Книга Брик-лейн - Моника Али

На нее больше никто не смотрит, поняла она в следующий миг. Ее видят — так же, как она видит Господа Бога, о ее существовании знают (как она о Его), но заметят, только если что-нибудь сделать: вытащить пистолет, остановить поток машин. Мысль понравилась. Назнин вглядывалась в тонкие вытянутые лица, в острые подбородки. У женщин странные волосы. Прически стоят на голове, как капюшон у кобры. Женщины плотно сжимают губы, щурятся, будто злятся на то, что услышали, или на ветер, который взбаламутил им прически. Вот одна женщина в длинном красном пальто остановилась, вытащила из портфеля записную книжку. Просмотрела страницы. Пальто у нее цвета свадебного сари. Длинное и тяжелое, с золотыми пуговицами, как и цепочка на сумочке. На сверкающих черных туфлях тоже большие золотые бляшки. Очень богато одета. Солидно. Ее одежда — обмундирование, пальцы в кольцах — оружие. Назнин запахнула кофту. Замерзла. Кончики пальцев онемели от холода. Женщина подняла глаза, встретила взгляд Назнин. И улыбнулась так, как улыбаются при взгляде на людей, которые никак не могут понять, что же происходит.

Ее заметили. Назнин пошла быстрее, глядя под ноги, чтобы не споткнуться. Вдруг мелькнула мысль, что, сама того не желая, она сравнила себя с Богом. От этой мысли стало так плохо, что на глаза навернулись слезы, и Назнин налетела на мужчину и ударилась об его портфель, твердый, как камень. Мысленно проговорила свою любимую суру:

Клянусь утром и ночью, когда она густеет! Не покинул тебя твой Господь и не возненавидел.

Ведь последнее для тебя — лучше, чем первое. Ведь даст тебе твой Господь, и ты будешь доволен.

Разве не приютил Он тебя, сироту?

Разве не направил тебя на путь, заблудшего?

Разве не обогатил тебя, бедного?

Боль в колене, в руках и в лодыжке мешала почувствовать благодать. О милости Господа твоего возвещай. О милости Господа твоего возвещай.

Показался лоскуток зелени за черной оградой, в середине две деревянные скамьи. В этом городе пятнышко травы нужно обязательно обносить забором и охранять, как россыпь изумрудов, сверкнувшую из-под лопаты. Назнин нашла вход и села на скамью. Махарани за оградой. Солнце на секунду показалось из-за черной тучи, ударило ей в глаза и снова нырнуло под одеяло, разочарованное увиденным. Назнин устала, замерзла, проголодалась, заблудилась, и нога болит.

Она заблудилась, потому что и Хасина сбилась с пути. Хасина в Дакке. Сама по себе в большом городе, без мужа, без семьи, без друзей, без защиты. Хасина написала письмо перед самым отъездом.

Сестричка я не знала што писать и не писала. Теперь у меня есть новости. Утром когда муж уйдет на работу я уеду в Дакку. Об этом знает только наша хозяйка миссис Кашем. Она сказала што это не очень хорошее решение но она все равно поможет. Она говорит што лучше когда бьет муж но не когда бьет незнакомый. Но ведь незнакомые потом когда побьют не говорят што любят. Йесли меня бьют незнакомые то это почесному.

У миссис Кашем есть дядя в Дакке и дядин шурин снимает евойную площадь. Я немношко скопила денег. Помниш мама говорила всегда «горстка риса в день». Я смогла это и другое. Мама откладывала? Почему она не оставила денег?

Каждый вечер выхожу на крышу. На углу лежит нищая. Она почти раздета. Йесли она сидит прямо смотрит только в землю. Какбутто ей на спину ктото поставил большую пребольшую ногу. Йесли она хочет выглядеть лучше она перекатываитса на бок. Она ходит и волочит ноги и руки как весла. Когда стимнеит приходит человек сажает в тележку и увозит. Однажды он пришел и она не захотела вставать. Стала волочитса от нево и кричать. Она дошла до продавца кокосов на другой угол улицы.

