Книга Пещеры тысячи будд - Ясуси Иноуэ

– Знаю. Ты любишь меня, ибо в тебе воплотился дух моего жениха.

– Да, я люблю тебя, и я действительно могу быть воплощением твоего суженого. Ибо такова воля Неба. Иначе зачем судьба привела меня из столицы Поднебесной в этот уйгурский город? – Син-дэ искренне верил в это, и печаль девушки печалью отозвалась в его сердце.

– Ты уедешь?

– Таков мой долг.

– Ты вернешься?

– Обязательно вернусь. Через год.

– Поклянись.

– Клянусь.

– Тогда я буду ждать тебя здесь. Не забывай: ты дал мне слово. – Девушка вновь горько расплакалась.

А Синдэ решительно отправился в казарму, глядя под ноги на свою тень, похожую на разлитое по пепельно-серой земле чернильное пятно.

На следующее утро он испросил аудиенции у Чжу Ванли, который подумал, что солдат зашел попрощаться.

– Ты и я умрем вместе, – бодро заявил полководец. – Поскорее возвращайся! Когда-нибудь мы примем участие в такой жестокой битве, что, кроме нас двоих, не уцелеет никто. Мы выиграем эту битву! И не забудь про свое обещание возвести памятник моей коннице. – Очевидно было, что недавнее сражение не показалась Чжу Ванли слишком жестоким.

– Я пришел просить вас об одной услуге, – смущенно начал Синдэ.

– Что за услуга? – поднял бровь полководец. – Говори.

– Я прячу молодую девушку из уйгурской царской семьи. И хочу, чтобы вы защитили ее…

– Девушку?! – На лице Чжу Ванли появилось озадаченное выражение. Потом его глаза блеснули. – В городе есть девушки?

– Это не простая девушка. Она царевна.

– И что такого особенного в царевне? Скорее покажи ее мне! – Чжу Ванли вскочил.

– В ее жилах течет ханьская кровь, как у вас и у меня. Она понимает по-ханьски…

– Женщина есть женщина, верно? Она годится лишь для одного!

Синдэ уже пожалел, что затеял этот разговор.

– Если вы прикоснетесь к этой девушке, непременно умрете.

– Умру? – На лице Чжу Ванли появилось удивление. – Почему это я должен умереть?

– Древнее поверье гласит: тот, кто прикоснется к знатной уйгурской женщине, долго не проживет.

– Думаешь, я боюсь умереть раньше срока?

– Вы погибнете не в бою. Ваше тело иссохнет, и дух покинет его. Не слишком-то героическая смерть…

Чжу Ванли молчал. Он почти поверил Синдэ, и все же его обуревали сомнения. Однако мысль о смерти не на поле брани была ему невыносима.

– Хорошо, я не трону эту женщину, – медленно произнес полководец. – Но я не успокоюсь, пока не увижу ее. Отведи меня к ней. Ничего ведь не случится, если я разок на нее взгляну?

Синдэ скрепя сердце повел Чжу Ванли к хижине. Царевна вышла из погреба и сидела на земляном полу. Полководец дерзко уставился на нее, стоя у порога, но не сделал попытки войти.

– Ты прав, это необычная женщина, – тихо сказал он.

– Этот человек будет заботиться обо мне? – внезапно спросила царевна.

Чжу Ванли вздрогнул при звуке ее голоса и попятился. Затем резко развернулся и зашагал прочь. Когда Синдэ догнал его, полководец проговорил:

– Я не знаю, как обращаться с подобными женщинами. Не думаю, что смогу ей помочь. Разве что нанять какого-нибудь уйгура, чтобы приносил ей еду… – Внезапно ему в голову пришла новая мысль, и он пристально посмотрел в глаза Синдэ: – Почему ты спрятал ее?

– Да я и сам не знаю, – пробормотал молодой человек.

– Надо полагать, не знаешь, – задумчиво кивнул Чжу Ванли. – Сам не знаешь. Такая это женщина. С первого взгляда ясно. Кажется слабой и беззащитной, а на поверку – требовательна и своенравна. И несмотря на всю нелепость их требований, мы, мужчины, не находим в себе сил им отказать. Уж поверь мне, повидал я подобных красавиц. Она женщина и больше чем женщина – ей ничего не стоит подчинить себе мужчину. – Полководец хмуро покачал головой и вдруг воскликнул в сердцах: – Неужели здесь нет обычных баб?

