является на самом деле.

— Ладно, Филька, — ворчал Кирюшка, — вернешь сполна.

— Филька! Трюф! — скомандовала Нина. Ей казалось, что усеченное название гриба звучит для него эффектней. Найдет?

Нина знала, лучше натаскивать щенка, когда ему два-три месяца, Филя уже староват. Правда, по своей натуре он все еще игривый щенок. Конечно, лучше всего Филю научил бы опытный трюфельный пес. Но за таким надо ехать во Францию, или везти туда Филю. Нине уже приходила в голову мысль — было бы неплохо со временем открыть школу по натаске собак на трюфели.

В тот день Филя прекрасно сдал экзамен. Он нашел место, где Кирюшка зарыл трюфель, быстро и точно. Он ткнул носом в землю и гордо поднял голову. Потом недовольно гавкнул — почему не идете?

Кирюшка выкопал гриб из земли, Нина дала Фильке кусочек вареного мяса.

Когда они шли обратно, Кирюшка спросил:

— Как карта? Еще много работы?

— Ну… — Нина поморщилась.

— Понял. Знаешь, мне пришла в голову одна мысль…

— Говори.

— Если пес так здорово ищет, зачем нам продавать всю карту?

Он сделал ударение на «всю».

— Но ты же договорился…

Он пожал плечами.

— Я кое-что узнал. Это кое-что может для нас изменить тоже кое-что. Но в хорошую сторону.

— Говори.

— Эта карта стоит раза в четыре дороже, если ее продать другим.

— В четыре! — ахнула Нина.

— Поэтому я подумал, что мы должны подождать.

— А если продать твоим одну четвертую карты? — спросила Нина.

Кирюшка уставился на нее с интересом.

— Наконец-то кровь предка-авантюриста заговорила и в тебе, — торжественным голосом объявил он.

— Можно подумать, она в тебе умолкала хотя бы на минуту с тех пор, как ты родился, — фыркнула Нина.

— Это хорошо, что ты больше не затыкаешь рот своей крови. Но то, что ты сказала, опасно.

— Тогда что мы должны делать? Ты собираешься искать конкурентов? Как?

— Я думаю, они очень скоро найдут нас сами, — заметил Кирюшка.

— Брось, не пугай, — Нина остановилась.

— Не бойся. Они сделают только то, что я думаю. Выгодное предложение.

— Откуда ты знаешь?

— Читаю много, — хмыкнул Кирюшка.

Он сделал это так громко, что Филя подал голос.

— Пес очень чуткий, — Кирюшка посмотрел на Филю.

— Надо подумать, — сказала Нина. — А может, вообще не продавать карту? Оставим ее себе… А потом…

— Потом не бывает, сестренка. Если мы не сделаем это сейчас, значит, сделает кто-то другой. Она нужна сейчас, немедленно, понимаешь? — Он вздохнул. — Ладно, я тебе расскажу, так и быть, чтобы ты прониклась важностью момента. В Москве есть две компании рестораторов, которые воюют друг с другом. Каждая хочет завладеть рынком трюфелей. Поэтому и та и другая готовы получить карту.

— Понимаю, — проговорила она.

Нина думала об этом разговоре не раз, но никак не могла найти объяснение, почему Кирюшка уверен, что их найдут конкуренты. Но если на самом деле продать ее вчетверо дороже, то тогда она может лететь к доктору в зимние студенческие каникулы.

Нина чуть не задохнулась от восторга — она освободит себя от пятна на лице. Навсегда забудет про него. Она сделает себе другую прическу, она сама станет другой — беззаботной. Не надо будет каждую секунду помнить, как наклонить голову, накинуть капюшон… Будет, все будет…

Снег перестал сыпаться из толстой тучи, Нина заметила, что слегка подморозило. Они с Филей шли по поселку, безлюдному в этот ранний час. Воскресенье. Она сбросила капюшон, в лесу нет случайных звуков, она не хотела пропустить ни стрекот сороки, которая оповестит всех обитателей о появлении людей, ни стук дятла по трухлявой березе. А Филька услышит даже шорох мыши.

В этот лес они часто ходили с Димой. Когда были совсем детьми, быстро напомнила себе Нина. Он рассказывал, что мечтает о телескопе, чтобы показать Нине ночное небо.

Но, похоже, телескоп его больше не волнует, разве что ночное небо, с иронией подумала Нина. Потому что темнота — друг всех девушек. Теперь она услышала слово всех по-другому. Это значит, даже таких, как она.

Да ну его, Диму. Сейчас рядом с ней топает Филя, виляя хвостом.

— Та-ак, Филька, смотри, это река. Мы должны ее перейти. — Филька глухо зарычал. — Не нравится ширина? Или бревно, по-твоему, скользкое? — Оно всегда лежало здесь вместо мостика.

— Придется переходить по нему, — сказала Нина, ступая на бревно. Поискала глазами палку, обычно их немало валялось на берегу. Их брали для страховки, для равновесия. Но ни одной не увидела. — Давай, шагай за мной, смелее, — скомандовала она.

Ботинки на толстой рифленой подошве должны хорошо держать, Нина шла и смотрела только вперед. Она знала, чтобы не упасть, нельзя смотреть вниз или думать о том, что сейчас свалишься.

Она слышала, как Филя цокает когтями по замерзшему дереву. Потом раздался его визг, а потом — будто кто-то со всего размаха бросил в воду, покрытую ледяной шугой, большой камень. Нина обернулась и…

10. Его добыча

— Что вы делаете! — прохрипела Нина, пытаясь отстраниться от чужих рук. — Почему?

— Потому что вода — мокрая. А значит, и все, что надето на вас — тоже.

Антон смотрел на девушку, в нем боролись два чувства — жалость и досада. Хорошенькое дело — свалиться в ледяную воду, и если он не поможет ей, воспаление легких обеспечено. Но пока он с ней возится, на трюфельную поляну пройдут те, кого он собирался выследить.

Было еще и третье чувство, которому он не позволял прорваться. Это чувство вины. Разве он мог подумать, что какой-то взбалмошной девице придет в голову отправиться на прогулку в такой сезон в лес с собакой? В общем, эта мокрая особа, которая пинается не хуже футболиста, попала в ловушку, которую он подстроил другим.

Нина слышала мужской голос, чувствовала мужские руки на себе. Он что, раздевает ее? Ее никогда и никто не раздевал! Горло перехватило так, что ни одно слово не могло протолкнуться. Как будто в горло попала вода и превратилась в столбик льда, он заткнул его, как… Как притертая пробка в колбе, вроде той, в которую она наливала химический раствор на последнем практическом занятии. Нина пыталась поднять руки и оттолкнуть чужие, но и они, казалось, покрыты льдом, такие тяжелые.