Я люблю на ние смотреть. Она смелая.

На новом адресе напишу тебе опять.

Хасина.

Подошел молодой человек, высокий, будто встал на ходули, и сел на скамью напротив. Мотоциклетный шлем он положил на землю. В четыре захода расправился с бутербродом. В куртке у него что-то бормотало, похожее на радио. Он разговаривал в куртку, и из куртки ему отвечали. Молодой человек надел шлем и ушел. Назнин хотелось в туалет. Из-за беременности бегаешь писать по восемь-девять раз на дню и два-три раза ночью. Время уже за полдень, и все утро она не вспоминала о туалете.

Придется писать по-собачьи — на траву. Или под себя — и идти домой в мокрой одежде. Только как найти путь домой? Когда потеряешься, это непросто. Как и Хасина, она не может вернуться. Они обе затерялись в больших городах, которые ни на секунду не останавливаются передохнуть. Бедная Хасина. Назнин заплакала, но больше из-за собственной глупости, чем из-за сестры. И что ее потянуло сюда, на эти улицы? Куда ее занесло? Заблудившаяся Назнин Хасине не поможет. Заблудившаяся Назнин не поймет страданий Хасины. Назнин следила за лицами, плывущими над оградой. Некоторые бросали взгляд на нее и тут же его отводили; взгляд недолгий, без интереса, без выражения.

Вспомнила слова Разии: «Если соберешься в магазин, иди в "Сэйнсбериз". Англичане второй раз на тебя не посмотрят. А в наших магазинах про тебя начнут говорить. Ты же знаешь, разговорам стоит только начаться. Если о тебе заговорили, то уже не остановятся. И ничего не поделаешь».

О Хасине заговорят.

Ребенок надавил на мочевой пузырь. Ребенок не больше ягоды личи, но контролирует все внутренние органы, особенно мочевой. Назнин поднялась и снова пошла. Солнце куда-то пропало. Больше не проглядывает на секунду-другую из-за туч. Тучи с яростью убийц налетают на верхушки зданий, словно хотят их задушить. Здания не шелохнутся и безразличны, как коровы. И в последнюю секунду тучи разбиваются.

Интересно, думала Назнин, в таком же здании работает Шану? Она представила его в стеклянном офисе, окруженного кипой бумаг, важно беседующего с коллегами, которые носятся взад и вперед, выполняя свою работу, а он все говорит и говорит. Пришло время ланча, и на улицах стало больше народу. В руках замелькали белые бумажные пакеты с бутербродами. Некоторые ели на ходу, чтобы сэкономить время. Может быть, она встретит здесь Шану? Может быть, он работает здесь, в одном из этих зданий? Эти здания очень важные. Горделивые. Наверное, это правительственные здания. Может быть, сейчас к ней подойдет Шану? Наверное, он уже за спиной. Она обернулась и наткнулась на человека с пластмассовым стаканчиком — горячий чай выплеснулся ей на руку. Чтобы отвлечься от боли в руке, чтобы наказать себя за глупость, Назнин как можно быстрее захромала прочь — щиколотку свело от боли. Кто-то коснулся ее плеча. Она подпрыгнула, как собака, которую хлестнула хвостом змея. За спиной стоял темнокожий человек в темном пальто и галстуке. В нагрудном кармане — платок в форме экзотического цветка, стекла в очках толстые, как галька. Он что-то сказал. Назнин узнала хинди, но смысла не поняла. Он снова что-то сказал, теперь на урду. Назнин немного понимала урду, но акцент у мужчины сильный, и снова она ничего не поняла. Мужчина заговорил по-английски. Его глаза за очками такие огромные, словно их сорвали с какого-то другого, очень большого создания. Она опять покачала головой и сказала по-английски: «Извините». Он торжественно кивнул и ушел.