Книга Не на ту напали! - Марина Серова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но кто-то, кто нажимал на кнопки в этой игре, рассудил иначе.
К телефону долго никто не подходил, потом Катерина все же сняла трубку и, не дослушав меня, выпалила:
— Тань, погоди. Мне нужно уехать. Прямо сейчас. Я должна, должна, а то произойдет большое несчастье…
Голос ее мне очень не понравился. Уж не с мировой ли гармонией должно было случиться это несчастье? Похоже, они ее все-таки достали. Ну, козлы, я до вас доберусь.
— Как ты едешь?
— Поездом. Я не одна, нас пятеро, и с нами один Учитель.
Где-то открылась дверь. Я торопливо прокричала:
— Не клади трубку! Во сколько поезд?
— В двенадцать, с Казанского. Мы…
Короткие гудки. События последних суток начинают выбивать меня из колеи. Ситуация все усложняется, и управляю ею, увы, не я.
Я взглянула на часы. До отхода поезда оставалось сорок минут.
Что ж, убраться на время из города входило и в мои планы. То, что и Катерина уезжает, хоть и не по своей воле, — тоже неплохо. Инициативу пока перехватили новые Катькины друзья, но, раз наши планы совпадают, отдадимся течению событий, а там посмотрим.
Осталось узнать, куда это течение нас несет и зачем.
В такси я достала из внутреннего кармана свой мешочек с костями и уже привычно выбросила их на крышку «дипломата».
36+20+1
То есть: «В делах можно ожидать перемен к лучшему, но приготовьтесь к долгому и утомительному путешествию».
Ну-ну.
Когда следишь за кем-то в поезде, самое удобное — слиться с местностью, стать незаметной. А на что меньше всего обращают внимание? Правильно, на обслуживающий персонал. Разносчики из вагона-ресторана, поездная бригада, сцепщики на станциях и прочий рабочий люд настолько сами лезут в глаза, что ускользают от внимания.
Униформа, как я заметила, полностью обезличивает человека. Встречный прохожий может оказаться Васей или Петей, быть алкашом или примерным семьянином. А милиционер или швейцар в гостинице — это просто милиционер или швейцар, человек без лица.
Познакомиться с проводником поезда дальнего следования за минуту до отправления обычно дело несложное. При некотором навыке, конечно. Представительная дама лет сорока, с крашеными волосами и в новой, с иголочки, форме, представилась Наташей.
Неизвестно, что больше ее убедило — мое удостоверение частного детектива или вложенная в него сотенная купюра. Так или иначе, проезд в купе проводников был мне обеспечен.
Напарница моей проводницы тут же исчезла. «К хахалю в девятый», — пояснила разговорившаяся Наташа. И мы поехали. А поехали мы, как выяснилось вскоре из билетов моих подопечных, аж до города Абакана. Интересно, что мы будем делать в такой глуши?
Дорога предстояла дальняя, было время наконец-то все как следует обдумать и связать концы с концами. Пока что мне казалось, что мной управляет чья-то недобрая воля. Словно какой-то кукловод злобно дергал за ниточки, заставляя меня совершать беспорядочные кульбиты.
Интересно, знает ли он сам, чего хочет от меня. Я в этом сильно сомневалась. Однако должно же быть объяснение всем громоздившимся вокруг меня событиям.
Забравшись с ногами на полку служебного купе, я попыталась вспомнить все, что со мной сегодня произошло. И не смогла. Я просто чертовски устала. Такого длинного дня у меня в жизни не было.
Поэтому, когда Наташа вернулась откуда-то с аппетитно пахнувшим свертком и бутылкой водки, я смогла только с благодарностью кивнуть на ее приглашение к столу. За все это время мы едва ли обменялись с ней десятком фраз.
В качестве своего взноса в общий котел я достала из «дипломата» початую палку ивлевской колбасы и остатки батона. Честно говоря, я так отупела, что не смогла вспомнить, откуда у меня взялся батон.
После стакана водки и еды на меня навалилось чувство такой чудовищной усталости, что я просто молча повалилась на полку.
— Да ты поспи, поспи. Что еще делать в дороге-то, — эти слова сердобольной проводницы были последними, что я услышала.
От самой дороги в моей памяти осталось немного. Большую часть пути я проспала. Сон и явь поменялись местами. Короткие периоды бодрствования проходили в каком-то тумане и почти сливались со сном. Зато сны были необычайно яркие и очень странные.
Мне кажется, я помню долгую стоянку в каком-то большом городе. Новокузнецк или что-то вроде того. Я как раз сидела в вагоне-ресторане и доедала четвертую порцию шницеля с вермишелью — почему-то страшно хотелось есть.
Еще помню, как однажды днем — мы уже третий час мчались по ровной, как тарелка, степи — мимо нас долго тянулся нескончаемый встречный поезд с углем. Угольная пыль проникала всюду и скрипела на зубах.
Все остальное слилось для меня в калейдоскоп причудливых картин.
Где-то рядом бухал во тьме огромный молот, грозивший меня расплющить. Потом молот исчез, зато пришла здоровенная тетка, почему-то с восемью руками и гипертрофированными половыми признаками. Гремя ожерельем из человеческих черепов, она исполнила дикий танец и поцеловала меня туда, куда обычно незнакомые женщины друг друга не целуют.
Тетку сменил гигантский плод. Он плавал в неизреченном покое, привязанный пуповиной к звездам. Были еще какие-то геометрические фигуры и цветы.
Мне казалось, что между этими странными картинами я слышу откуда-то сверху характерное пыхтение и женские стоны.
Однажды мне приснилось, что перед моим лицом висят в воздухе две волосатых ноги. Это уже ни в какие ворота не лезло. Чей-то бодрый голос спросил:
— А твоя подыружка пачэму нэ хочыт, а?
Кто-то очень знакомый, почти родной, ответил:
— Да спит она, не видишь? Иди скорей ко мне!
В другой раз мне приснилось нечто совсем несуразное — в белом халате надо мной склонился Айболит из детской книжки. Он щупал мне пульс. Потом Айболит превратился в крокодила Гену, но с большими мягкими ушами.
Такого безобразия я никогда в жизни не видела. Захотелось проснуться. Я сделала усилие, чудовище в белом халате пропало, и я увидела себя сидящей на корточках у реки и ковыряющей прутиком чью-то еще теплую какашку. Вокруг меня ползали козявки, и было мне года полтора. Никак не больше двух, потому что с двух лет я себя отлично помню. Этого эпизода я за собой до сих пор не знала.
Мне стало стыдно, и маленькая девочка убежала. Потом все закрутилось по новой — молотки, похотливая бабища, цветы и шестимесячные зародыши.
Весь кошмар кончился как-то разом. Меня будила гостеприимная проводница.
— Вставай, соня, проспишь свой Абакан.
Мы въезжали в пригород. Ну и дела! Последняя неделя била все рекорды. Пожалуй, это было самое загадочное дело в моей богатой практике.