Синдэ чувствовал, что Чжу Ванли стремится предупредить его об опасности, но он не мог бросить царевну на произвол судьбы и повторил свою просьбу.

– Я больше не хочу видеть эту женщину, – процедил сквозь зубы полководец. – Не желаю иметь с ней никаких дел. Но теперь у меня уже не хватит духу ее покинуть. Я прикажу уйгурам присматривать за ней.

Чжу Ванли вернулся к себе и велел солдатам найти пятерых пожилых уйгуров. Из этой группы он выбрал одного, свирепо уставился на него и сказал:

– Я хочу, чтобы ты приносил одной женщине еду и выполнял все ее желания. Если ты кому-нибудь о ней расскажешь или кто-то что-то заподозрит, я отрублю тебе голову. Ты понял?

Уйгур пробормотал себе под нос, что на него сыплются беды одна за другой. В конце концов он согласился. Синдэ отвел старика в хижину, где тот вновь пообещал исполнить приказ полководца.

Отпустив старика, Синдэ попрощался с царевной. Она заставила его повторить свою клятву вернуться через год.

– А теперь уходи! – Девушка сняла с шеи одно ожерелье и молча протянула его Синдэ.

Грустная улыбка молодого человека была полна невыразимой нежности. Он на миг задержал ее руку в своей и быстро ушел, навсегда сохранив в памяти прикосновение ледяных девичьих пальчиков к огрубевшей ладони.

Выйдя из хижины, Синдэ увидел уйгура, ковылявшего ему навстречу с кувшином воды.

– Я позабочусь о том, чтобы никто меня не выследил, – заверил его старик. – Не переживайте, молодой господин.

В полдень Синдэ покинул город и за воротами присоединился к отряду из двухсот воинов, готовых выступить в путь. Неизвестно, что сказал о нем молодому сотнику Чжу Ванли, но Синдэ показалось, что новый командир принял его с большим уважением.

Сияла шестая луна 1028 года.

Глава 4

Синдэ прибыл в столицу Западного Ся, впервые в жизни совершив длительный переход по пустынным землям из Лянчжоу. В Синцине праздновали успешное завоевание Ганьчжоу. Синдэ, прожившему долгое время в приграничных ханьских областях, было сложно понять, почему победа над уйгурами так важна для тангутов, однако в историческом плане успех тангутской армии в Лянчжоу и последующее завоевание Ганьчжоу означали, что подданные Западного Ся преодолели первое крупное препятствие, мешавшее им завладеть торговыми путями на запад. До этого ковры, драгоценные камни и все товары с запада сначала проходили через руки уйгуров, а уж потом попадали в Поднебесную и во владения киданей на востоке. Только уйгуры богатели от этой торговли, теперь же их место могли занять тангуты. Захват Лянчжоу и тучных пастбищ, на которых разводили чистокровных лошадей, решал преимущественно военные задачи, но экономическую выгоду от завоевания Ганьчжоу для молодого тангутского государства трудно было переоценить. На территории Уляна тангутам оставалось подчинить себе лишь Гуачжоу и Шачжоу, находившиеся под властью Поднебесной. Если бы Западному Ся удалось покорить эти провинции, то его границы раздвинулись бы до Центральной Азии, которая являлась воротами в страны Запада с их неисчислимыми богатствами. Как и можно было ожидать от столицы Западного Ся, Синцин совершенно не походил на Лянчжоу и Ганьчжоу. Несмотря на то что к городу почти вплотную подступала пустыня, сам он располагался на плодородной зеленой равнине. Вдалеке на западе виднелись горы Холань, а в шести ли к востоку текла Хуанхэ. Синцин окружали реки, болота, оросительные каналы, загородные усадьбы и фруктовые сады. В крепостных стенах было шесть ворот, над которыми поднимались сторожевые башни. Когда Синдэ вошел в город, его поразило огромное число табличек с надписями на языке тангутов – они были повсюду: на управах, хижинах, особняках знати, возле участков вспаханной земли. Поначалу молодой человек испытывал странное чувство, в глазах рябило от обилия незнакомых символов, намалеванных желтой, голубой, алой и другими яркими красками. Вскоре он узнал, что в Синцине запрещено пользоваться ханьскими иероглифами – каждый подданный Западного Ся должен был изучать новую государственную систему письма.