Книга Диалоги пениса - Поль Авиньон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь в половодье чувств погружается Роже. Он закрывает глаза, затаив дыхание. Потом возвращается к разговору:
— Мне кажется, я знаю, отчего ты такой бескомпромиссный.
— Отчего же?
— Оттого, что ты никогда не знал любви в объятиях женщины. Оттого, что ты девственник. Я ошибаюсь?
— Нет.
Супружеская чета Жана Ноэля и Софи в затруднительном положении.
Прежде всего, с финансовой точки зрения: после двух лет его безработицы приходится считать каждый сантим. Но и остальное не лучше. Из-за вынужденной бездеятельности Жан Ноэль сделался сварливым, ворчливым и раздражительным. Одним словом, невыносимым. Он изводит Софи постоянными придирками, любая покупка, даже самая необходимая, служит поводом для ссоры. Хотя именно на зарплату Софи, пусть и невысокую, они с двумя детьми живут в трехкомнатной квартире на улице Палестины. Каждое утро Жан Ноэль провожает детей в школу, на улицу Журден, и каждый вечер забирает их оттуда. Для малышей бездеятельность отца превратилась в норму. С тех самых пор, как они вступили в возраст, когда дети начинают воспринимать общественную жизнь, они никогда не знали отца другим и никогда не видели, чтобы он работал. Жан Ноэль все понимает, и это его гнетет.
Сложилось так не оттого, что он ничего не искал. После увольнения целых шесть месяцев, с утра до вечера, он занимался исключительно поисками работы. Приучался к расписанию и к дисциплине. Утром — чтение объявлений, обработка резюме и составление мотивационных писем;[3]вторая половина дня — встречи, собеседования о найме на работу и административные формальности. После пятидесяти безуспешных попыток, многие из которых были крайне близки к победному концу, он пал духом. В свои тридцать шесть лет, по мнению его потенциальных работодателей, он был одновременно: слишком квалифицированным, недостаточно эффективным, слишком заинтересованным, слишком нервным, недостаточно активным, неспособным управлять командой, ярым сторонником канцелярских методов, недостаточно гибким, недостаточно дипломированным, слишком молодым, слишком опытным, слишком старым, слишком податливым, а значит, неустойчивым, недостаточно динамичным, слишком «вникающим», слишком требовательным в плане зарплаты, недостаточно боевым, недостаточно харизматичным, слишком обольстительным. Один раз ему даже дали понять, полунамеком, что он, в некотором смысле, чересчур неподкупный, раз не замечает, в каких махинациях ему предлагают участвовать.
На седьмой месяц он уже довольствовался тем, что по утрам просматривал несколько объявлений, а после обеда отправлялся в кино, то ехал в Одеон, то в Монпарнас. Но и этим он вскоре пресытился.
Вот уже год, как он протоптал дорожку к Национальному Агентству Службы Занятости 20 округа. Контора эта предоставляет безработным возможность пользоваться различным оборудованием, с целью поиска работы. В распоряжении безработных ксерокс, факс, бесплатный выход в Интернет и бесплатная телефонная линия, все это финансируется за счет налогов, отчисляемых предприятиями. И Жан Ноэль активно пользуется телефонной связью.
— Здравствуйте. Что вы предлагаете?
Держа газету на коленях, он систематически прозванивает все объявления. Это рубрики «Встречи и массажи» в толстых газетах. Там, под объявлениями двусмысленного содержания, публикуют номера своих телефонов проститутки. Обзвонить всех жриц любви Парижа за чужой счет, в том числе и за счет тех фирм, которые не захотели его нанять, — по его представлениям, это мастерский способ утереть нос несостоявшимся своим работодателям.
— Здравствуйте. Что вы предлагаете?
Как и во времена более серьезных поисков, по утрам он делает звонки, а после обеда назначает встречи. Чаще всего, он просто звонит снизу, у входа, и просит повторить по переговорному устройству сведения о предоставляемых услугах и ценах. Иногда он поднимается до самой квартиры. Ему открывает дверь женщина — то пожилая, то изуродованная, то обкуренная, то безобразная, то поблекшая, то больная. Порой та, в ком все эти несчастья сочетаются. С этими созданиями жизнь обошлась куда хуже, чем с ним. Дальше разговора дело обычно не заходит. Больше всего ему нравится процесс ожидания. Там, стоя за дверью, он трепещет: вот-вот откроют, сердце бешено колотится, воображение бьет ключом. Часто он задает себе вопрос, не испытывают ли то же самое стоящие по ту сторону двери. Кем окажется он — юным красавцем, старым уродом, похотливым толстяком, жестоким извращенцем, отцом семейства?
Он так и не решается спросить. Ни одной не задает такого вопроса. Доходя до последней из намеченных им стадий, следующего шага он не делает — вежливо отказывается от предложенных услуг, обещает вернуться, говорит, что вечером у него будет больше времени. И, естественно, ничего не предпринимает. У него совсем нет денег. Только однажды хозяйкой квартиры оказывается молодая очаровательная женщина, улыбчивая и красивая. Пока не отмеченная стигматами своей профессии. И тогда он осмеливается попробовать. Заказывает особый массаж, самый недорогой, без фелляции, так, чтобы, по их выражению, кончить «вручную». И просит у нее только об одном — пусть она будет с ним мила, больше ничего. Изливается он очень быстро, в платок, стараясь заглянуть девице в глаза — той же совершенно на него наплевать.
Жан Ноэль боится спида. В первую очередь, из-за последствий для жены и для детей. Поскольку считает, что собственная его жизнь утратила всякое значение. Он стал бесполезен.
— Здравствуйте. Что вы предлагаете?
Так и проходят его дни.
Неизменно-потертые теннисные шорты, майка сомнительной свежести, рекламная фуражка, гордо выставленная напоказ, кожа, отгравированная солнцем, — таков Жан Паскаль, живой архетип южанина — он по-товарищески открыт, говорит громко и всегда прав. Трудно представить внешность, более типичную для Сен-Сир-сюр-Мер. Летом он подбрасывает шар к цели, играя на площадке, неподалеку от порта Ла Мадраг, и туристы в восхищении от его говорливости и широких жестов. У добродушного шестидесятилетнего пузана с редкими жирными волосами на все есть свое мнение, и он никогда не упустит возможности его выразить. Не считая короткого пребывания в Марокко, на действительной военной службе, он никогда не выезжал за пределы своего родного Вара. Жан Паскаль всегда громко и вслух недоумевает, зачем метеорологическая служба передает сводки о погоде в Дублине, Бонне или Москве.
— Кого это волнует! Так им и надо, этим большевикам, пусть себе ходят с отмороженными задницами!
Пятнадцать лет назад жена его скоропостижно умерла от рака. С тех пор он вел совместное хозяйство с Жюстиньеной. Она занималась торговлей в порту, связь их была общеизвестна. Кончина той, которую он все еще называл «законной», явилась для него поводом обнародовать их отношения. Два или три приятеля сочли, что он слишком поторопился, немного подулись на него, за рюмкой анисового ликера, и постепенно все утряслось. За исключением разве что дочери, от нее никаких известий после того, как она «уехала завоевывать Париж». Дети всегда неблагодарны. А в целом, между телевизором и партиями в шары с приятелями, жизнь прекрасна под солнцем — особенно под сенью ветвистых сосен, простирающихся над домом, составляющим предмет его гордости.
