Книга 13 месяцев - Илья Стогов

— Разумеется, нет.

— Почему?

Поезд, которым я приехал с Украины, шел долго. Я был выше крыши сыт общением со случайными, необязательными собеседниками. Конечно, я мог обрушить на PR-директора все свои амбиции. Рассказать о том, что я пишу книги… о чем-то, во что не укладывается толстый Рома со странной фамилией. Но объяснять не хотелось, и вместо этого я выбрал путь, который в тот момент показался мне самым коротким.

— Пусть Трахтенберг заплатит мне $5000. Тогда напишу. Я, кстати, занят. Извините.

И ушел. Протиснулся внутрь дворца и стал искать стенд, возле которого должна была проходить моя встреча с читателями. Сама встреча прошла, разумеется, бездарно.

2

Не знаю, почему я решил, что пять тысяч американских долларов — сумма для Трахтенберга нереальная? Почему-то решил.

Понимаете, заработки в шоу-бизнесе и среди писателей отличаются, как солнце и луна. Очень немногие писатели способны достать из кармана сумму вроде этой и потратить ее на бесполезную прихоть. Если быть точным, то меньше десяти русских писателей. Причем я в эту десятку не войду никогда.

Между тем для Трахтенберга указанная цифра была довольно скромной. Я подозреваю, что он согласился бы и на $15 000.

Я отсыпался после поездки в Киев. Поздно просыпался. Бессмысленно бродил по квартире в одних трусах. Сидел на кухне, с поджатыми на табуретку ногами, пил кофе и курил сигареты.

Именно в такую минуту зазвонил телефон.

На проводе был гендиректор моего издательства Олег Седов. У него в кабинете сидит Рома с бабками. А я сижу дома в одних трусах. Правильно ли это?

— Погодите… Олег… это самое…

— Ты хотел пять косарей за роман? Рома привез денег.

— Я же… это самое… Да погодите вы!

Мне все равно пришлось одеваться и ехать в издательство. У Трахтенберга плохая репутация. Я был готов к тому, что увижу перед собой идиота. Что парень начнет оттачивать на мне свои шуточки и, может быть, сидит в кабинете моего гендиректора с голой задницей.

Задница Трахтенберга была прикрыта. Вполне приличными джинсами. И сам он тоже был вполне приличным. Негромкая речь. По ту сторону очков — вполне вменяемые глаза. Только вот бородка покрашена в ослепительно рыжий цвет. Трудно представить, что вчера вечером этот приятный собеседник, голый по пояс, потный и волосатый, стоял в экране моего телевизора и предлагал школьницам какать перед камерой, а потом демонстрировал публике девичьи ягодички, перепачканные рыжими фекалиями.

Стол в кабинете у Олега Седова был огромен, как Украина, из которой я вернулся всего лишь позавчера. Я опоздал и поэтому сказал: «Sorry». Я пожал обоим мужчинам руки. Всю дорогу я прикидывал: как бы объяснить парням, что пошутил? Писать-то я в любом случае не собираюсь. Даже за $5000. Но отказываться было поздно.

Возможность того, что я не стану писать, никто не хотел даже обсуждать. Даже верить в то, что такую возможность можно обсуждать. Я назвал цену. Рома согласился. Не пора ли засучить рукава?

Деньги были достаны из портфеля и положены на стол прямо передо мной. Тощая пачка стодолларовых купюр, перетянутых резиночкой. Ровно пятьдесят купюр.

Глядя поверх очков, шоумен пересчитал деньги и молча протянул пачку мне. Для меня это были довольно бешеные бабки. В руках хозяина деньги вели себя смирно и не выдавали своего бешенства ни единым симптомом. Мы договорились, что я зайду к Трахтенбергу в кабаре и посмотрю, про что там можно написать.

Роман покачал головой:

— OK. Договорились. Когда тебя ждать?

Я не знал. Я взял деньги, но мне вовсе не хотелось браться за эту работу. Я сказал: «Может, на следующей неделе?» Я имел в виду — может, в следующей жизни?

— На следующей? Чего так долго? Давай завтра? Можешь завтра?

— Завтра я занят.

— Чем ты занят?

— Чем я занят?

(Действительно, чем же я занят?)

— Ну, хорошо. Давай завтра.

3

Завтрашний вечер начался с того, что я стоял перед дверью трахтенберговского кабаре. У входа сидел здоровенный негр в ливрее.

О кабаре говорили много, и то, что о нем говорили, мне не нравилось. Во-первых, кабаре было запредельно дорогим. А во-вторых, несмотря на во-первых, попасть туда было непросто. У меня был приятель, журналист из Германии, который как-то приехал в трахтенберговское заведение, но чем-то не понравился охране и был чуть ли не пинками выгнан от дверей вон.

Секьюрити показали мне, где искать шоумена. Я поднялся по лесенке. В гримерке у Трахтенберга сидела девушка, журналистка из Cosmopolitan. Шоумен рассказывал ей о своей личной жизни:

— Понимаешь, я поимел каждую эту сволочь. Всех до единой! Приходит ко мне девочка. Просится в шоу. Я говорю ей честно: с какой стати я должен тебе помогать? Ты мне чужой человек, понимаешь? Вот, если отсосешь, другое дело. Они все сосали! Только поэтому до сих пор и работают.

Девушка-журналистка кивала головой. У нее было очень серьезное лицо. Какое-то время я раздумывал на тему: нельзя ли отдать девушке половину полученной суммы и договориться, чтобы книжку про Трахтенберга написала она?

— Летом, когда у меня жена уезжает на дачу, я вот здесь вывешиваю график. Кто и в какой последовательности должен оказывать мне сексуальные услуги. Я их заранее предупреждаю: график соблюдать неукоснительно! НЕ-У-КО-СНИ-ТЕЛЬ-НО! Они, падлы, слушаются…

Гримерка была тесная: зеркало, стул, диванчик. На диванчике сидел я. То есть я сидел и все это слушал. У меня дома лежало пять тысяч перетянутых резиночкой причин, чтобы сидеть и слушать все, что говорил толстый человек с клочком покрашенных волос на подбородке.

4

За десять минут до начала шоу Рома отвел меня в зал и ушел переодеваться.

В центре зала находилась сцена. Не очень большая. По сторонам от нее стояли фигуры атлантов, поддерживающих балкончик. У атлантов были задорно задранные к потолку пенисы.

На экран, сбоку от сцены, online транслировалось происходящее в раздевалке стриптизерок. Сперва я разглядывал происходящее на экране, а потом мне надоело. Ничего интересного. Сидят голые женщины. Некоторые курят. Растатуированный парень (тоже голый) угощает их минералкой.

Ко мне подошла официантка. Она была некрасивая. Из одежды на ней был лифчик и золотая бахрома, прикрывающая пах. Под бахромой было голое тело.

Официантка положила мне руки на плечи. Мокрым языком лизнула в ухо.

— Котик! Купи чего-нибудь.

— Не хочу.

— Хоть воды попей. Сейчас жарко будет.

— Воды можно. Принесите, пожалуйста.