Книга Дочь пирата - Роберт Джирарди

— Тип в белом костюме на другой стороне площадки. Знаешь его?

Паренек посмотрел через плечо и свесил голову на грудь:

— Эль сеньор идальго, муй пелигросо[7]. По-моему, вам пора проиграть.

Уилсон почувствовал, как у него что-то напряглось в районе солнечного сплетения, и решил последовать совету мальчишки. Бой должен был состояться между тощим петухом с рваным гребешком и крупным лоснящимся экземпляром, этаким петухом-драчуном, символизирующим Французскую Республику на ее почтовой марке. Почему-то шансы были всего два против одного в пользу драчуна. Уилсон поставил весь выигрыш на тощего петуха, чтобы спустить, и выиграл шестнадцать тысяч долларов. По толпе прокатился сердитый ропот. Идальго впился ногтями в мягкое деревянное ограждение. Один ноготь сломался, издав легкий щелчок, прежде чем сеньор отвернулся. Настроение у Уилсона окончательно упало, когда мальчишка принес в порванном картонном ящике огромную кучу банкнот. Уилсон понял: с шестнадцатью тысячами или без них, живым ему отсюда не выбраться. Счастливчиков ненавидят все. Он посмотрел вокруг и внезапно увидел рядом с собой Тулжа.

— Если вы планировали выиграть чертову уйму денег, — сказал африканец сердито, — нужно было бы привести сюда целую армию, как греческий полководец Фемистокл.

— Бог мой! Давайте уедем поскорее, — попросил Уилсон.

Но африканец отступил назад, изобразив руками знак «X».

— Я выжил в День Убийства не для того, чтобы умереть за ящик, полный бумажек, в стране, которую не люблю. Извините. — Он повернулся и исчез в толпе.

Уилсон в отчаянии оперся об ограждение. Он пересчитал помятые купюры, сложил в аккуратные стопки и рассовал по карманам пиджака. Он догадывался, что сеньор идальго сейчас ведет энергичные переговоры с бандой у ворот. Двое головорезов были в ковбойских шляпах и рубашках с закатанными рукавами, один, у которого борода пробивалась странными пучками, корчил из себя отчаянного гангстера по кличке Маленький Цезарь. Страшное предчувствие Уилсона наконец обрело конкретную форму. Завистливая толпа, человек в дорогом белом костюме, полдюжины мелких хулиганов и шестнадцать тысяч долларов наличными. Он чуть не рассмеялся вслух. Все происходило как в сказке: богачу сообщают, что его смерть близка, он уезжает в другой город, Самарру, дабы избежать уготованной судьбы. А смерть, естественно, там и поджидает на базарной площади.

Уилсон простоял у ограждения до тех пор, пока помещение не опустело. Потом, тяжело ступая, направился к двери. Но прежде чем он обогнул площадку, к нему подбежал мальчик, собиравший ставки:

— Сеньор, пор фавор[8].

— Что такое? — не понял Уилсон.

— Задний дверь. Деревья, темно, вамонос[9]. — Паренек свистнул сквозь зубы.

Не долго думая Уилсон двинулся за ним. Они прошли за занавес, в небольшую служебную комнату, где два гватемальца за столом для пикников подсчитывали выручку заведения. На стене висели иллюстрация из «Хастлера» (изображенный при помощи пульверизатора бородач) и карточка с католической молитвой и Девой Марией Гвадалупской, восседающей на полумесяце.

Мужчины что-то прорычали, когда Уилсон проходил мимо. За проржавевшей задней дверью оказалась парковка. На небе горели прекрасные звезды. Вдалеке вырисовывались деревья, как бы приглашая укрыться в темноте. Они росли всего в двадцати пяти футах от тусклых багажников автомобилей. Уилсон задержался на пороге, раздумывая, как быть.

— Вамонос, деревья, темно. — Мальчик попытался вытолкнуть Уилсона в ночь.

— Не торопись, — ответил Уилсон. Он не хотел так быстро испускать последний вздох. Когда же дверь все-таки захлопнулась за ним, он понял, что попал в западню. Тем не менее он медленно пошел между машинами. Он не был заядлым курильщиком, но сейчас его потянуло закурить, ибо с сигаретой в руке легче переносить подобные ситуации. Из-за ночлежки справа и слева выдвинулись две группы мужчин, всего около двенадцати человек. Они разошлись по сторонам, собираясь схватить его на последнем отрезке пути к спасительной темноте. Уилсон слышал чавканье их башмаков по мокрой земле и хрип их дыхания. Откуда-то уходящей надеждой прозвучал гудок товарного поезда. Преследователи приближались, они были похожи на волчью стаю. На пятачке, свободном от машин, Уилсону преградили дорогу два великана. Они поджидали его, сложив на груди руки. Наступила последняя секунда Уилсона, а неподалеку темнел спасительный лес.

Вдруг за спиной Уилсона раздались хруст битого стекла, револьверные выстрелы и неестественно высокий визг. Уилсон рванулся к ночлежке, головорезы — за ним. В следующий момент чернокожий мужчина в сандалиях вынырнул из-за угла здания. За ним гнались пятнадцать человек. Уилсон заметил желтые футбольные мячи на рубашке и малиновые шорты и понял, что убегает Нфуми. Он сделал крюк и затерялся среди машин.

Мужчины настигли Нфуми и повалили в грязь. Трое схватили его за ноги, двое — за руки. Все говорили на языке, похожем на бупандийский. Один вынул длинный нож с зазубренным лезвием и приставил к горлу Нфуми. Юноша испуганно завращал глазами. Из машин повыскакивали негры, их лица сияли в ожидании большой крови. Откуда-то приволокли Тулжа и поставили на колени рядом с братом. Уилсону не нужно было объяснять, что происходит. Рядом с заповедником проживала многочисленная группа анду. Подобно бупу, они бежали от ненависти и насилия, царивших в их несчастной стране, но лишь принесли все это сюда в своих сердцах, во всем своем существе.

Кто-то включил фары дальнего света, и сцена осветилась резким белым светом. Анду, державший нож у горла Нфуми, прокричал последнее ругательство и приготовился перерезать бедному парню яремную вену. Человек напротив — не важно кто — облизал в предвкушении смерти губы. В Уилсоне взыграло чувство справедливости. Он поднялся в полный рост, поставил ногу на бампер ближайшего автомобиля, «меркурий» шестидесятых годов, и прыгнул на капот «шеви-импала» такого же года выпуска. Еще один широкий прыжок, и он оказался непосредственно над участниками события.

— Стой! — вскричал Уилсон, и что-то в его голосе заставило анду усомниться в своем решении. — Ты меня слышишь? Опусти нож! — Разумеется, все это было глупо, но он не знал, что еще можно сделать.

Анду, держа нож у горла Нфуми, лениво посмотрел вверх.

— Что вам здесь надо, миста[10]? Вы получили свои деньги, идите домой. Если, конечно, удастся. — Анду издал зловещий сдавленный гортанный звук.

— Позволь у тебя спросить кое-что, — сказал Уилсон властным тоном. — Сколько, по-твоему, стоит человеческая жизнь?

Анду заморгал. Глаза его были налиты кровью от обильного употребления спиртного и от курения, а веки словно сделаны из старой марокканской кожи.