Книга Гувернантка для губернатора, или История Светы Черновой, родившейся под знаком Скорпиона - Елена Ларина

Я шла и вспоминала двух уволенных на моих глазах дворничих. Не ждет ли меня их судьба? Кто знает этих самодуров? Может, он выгонит меня за Дианкино замечание во время ужина? Может, по его мнению, я должна была строго одернуть ребенка? Кто их знает, чего от них ждать?

Бывает, идет навстречу собака, с таким странным темным взглядом, и не знаешь, пройдет она мимо или вдруг бросится на тебя? У этого Поливанова точно такой же взгляд. То ли пройдет, то ли бросится. Мне даже пришло в голову, что и сам господин Поливанов наверняка не знает, что он выкинет в следующий момент. Эту моду на непредсказуемость поведения в высшем обществе ввел Жириновский. Владимир Вольфович, конечно, лукавит – сам он очень даже предсказуем, но вот такие, как Поливанов, завидуют его имиджу, подражают ему. А я ведь, кажется, слышала по радио, что фармацевтический миллионер Поливанов собирается в большую политику. Тогда все понятно! Как бы меня за волосы не схватил, для тренировки.

Дверь кабинета была приоткрыта. В полумрак греческого зала падал зеленоватый свет.

– Проходи, чего там топчешься?! – услышала я голос хозяина.

Поливанов сидел в глубоком кресле у камина. Был он без пиджака, в белой рубашке, расстегнутой чуть ли не до пояса. К холодному камину были вытянуты ноги в каких-то странных тапочках, должно быть, из очень дорогой кожи.

Он перехватил мой взгляд и, приподняв ногу, пояснил:

– Из натурального крокодила. Мужчина должен ходить в шкуре медведя или льва. Так заложено его природой самца. Я ношу тапочки из крокодила. Закрой дверь.

Ну вот, начинается. Не успела я толком приступить к своим обязанностям, а меня уже собираются использовать не по назначению.

– Как тебя? Света? Вот что, Света, я человек – простой, трудяга. Все, что ты видишь, заработал своей головой, своим потом. Отношения у меня с людьми и женщинами тоже простые. Вот так. Ты языками владеешь?

– Английским, немецким…

– А языком? – хмыкнул Поливанов. – Короче говоря, будешь иногда делать мне минет, или еще куда, там посмотрим по обстановке. Двести баксов за раз. Годится? Тогда двигай ягодицы. Стихи! Вдох глубокий, губы шире… Приступай.

Это к вопросу о глотательных способностях! Накаркала, дура…

Я стояла, как стукнутая пыльным мешком. В голове крутилась какая-то чехарда: высшее образование, два языка, педагогический опыт, Зюскинд, Дианка, вечная любовь… И вот – минет, двести баксов, приступай, пошла вон… Какая-то дешевая порнуха! Только в этот момент, когда должно было начаться самое интересное для озабоченного зрителя, видеокассету вдруг заклинило. Все замерло. Зритель жмет на кнопки, ничего не может понять. Но дело – в партнерше. Она думала, что ей дали приличную роль, пусть не главную, но в кадре, а ее, как оказалось, хотят использовать в дешевом, вернее, в не очень дешевом порно.

В голову лезли всякие глупые отговорки, как перед сдачей нормативов на уроке физкультуры. «У меня нога болит!» Нет, лучше горло…

И обидно еще до слез. При моих данных – и не одного самого тупого комплимента, ни секунды звериного ухаживания самца за самкой. А еще в крокодиловых тапочках! Даже попросить меня раздеться, и то не соизволил. Насколько я помню, так овладевал женщинами Наполеон Бонапарт. Подписывал какие-то государственные бумаги, приходила дама, ложилась, он брал ее, не отстегивая шпаги, и опять переходил к изучению документов.

– Что такое? Мало предложил? – в спокойном голосе Поливанова даже не было нормального для мужчины нетерпения. – Так и говори. Торгуйся! Это нормально! Говори свою цену!

Только когда он заговорил о торговле, в его голосе послышалось некоторое возбуждение.

– Михаил Павлович, – сказала я, чувствуя себя Орлеанской девой, – вы взяли меня на работу в качестве гувернантки, на мне лежит множество обязанностей по воспитанию и обучению вашей младшей дочки.

Я погнала свою кобылу, еще не представляя толком, куда она меня вывезет.

– Вы меня спросили про языки, а затем про язык. И вы были совершенно правы. Можно сказать, в самую точку попали. Язык относится к тем органам речи, которые напрямую участвуют в звукообразовании…

Только не молчи, Шахерезада! Неси свою околесицу хоть до утра!

– Язык для лингвиста представляет собой часть музыкального инструмента, такую же, как для скрипача смычок. Например, для извлечения звука «t» кончик языка должен быть приподнят и прижат к альвеолам…

– К чему прижат? – переспросил Поливанов, видимо, соображая – только что я сошла с ума или уже была такой от рождения.

– К альвеолам, – спокойно повторила я и понеслась дальше: – Артикуляция имеет для английского языка важнейшее значение. Неправильное положение языка, губ, зубов, может изменить произносимое слово до неузнаваемости. Например…

– Примеров не надо, – оборвал меня Поливанов. – Переходи к выводу.

– Грубое вмешательство в тонкий инструментарий органов речи большим… – я посмотрела вопросительно на Поливанова, и он самодовольно кивнул, – очень большим предметом может испортить этот сложный механизм, необходимый для правильного извлечения звуков…

– Достаточно, – остановил мой словесный понос Поливанов.

Вот и все. Спать на новом месте мне уже не придется. Прощай, мой строгий костюм, который так шел моей фигуре! Прощай, мечта-мобильник, на который мне не заработать никогда, даже если я буду ежедневно позволять вторгаться в хрупкий мир органов речи всяким посторонним предметам!

– Ну, ты даешь! – Поливанов вдруг захохотал, откинувшись в кресле, а, успокоившись, продолжил: – Непростая ты девка. Скоро буду баллотироваться в губернаторы. Слушал тебя и думал: не взять ли ее доверенным лицом? Речи будет мне писать, в дискуссиях на телевидении выступать? А что, Свет? Красивая баба, и язык подвешен… Не дергайся насчет языка. Не хочешь делать минет – не надо. Права ты. Так тебя использовать – смычком картошку чистить…

Поливанов опять захохотал, показывая свою открытую пасть. Невольно пришла мысль об альтернативном большом, очень большом предмете.

Он замолчал, взгляд его прошелся по мне снизу вверх и обратно. Опять начинается? Переходим к другим органам? Неужели придется доказывать, что немцы разговаривают именно этим?

– Ладно, Света, – Поливанов вздохнул и стукнул ладонью по подлокотнику кресла. – Иди отдыхай, занимайся с Дианой, а там посмотрим. Да, еще вот что… Не обижайся на меня. Я человек прямой и жесткий, как этот… ха-ха… большой предмет!

Я показываю характер и все остальное

Как говорила домомучительница Фрекен Бок, ах, какая мука – воспитывать детей! Я с ней совершенно согласна, если представлять себе некоего абстрактного ребенка: вечно орущего, нудящего, капризного. Но моя маленькая Дианка – это совсем другое! Я так и не поняла: есть ли у меня педагогические способности, могу ли я ладить с детьми? Я могу ладить с конкретной маленькой девочкой, я могу дружить с Дианкой!