Книга Мечты на мертвом языке - Грейс Пейли

– Мама, – сказала Фейт, когда в последний раз приезжала навестить ее в «Детях Иудеи», – мы с Рикардо больше не будем жить вместе.

– Фейти! – сказала мать. – У тебя кошмарный характер. Нет-нет, ты уж послушай. Такое со многими случается. Через пару дней вернется. Все-таки у вас дети… ты просто скажи, что больше так не будешь. Это же такая мелочь. Полная ерунда. Когда он пару месяцев назад был здесь, мне показалось, что он стал гораздо лучше. Выбрось ты это из головы. Убери дом, приготовь мяса. Вели детям не шуметь или отправь их к соседям смотреть телевизор. Глазом моргнуть не успеешь, а он уже дома. Не думай ты об этом. Прическу сделай. Папа с радостью подкинет тебе денег. Ты же знаешь, мы не нищие. Только скажи, что тебе нужна помощь. И не переживай. Он завтра же придет. Вернешься домой, а он колонки у проигрывателя настраивает.

– Мам, ему же медведь на ухо наступил.

– Ой, Фейти, надо тебе половчее управляться с жизнью.

Они посидели рядом – не подымая от стыда глаз. Кто-то подергал за дверную ручку.

– Господи, это же Гегель-Штейн, – шепнула миссис Дарвин. – Тсс! Фейт, Гегель-Штейн не говори. Она во все свой нос сует. Так что – ни словечка.

Миссис Гегель-Штейн, президент ассоциации «Бабушкины шерстяные носки» прикатила на отлично смазанной инвалидной коляске.

С собой она прихватила множество разноцветной пряжи. Она была дама старая. Миссис Дарвин на самом деле старой не была. Миссис Гегель-Штейн основала свою ассоциацию, потому что нынче дети всю зиму ходят в хлопчатобумажных носках. У бабушек конечности замерзают в мгновение ока, поэтому они куда внимательнее к таким вещам, чем нынешнее поколение матерей, вечно встающих на защиту того-сего.

– Шалом, дорогая моя, – поприветствовала миссис Дарвин миссис Гегель-Штейн. – Ну как дела? – Она решительно взялась направлять разговор.

– Ах, – ответила миссис Гегель-Штейн, – миссис Эсси Шифер отказалась участвовать – запястья болят.

– Неужели? Так пусть приходит просто с нами посидеть. В компании веселее.

– Да будет вам! Что пользы ей просто так сидеть? Фу-у – сказала миссис Гегель-Штейн. – Прошу прощения, неужели это Фейт? Подумать только! Хоуп-то я знаю, а это и в самом деле Фейт. Смотри-ка, нашла-таки время навестить маму… Повезло ей, что у тебя в кои-то веки выпал свободный часок.

– Гитл, умоляю, не надо. – Мать Фейт была в ужасе. – Очень вас прошу. Фейт приходит, когда может. Она мать. У нее два сыночка. Она работает. Гитл, вы что, забыли, каково это – управляться с детьми? На первом месте кто? Детки, вот кто.

– Ну да, да, на первом. Мне ли не знать? Арчи всегда был на первом месте. Я получила на Рождество открытку из Флориды – от мистера и миссис Первых. Вы меня послушайте, дурочки. Я приехала провести лето у них за городом, там лес, река. Только никакой вентиляции, весь дом провонял термитами и собакой. Я его прошу: мистер Первый, я старая женщина, пожалейте меня, мне нужен воздух, не закрывайте вашу дверь. Прошу, прошу – в ответ ни слова. И каждый вечер в одиннадцать – бабах, дверь закрывают наглухо. Делов-то на десять минут, а они на всю ночь запираются. Мне будет лучше – так я им сказала – в доме престарелых. Здесь никто сквозняков не боится.

Миссис Дарвин покраснела.

– Миссис Гегель-Штейн, дайте людям пожить, как они хотят, – сказала Фейт.

