Книга Девичьи грезы - Наталия Вронская

— Что ты такое говоришь? — шепотом возмутилась Саша. — Влюблена? Что за вздор? И чем это я мешаю тебе?

— Влюблена, и еще как! В господина Багряницкого. И держу пари, ты сейчас высматриваешь его там, внизу, в партере. Но я, в отличие от тебя, совершенно свободна, и поэтому каждое новое знакомство меня чрезвычайно интересует… Я тоже желаю влюбиться!

— Ах, пожалуйста! Не смею мешать. Влюбляйся на здоровье, только я — не влюблена! И не смей так даже думать!

— Хорошо, хорошо… Не буду, — ответила Ксения. — Ах, вон, посмотри! Князь Ельской вошел в зал и сел в кресло… Не смотрит по сторонам… Странно… Зайдет ли он поздороваться с тетушкой и с нами?

— Меня это ни капли не интересует!

— А напрасно… Князь хорош собой, богат, знатен…

— Да? Только не говори мне, что для тебя это важнее всего!

— Не важнее… Но имеет определенное значение, безусловно. Хотя если я влюблюсь, — продолжала Ксения, — то вовсе не из-за денег…

Саша фыркнула и отвернулась от сестры, устремив все свое внимание на сцену.

Анна между тем была страшно раздражена болтовней кузин. А в особенности тем, что все, кто заходил к ним в ложу, расточал комплименты кузинам наравне с нею. Ее честолюбивая натура не выносила соперничества. Анна не привыкла к этому. Она тоже заметила Владимира Алексеевича, который прибыл в театр по окончании первого акта оперы к самому началу балета, и ждала, что он подойдет к ней поклониться. Но князь отчего-то и не думал подниматься в их ложу, он даже не смотрел в их сторону. Он сидел рядом с каким-то офицером и разговаривал с ним.

Анна от досады не знала, куда деваться. На помощь ей пришел барон фон Пален, который зашел к ним в ложу. Анна начала кокетничать с ним и удерживать его рядом. При этом она поглядывала на Ксению, которая единственная обращала внимание на ее кокетство и, по-видимому, восхищалась кузиной.

Однако после окончания балета князь все-таки поднялся к ним в ложу. Он довольно сдержанно поклонился дамам и почти тут же собрался уходить.

— Владимир Алексеевич, — улыбнулась ему Анна, — а кто там с вами? Как зовут вашего друга, с которым вы так увлеченно беседовали все это время, и даже ради него чуть не забыли про нас?

— Это мой друг, поручик Михаил Петрович Яковлев. И вы напрасно сердитесь на меня: я никак не мог забыть вас… Даже если бы и захотел.

— Но вы, кажется, уже собрались уходить? И это только ради вашего друга?

— Мне кажется, Анна Викентьевна, вам вовсе не скучно и без меня. Позвольте откланяться. — И князь, кивнув головой, быстро вышел.

— Странно, — сказала Ксения Александре. — Он так странно себя вел.

— Да? Я ничего не заметила, — пробормотала Саша.

— Ты теперь вообще ничего не замечаешь. Все и всех забыла ради театра.

Саша улыбнулась в ответ:

— Да, ты права. Я и сама от себя этого не ожидала. А теперь дай же мне досмотреть спектакль.

После театра, когда все вернулись домой и уже разошлись по своим комнатам, Саша перебирала в уме события дня. Какое впечатление произвел на нее спектакль, новые знакомства, князь Владимир Алексеевич, сегодня непривычно сдержанный и суровый, и Дмитрий Иванович… Просто Дмитрий, как она уже осмеливалась называть его в своих мыслях. Она хотела было еще подумать о нем, предаться своим мечтам, к которым всегда была так склонна ее натура, но не заметила, как уснула, с мыслями об их предстоящей встрече, которая непременно состоится… Непременно…

Крепко спала Ксения, спали тетушка Прасковья Антоновна и дядюшка Викентий Дмитриевич, спала и матушка… Не спала только Анна. Ее разъедали злость и ревность. Но что можно сказать о ее мыслях? Она жаждала мести: мести кузине и мести князю за его невнимательность, за столь явное пренебрежение ею. Что бы она могла такого сделать? Только затмить князя более богатым, более знатным поклонником. В конце концов, выйти за первого, кто посватается к ней! Ах, как глупо, как все глупо! Но гордость не знает границ…

Наконец и Анна заснула, приняв решение кокетничать с Паленом и заставить его увлечься ею безумно… И сделать ей предложение… Да…

Мечты… Они различаются так же, как различаются сами мечтатели… Нежный обман чувств, раненое самолюбие, страсть, уязвленная гордость, жажда впечатлений, безмятежное спокойствие… Домашние спали — спали, предаваясь своим мечтам даже во сне и ожидая, у кого они сбудутся, у кого обманутся…

Мелькнет мечта — красная птица в облаках — и нет ее, как не бывало…

8

…Но колен моих пред вами

Преклонить я не посмел

И влюбленными мольбами

Вас тревожить не хотел…

А. Пушкин

Дмитрий Иванович стал частым гостем в доме Сонцовых. Ни дамы, ни Викентий Дмитриевич даже не заметили, как уже ни дня не могли обходиться без этого любезного молодого человека. Князь меж тем стал реже бывать у них. Когда Викентий Дмитриевич вздумал посетовать ему за это, Владимир Алексеевич смолчал и не умел ничего ответить.

— Или обидели мы вас? — спрашивал Сонцов.

— Нет, нет… — Ельской опускал глаза.

Анна к Багряницкому была крайне невнимательна и высокомерна. Но и он ее не жаловал. Более всего привлекали его сестры Ксения и Саша. Анна фыркала, завидев молодого человека, и все более привечала Палена, также зачастившего к ним.

— Я не понимаю, маменька, — однажды заметила Анна, — отчего вы так благоволите господину Багряницкому? И отчего так мало внимания уделяете тому, что князь Ельской ныне бывает у нас менее, чем раньше?

— Дмитрий Иванович человек приятный. И мне нет причин не жаловать его, — отвечала Прасковья Антоновна. — А что до князя, то я и сама недоумеваю, отчего он нынче не у нас.

— А не от того ли, что неприятно ему общество сего стихоплетца?

— Нет, Анна, ты не права. Князь не так несправедлив, как ты полагаешь. И ежели не бывает у нас так часто, как и прежде, то на то есть у него причины более веские, нежели неприязнь, и притом незаслуженная, к нашему новому другу — поэту.

— А я убеждена, что именно господин Багряницкий отвадил Владимира Алексеевича от нашего дома!

— Ты будто задета этим, Аннушка? — спросила ее мать.

— Да, задета!

— Однако позволь тебе заметить, что барон фон Пален, кажется, полностью заменяет тебе Владимира Алексеевича. Раньше ты обращала внимание только на князя, а теперь будто увлечена бароном?

— Да, маменька. Увлечена.

— А уж он не влюблен ли в тебя? — Прасковья Антоновна взглянула на дочь. — Может, меж вами что говорено уж было?

— Ах, маменька, да о чем вы! — Анна досадливо отмахнулась.

— Ты смотри, сударыня моя, как бы потом не каяться!

Анна нахмурилась: