Книга Омар Хайям. Гений, поэт, ученый - Гарольд Лэмб

Ее звали Зоя, других имен она не знала, ибо всю жизнь прожила в рабстве в Константинополе. На войну ее взял с собой офицер, уверенный, как и его император, в неминуемом поражении мусульман, которых без труда отгонят далеко на восток.

– Я поеду на скакуне, – сказал он. – А мою лошадь дай Зое, девушке-руми.

Хотя пленницу укутали в покрывало и она ехала позади Омара вместе с навьюченными животными, каждый, с кем они встречались на дороге, без труда определял в ней по одежде и светлым волосам пленницу-христианку, которую вез молодой хорасанский воин, одиноко ехавший рядом.

У Омара появились большие затруднения на первом же привале. Караван-сарай оказался настолько переполнен, что им досталось место около колодца, там, где уже расположился какой-то эмир с большой свитой. Слуги ничего не делали сами, во всем ожидая его указаний. Омару приходилось показывать им, где привязывать лошадей, и договариваться с людьми эмира о покупке ячменя и хлеба. Он не сетовал, поскольку это отвлекало его от мыслей. Но, когда все было сделано, воспоминания о Рахиме снова заполнили все его существование.

Он просидел на своей подстилке, пока огонь в костре под отверстием в палатке не погас и остались лишь тлеющие угольки. Он вспомнил про вино, которое принесло ему забытье на несколько часов в то первое утро без Рахима, но вино уже кончилось, остался только один кубок. Омар обследовал мешок, чтобы удостовериться в этом, и задержал серебряный сосуд в своей руке. Вот и Рахим, его брат, так же стремительно иссушил кубок жизни, и теперь он лежит в объятиях смерти.

Около него девушка зашевелилась под одеялом и вздохнула. Омар наклонился к ней и убрал волосы с лица. Глаза ее были темны и влажны от слез. Зоя плакала молча, грустя о своем.

– Что с тобой? – ласково спросил он.

Губы Зои раскрылись, и она улыбнулась. Очевидно, она не хотела, чтобы он видел ее слезы. Впервые он задумался, о чем могла думать эта девушка во время их долгого пути, угоняя ее куда-то далеко от родной земли. Раб мог чувствовать, как и султан, но ему не разрешалось жаловаться.

Он погладил волосы пленницы, запутавшиеся вокруг ее шеи, и его пальцы ощутили их мягкость. Зоя поглядела на него с любопытством. Она больше не плакала и немного подвинулась, уступая ему место рядом с собой. Жилка на ее шее пульсировала сильнее от его прикосновения.

Он обнял ее и натянул покрывало на них обоих. Он лежал, глядя на купол шатра, куда уходил жар от последних тлеющих угольков и медленно исчезал. Он не знал, сможет ли он теперь забыть о глине, ночном ветре и странной улыбке Рахима.

Девушка приподнялась, чтобы убрать тяжелые пряди волос с плеч, его губы легко коснулись ее шеи. Тепло ее тела, аромат ее волос успокаивали его, а затем она крепко обняла его. Тепло превратилось в жар, в котором сгорела его усталость. Упоительное возбуждение заполонило все его существо, возрастая с каждым движением девушки.

В объятиях Зои той ночью он забыл и смерть, и движущуюся глину. Он спал, дыша спокойно, забыв обо всем на свете.

Часть вторая

Глава 1

Дом Зерцала Премудрости на дороге в солончаки. Год спустя после победы султана Алп Арслана над христианами

Учителю Али исполнилось семьдесят три года. После Корана, который он знал наизусть, он жил только математикой. Все в его домашнем хозяйстве происходило с точностью водяных часов, установленных во внутреннем дворе над бассейном, в котором плавали рыбы.

Его подмастерья, бывало, говорили: «Теперь мастер моет ноги и запястья; значит, уже время для полуденной молитвы». Или: «Третий час дня, сейчас наш мастер приступит к переписыванию листов своей книги».

Капли воды в водяных часах – пять молитв, два приема пищи, двенадцать часов работы – все по порядку. Занятия сменяли друг друга с регулярностью появления созвездий на небе. Неизменным оставался и выбор блюд, подаваемых к столу во время каждого приема пищи. Никто не проявлял безрассудства и не рисковал объяснить мастеру Али, чье прозвище звучало как Зерцало Премудрости, что его молодые последователи и ученики желали бы отведать фиников, или грецких орехов, или гранатов. Поэтому им приходилось тайком покупать гранаты у соседских феллахов и съедать их вдали от хозяйского ока.

В редкие свободные часы мастер Али одевался в парадный парчовый халат и отбывал в Нишапур на верховом муле, с зонтом от солнца и черным рабом, погоняющим мула. Его дом располагался на самом краю пахотных земель к югу от долины Нишапур. Дальше простирались только солончаки. Здесь мастер Али находил абсолютное уединение, столь необходимое для его работы.

Он заканчивал трактат по «Аль-джабр ва-ль-му-кабала»[13]– единству противоположностей, – который заказал ему Великий визирь султана несколько лет назад. Помощники для удобства называли этот труд алгеброй. Их обязанность состояла в том, чтобы переписывать комментарии, продиктованные мастером, проводить экспериментальные вычисления по его просьбе и отыскивать необходимые для него сведения в других книгах. Взамен мастер Али читал им лекции по математике в течение трех часов после полудня и кормил их.

Он знал всех своих восьмерых учеников по именам, реально оценивал их способности и недостатки, и, будучи добросовестным человеком, пытался наделить их знанием настолько, насколько позволяла его собственная мудрость, чтобы после его смерти математическая наука не погибла в этой части мира, сотворенного Аллахом. Из всех восьмерых своих учеников он более всего испытывал сомнения в отношении будущего Омара, происходившего из семьи швеца палаток, присоединившегося к его домочадцам лишь десять месяцев назад.

Он полагал, что Омар обладал особым даром для решения сложных и запутанных задач и богатым воображением, весьма опасным качеством для математика.

– Математика, – достаточно часто наставлял мастер Али своих учеников, – является мостом, по которому вы можете проходить от неизвестного к известному. Другого пути и другого моста нет.

Чистую теорию неверных греков он не любил столь же сильно, сколь восхищался математикой древних египтян, которые первыми превратили цифры в своих верных слуг. Их вычисления помогали им возводить огромные сооружения.

– Йах, ходжа имам, – обратился к нему один из его учеников, – о учитель, какая польза нам от изучения пути, по которому движутся звезды? Луна дает нам меру наших месяцев, как повелел нам наш господин Мухаммад, да пребудет он с миром! Солнце дает свет. Но какой толк следить за звездами?

Учитель Али задумчиво кивнул. Он носил зеленый тюрбан, поскольку совершил паломничество в Мекку; он аккуратно подрезал свои седые усы, и его стройная худощавая фигура напоминала столб, на который крепился шатер. Он никоим образом не верил в астрологические предсказания, но, так как султан и все вельможи полагались на них, он старался не выказывать своего отрицательного отношения.