Миссис Гегель-Штейн, а она неизменно знала Фейт лучше, чем Фейт знала миссис Гегель-Штейн, сказала:

– Ну ладно, ладно. Раз уж ты здесь, Фейт, давай помогай, не ленись. Вот так. Надень моток на руки, а твоя мама смотает шерсть в клубок.

Фейт была не против помочь. Она надела пряжу на руки, а миссис Дарвин стала ее сматывать. Миссис Гегель-Штейн громким голосом давала указания, катаясь вокруг них в своем кресле и указывая на серьезные недочеты.

– Селия, Селия, – кричала она, – клубок должен быть круглый, а у тебя он квадратный. Фейт, держи руки ровнее. Так, наклони чуть-чуть. У тебя что, ДЦП?

– Еще пряжи, еще, – сказала миссис Дарвин, отправляя готовый клубок в пакет. Они трудились как пчелки и болтали о жизнях и жизни. Они работали. Они узнавали друг от друга о насущном и выглядели воодушевленными – как кибуцники.

Дверь в комнату мистера и миссис Дарвин оставалась открытой. Мимо проходили бородатые старики со сцепленными за спиной руками – остатки воинства Господнего. Утренние газеты они засовывали под матрац, а ввиду печальных текущих событий спешили в синагогу Иудеи на шестом этаже, откуда им было проще общаться с Богом. Дамы цеплялись за свои палки, суставы у них не гнулись. Они стучали в открытую дверь и говорили:

– Ой, вы заняты… Или:

– Миссис Гегель-Штейн, когда ж вы отдыхаете?

К матери Фейт, вице-президенту ассоциации, почти не обращались. Хоуп ее укоряла:

– Мама, тебе всего шестьдесят пять. А выглядишь ты на пятьдесят пять.

– Молодость, она в душе, Хоупи. Я чувствую себя старше нашей бабушки. Так уж я устроена. Вот папе почти семьдесят, он заслужил отдых. Наше преимущество в том, что мы сравнительно молоды, успеем приспособиться. А когда станем старыми и немощными, уже будем здесь как дома.

– Мама, к тебе все будут относиться с подозрением, ты будешь чужой, наживешь себе врагов.

Хоуп в детстве часто отправляли в лагеря, она отлично знала, что такое жизнь в коллективе.

Мать сидела напротив Фейт и сматывала бирюзовую пряжу в бирюзовые клубки. Фейт, держа пряжу на вытянутых руках, покачивалась взад-вперед. Ее дочерние чувства оскорбляло то, что в этом регламентированном мирке нужно подстраиваться под миссис Гегель-Штейн, восхищаться ей, угождать.

– Ну, мам, какие новости? – спросила Фейт. Она решила немного отвлечься, пока тень Рикардо не нависла над ней.

– Да ничего особенного, – сказала миссис Дарвин.

– Ничего особенного? – переспросила миссис Гегель-Штейн. – Я не ослышалась? Ты же сегодня получила письмо от Словинских. Селия, у тебя аж сердце зашлось, и ты хочешь скрыть это от невинной детки Фейт? Малышка Фейт! Т-сс! Не надо рассказывать этого детям? Ха!

– Гитл, я вас настоятельно прошу. У меня на это свои причины. Настоятельно прошу, не суйтесь в это. Гитл, я очень прошу, не педалируйте. Мне на эту тему сказать, считай, нечего.

– Идиоты! – хрипло прошипела миссис Гегель-Штейн.

– Мама, ты правда получила письмо от Словинских? Знаешь, меня всегда тянуло к Тесси. Помнишь, как мы с Тесси играли в детстве? Она мне очень нравилась. Я никогда к ней плохо не относилась. – Фейт почему-то обратилась к миссис Гегель-Штейн: – Она была такая красивая девочка.

– Ну да, красивая. Юная и красивая. Давно это было. Естественно. Селия, что ж ты перестала мотать? Вечером у нас собрание. Расскажи Фейти про ее подружку Словински. Слишком уж Фейт избалована своей жизнью.

– Гитл, я же сказала, заткнитесь! – сказала миссис Дарвин. – Заткнитесь!