Книга Иерусалим - Сельма Лагерлеф

Когда стали появляться эти предметы, взрослое население встревожилось. Все понимали, что где-то на севере река вышла из берегов, и спешили с баграми и шестами, чтобы вылавливать всё то, что унесла вода.

На самом севере деревни, где почти не было домов, стоял на берегу реки Ингмар Ингмарсон. Ему было около шестидесяти лет, но выглядел он старше. Его грубое лицо было все изрезано морщинами, спина сгорбилась, и весь он был такой же беспомощный и неуклюжий, как и прежде.

Ингмар-старший стоял, опираясь на длинный, тяжелый багор, и вглядывался в реку тусклым, сонным взглядом.

Река пенилась и кипела, гордо пронося мимо него все, что награбила у берегов. Казалось, она насмехалась над медлительностью крестьянина и говорила ему: «Не тебе отнять у меня что-нибудь из того, чем я завладела».

Ингмар Ингмарсон предоставлял плотам и лодкам плыть мимо, не делая ни малейшей попытки их выловить.

«Все это вытащат в селе», — думал он.

И все-таки он не спускал глаз с реки, тщательно всматриваясь во все, что проплывало мимо него. Вдруг вдали на волнах показалось какое-то яркое желтое пятно на нескольких сколоченных досках. «Вот этого-то я и жду», — сказал вслух Ингмар. Он не мог еще ясно различить, что это было, но для того, кто знает, как одевают детей в Далекарлии, нетрудно было догадаться, что это такое. «Это ребятишки, они играли на плоту для полоскания белья, — подумал он. — Они не успели выбраться на землю, и их снесло рекой».

Вскоре крестьянин увидел, что прав. Он ясно различил троих детей в желтых домотканых платьицах и таких же желтых круглых шапочках; они сидели на плоту, доски которого понемногу разбивались силой течения и напором льдин.

Дети были еще довольно далеко, но Ингмар знал, что течением реки их принесет к тому месту, где он стоит. Если Господь направит плот с детьми в эту стремнину, то почти наверняка Ингмару удастся спасти их.

Он стоял, не двигаясь с места, и смотрел на реку. Тут словно чья-то рука толкнула плот, он повернул и направился прямо к берегу. Дети были уже так близко, что крестьянин мог разглядеть их испуганные лица и слышать их плач.

Но они все-таки были еще так далеко, что он не мог достать до них багром с земли. Тогда он спустился к воде.

Но в это время его охватило какое-то странное чувство; ему казалось, что кто-то кричит ему: «Ты уже не молод, Ингмар Ингмарсон, смотри, ты рискуешь жизнью!»

Он остановился на минуту и задумался, имеет ли он право рисковать собой. Жена, которую он когда-то привез из тюрьмы, умерла прошлой зимой, и с тех пор его самым большим желанием было последовать за ней. Но, с другой стороны, его сын, которому должно было перейти именье, был еще мальчиком. Ради него он должен еще жить.

— Господи, да будет воля Твоя, — сказал Ингмар-старший и словно сбросил с себя всю медлительность и неповоротливость. Войдя в шумящую реку, он крепко упирался в дно шестом, чтобы не быть унесенным потоком, и внимательно следил за проносящимися мимо льдинами и бревнами, чтобы они не столкнули его.

Когда плот приблизился к нему, он крепко уперся ногами в дно и, протянув багор, зацепил им плот.

— Держитесь крепче, — крикнул он детям, потому что в эту минуту плот делал крутой поворот и все балки его трещали. Но хрупкое сооружение все-таки уцелело, и Ингмар-старший вывел его из опасной стремнины. Тут он его выпустил, так как знал, что само течение пригонит его к берегу.

Он снова уперся багром в землю и тоже повернул обратно к берегу, но при этом не обратил внимания на большое бревно, плывущее мимо. Бревно налетело на него и сильно ударило в бок. Бревна неслись с безумной быстротой, и удар был столь силен, что Ингмар Ингмарсон зашатался, но не выпустил багра из рук и с трудом добрался до берега. Выйдя на землю, он не решился даже ощупать ушибленное место: ему казалось, что разбита вся грудная клетка. Рот его был полон крови. «Пришел твой конец, Ингмар-старший», — подумал он. Он не мог больше ступить ни шага и опустился на песок.

Спасенные им дети начали кричать от страха, из соседних домов сбежались люди и перенесли Ингмара в дом.

В Ингмарсгорд вызвали священника, и он оставался там до вечера. По пути домой он зашел в школу. За день пастор услышал кое-что, о чем ему хотелось потолковать.

Учитель и матушка Стина были глубоко огорчены, потому что до них уже дошло известие о смерти Ингмара Ингмарсона. Священник, напротив, вошел легко, и лицо у него было радостное и ясное.

Учитель сейчас же спросил его, успел ли пастор прийти вовремя.

— Да, — отвечал священник, — но мое присутствие было совершенно не нужно.

— Не нужно? — переспросила матушка Стина.

— Нет, — сказал пастор, загадочно смеясь, — он мог бы и без меня отойти в мир иной! Часто бывает нелегко сидеть у постели умирающего, — сказал пастор.

— Конечно-конечно, — согласился учитель.

— Да, и особенно, когда умирает первый человек в деревне.

— Разумеется.

— Но иногда случается совсем не то, чего ждешь.

Пастор помолчал с минуту. Он сидел, гордо выпрямившись, и глаза его сверкали из-под очков.

— Слышали ли вы, Сторм, или вы, матушка Стина, о чудесном событии, которое случилось с Ингмаром-старшим в его молодости? — спросил пастор.

Учитель отвечал, что про Ингмара-старшего ходило много всяких рассказов.

— Да, но это особый случай, я только сегодня услышал о нем в Ингмарсгорде. У Ингмара-старшего был большой друг, торпарь[2]в их имении, — продолжал священник.

— Да, я это знаю, — сказал учитель. — Его тоже зовут Ингмар, и, чтобы различать их, его прозвали Ингмар-сильный.

— Да, это он, — сказал пастор. — Отец назвал его Ингмаром из почтения к своему господину. Так вот, это случилось, когда Ингмар-старший был еще молод. Однажды летним вечером, в воскресенье, он со своим товарищем Ингмаром-сильным надел праздничные одежды, и они пошли в село на праздник.

Пастор остановился и задумался.

— Представляю себе, какой это был прекрасный вечер, — сказал он. — Тихий и ясный, когда земля и небо сливаются на горизонте, небо окрашено зеленоватыми отсветами, а земля покрыта легким туманом, который окутывает все голубовато-белой дымкой. Но как только Ингмар-старший и Ингмар-сильный вошли в деревню и собирались перейти через мост, им почудилось, что кто-то приказал им посмотреть вверх. Они подняли глаза и увидели небо, которое распахнулось, как завеса, и они стояли рука об руку, созерцая это великолепие.

— Слышали вы об этом, матушка Стина, или вы, Сторм? — спросил пастор. — Оба они стояли на мосту и смотрели на разверзшееся перед ними небо. О том, что видели, они рассказали только своим детям и ближайшей родне. Никто из чужих до сих пор не знал этого; память об этом дне они хранили как величайшее сокровище и неприкосновенную святыню.