Книга Легионер. Книга 2 - Луис Ривера

— Ну чего ты ждешь, солдат?

— Ты правда римлянин?

— Клянусь Юпитером Всеблагим и Величайшим.

Не скажу, что меня это в чем-то убедило. Но не бросать же человека только из-за своей подозрительности. Можно было, конечно, сбегать за подмогой, но пока кого-нибудь найдешь… Да и трусом посчитают.

— За девчонку ручаешься? Не убежит? — спросил я.

— Не убежит.

— Ладно, смотри, наши знают, где я. Если не вернусь, они придут сюда. И тогда я тебе плохо придется.

— Не смеши меня, солдат. Я может быть и пленный, но не предатель.

— Никуда не уходи, хорошо? — сказал я девчонке.

Та кивнула:

— Не бойся, я не убегу. Мне некуда бежать.

Призвав на помощь Фортуну, я начал спускаться в яму. Она оказалась гораздо глубже той, в которой мне пришлось сидеть. Два человеческих роста. Пояса едва хватило… Было совершенно темно и воняло так, что у меня заслезились глаза. Рядом кто-то тяжело дышал.

— Я здесь, солдат, — раздался в темноте голос пленника.

Теперь, когда он звучал совсем рядом, я был готов поклясться, что уже где-то слышал его. Но думать об этом было некогда. Я все-таки боялся, что девчонка выкинет какую-нибудь штуку.

С кандалами пришлось повозиться. Орудовать молотом в темноте и тесноте не очень-то сподручно. Но я все же справился. После того, правда, как несколько раз попал по пленнику и по собственным пальцам. Девчонка, свесив голову, наблюдала за нами и, похоже, бежать никуда не собиралась.

Наконец, пленника удалось освободить.

— Спасибо, солдат, — сказал он таким тоном, будто я ему одолжил пару ассов. — Давай выбираться отсюда. А то пахнет тут…

Я выбрался из ямы первым, потом помог вылезти бедолаге. При свете пожаров, выглядел он, прямо скажем, неважно. В изодранной грязной тунике, исхудавший, обросший, измазанный жирной грязью и дерьмом… Но глаза смотрели весело и ясно. Я проникся уважением к этому парню, который одни боги знают сколько провел в каменном мешке, но не упал духом и держался молодцом. Я-то знал, каково это — посидеть в эргастуле.

Девчонка радостно взвизгнула и бросилась к мужчине. Он обнял ее за плечи и нежно погладил по голове, бормоча что-то ласковое. Потом обернулся ко мне:

— Спасибо тебе, легионер. Если бы не ты… Уж и не знаю, выбрался бы сам… Можно сказать, жизнью тебе обязан. Да и Куколка тоже. Жаль, нечем тебя отблагодарить. Хотя… Скажи свое имя, я напишу своим родным, они тебя разыщут и щедро вознаградят. Моя семья хоть и не принадлежит сенаторскому сословию, но достаточно богата, чтобы…

— Не нужно. Я это сделал не ради денег.

— Я понимаю. Но это не значит, что нужно отказываться от предложенной награды. Я не хочу быть неблагодарным, легионер.

— Послушай, сейчас не место и не время обсуждать это. В городе еще остались отряды мятежников. Давай доберемся до большого храма, там стоят наши. Там и поговорим.

Я действительно немного нервничал. Поблизости запросто могла оказаться шайка повстанцев. Забреди они сюда, нам бы не поздоровилось. Что мы сможем сделать? Пленник ослаб настолько, что еле держится на ногах, в случае чего помощи от него будет немного. Да и оружия у него нет… Мы станем легкой добычей. Да, нужно как можно быстрее доставить этих бедняг в безопасное место. Все остальное потом.

Свои соображения я тут же высказал пленнику. Он помолчал, напряженно думая о чем-то, потом погладил по голове девчонку и что-то тихо сказал ей. Она кивнула.

— Спасибо тебе, солдат. Но мы не пойдем с тобой, — произнес пленник.

— Это еще почему?

— Я больше года провел в плену у варваров. Мне нет дороги домой. Моя семья не примет меня. Все мои предки сражались за Рим, и ни один из них не был пленен. Они либо побеждали, либо бросались на меч, как подобает настоящим воинам. Я опозорил свой род. Как я могу вернуться?

— Ты сам сдался в плен?

— Конечно нет! Я дрался до последнего. Мня взяли, когда я был без сознания. Семь ран, легионер. Семь дырок во мне проделали варвары, прежде чем я упал. Но это ничего не меняет. Позор плена мне не смыть никогда. Так что я не могу вернуться в Рим. Да даже если вернусь, меня не пустят на порог родного дома.

Все это пленник сказал абсолютно спокойно. Ни нотки горечи не было в его голосе. Наверное, он уже успел все как следует обдумать и принять решение. Я понял, что спорить с ним бесполезно.

— Ну а девчонка?

— Если ты позволишь, она пойдет со мной.

— И куда же вы собираетесь направиться? Везде идет война. Повсюду либо отряды мятежников, либо наши легионы. Рано или поздно вы попадетесь тем или другим.

— Это не твоя забота, легионер. Просто скажи мне свое имя и жди награды. Остальное не должно тебя беспокоить. Я смогу позаботиться и о себе, и о Куколке.

Совсем недалеко послышались крики и звон мечей. Похоже, наши опять повстречались с мятежниками. Девчонка тревожно посмотрела на пленника. Тот оставался спокойным. В темноте мне было плохо видно его лицо, но я чувствовал, что уверенности в себе и воли ему не занимать. Нечасто встречаются люди, способные в таком бедственном положении сохранять присутствие духа. Голодный, обессилевший, без денег, одежды и оружия, в самом центре наводненного войсками города, он был абсолютно невозмутим и беспокоился лишь о том, чтобы я смог получить награду за его спасение.

— Так ты назовешься? Давай быстрее, легионер. Нам надо спешить. Я хочу затемно покинуть этот поганый город.

— Сначала скажи ты свое имя. Ведь я тебя спас, а не ты меня.

— Хорошо. Я Оппий Вар, всадник, бывший военный трибун девятнадцатого легиона. Ты доволен?

Я потерял дар речи. Оппий Вар, убийца моего отца, человек спасший жизнь мне и моим товарищам, человек, жизнь которого спас только что я… Так вот почему голос показался мне знакомым. Как же я мог не узнать его сразу! Значит, он выжил в том бою. Значит, все это время я ошибался, думая, что отец может быть спокоен.

Рука сама собой легла на рукоять меча.

— Почему ты замолчал, солдат? Как твое имя?

Я попытался справиться с охватившим меня волнением, но все равно, когда заговорил, голос звучал хрипло:

— Я Гай Валерий Крисп, сын Гнея Валерия Криспа, которого ты убил восемь лет назад. А вместе с ним мою мать и лучшего друга отца Марка по прозвищу Кривой. Я Гай Валерий Крисп, который поклялся отомстить тебе за смерть моей семьи. И я отомщу, чего бы мне это ни стоило.

Я слышал свой голос как бы со стороны. Будто не я, а кто-то другой произносит эти слова. А сам я был в этот момент далеко. На маленьком, залитым светом пожара и кровью, дворе обычного крестьянского дома рядом с телами моих отца и матери; в крохотной комнатушке в доме Марка Кривого; в окруженном врагами форте плечом к плечу с давно павшими товарищами… Я видел лица тех, кого убил и кого спас человек, стоящий передо мной. И не чувствовал при этом ничего, кроме внезапной усталости. Тяжелой, свинцовой, пригибающей к земле усталости, какая бывает после долгого сражения или затянувшегося марша.