Книга Безногий ас - Пол Брикхилл

Он не знал, кто такой мистер Джойс, и его не волновал визит Джойса. Бадеру вообще все было безразлично. Его больше беспокоила слишком толстая повязка, так как он помнил, что такую повязку наложили Дерику, когда тот сломал ногу и ее пришлось загипсовать.

«Наверное, я тоже сломал ногу», — подумал он. Но это было не слишком серьезно.

Дверь открылась, и вошел Джойс. Однако Бадер не узнал его.

«Хэлло, рад видеть, что вы очнулись», — сказал Джойс.

Бадер вопросительно посмотрел на него, но ничего не сказал. Джойс весело хмыкнул, а потом решительно произнес:

«Мне очень жаль, старина, но нам пришлось ампутировать вам правую ногу».

Бадер спокойно смотрел на врача и молчал. Он слышал слова, однако они ничего не означали. Он вежливо произнес:

«Все нормально. Я надеюсь, это не будет беспокоить меня».

Торнхилл наклонилась над ним, чтобы Бадер не мог ничего видеть. Джойс сдвинул одеяло и начал разматывать повязки. Это вызвало первую реакцию Бадера: в нем вдруг проснулось любопытство, и он тоже захотел увидеть поврежденную ногу. Однако он не хотел рассматривать ее, пока в комнате есть еще кто-то.

Джойс сначала осмотрел правую культю. С ней все обстояло нормально. Затем он снял повязку с левой ноги и увидел красную опухоль — признак сепсиса, а также серые пятна гангрены. Хирург снова забинтовал ногу и улыбнулся Бадеру:

«Скоро мы снова увидимся».

Он пошел переговорить с миссис Хоббс и Сирилом Бэрджем.

Как только дверь закрылась, Бадер приподнял одеяло и увидел. Да, так оно и было. Короткий обрубок бедра с окровавленной повязкой на нем. Так и должно все это выглядеть. Они не стали надевать пижаму. Бадер поспешно опустил одеяло, даже не взглянув на левую ногу.

Миссис Хоббс рухнула в кресло, когда Джойс сказал ей, что придется ампутировать вторую ногу. Она впала в истерику и стала кричать, чтобы они оставили Дугласа в покое. Она сама станет за ним ухаживать.

Джойс нашел Сирила Бэрджа и четко обрисовал ему ситуацию. Юноша наверняка умрет, если оставить левую ногу. Он может умереть от шока во время операции, когда ее будут ампутировать, но это единственный шанс. Решать следует немедленно. Бэрдж кивнул.

Дверь открылась, и в палату вошел Джойс. Он сказал:

«Мы изо всех сил старались спасти вашу левую ногу, старина. Мне очень жаль. Она должна беспокоить вас, поэтому мы вас ненадолго усыпим».

«Все нормально, док», — пробормотал Бадер совершенно безмятежно. Все это его ничуть не беспокоило. Другие люди занимаются своим делом, а его просто несет потоком.

Пришел дородный человек в желтом пуловере. У него были большой нос и румяное лицо. Он вел себя очень шумно и развязно. Это был анестезиолог Парри Прайс, отставной морской офицер. Он сразу рявкнул:

«А ты прекрасно выглядишь, старик. Давай глянем, сколько ты весишь».

«Около 72 килограммов».

«Отлично. Именно столько я и думал».

Прайс вышел, и вскоре пришла Торнхилл со шприцем, в котором была какая-то розовая жидкость. Она сделала укол, и вскоре Бадер уснул.

В операционной Джойс работал как можно быстрее. Он отнял левую ногу примерно в 6 дюймах ниже колена. Когда он отбросил ступню в сторону, молодая сестра начала плакать. Джойс уже начал пришивать лоскут кожи поверх кости, Парри Прайс, который внимательно следил за операцией, спокойно сообщил:

«Сердце остановилось».

Джойс замер, как пораженный громом. В операционной все стихло. В мертвой тишине Прайс поспешно сделал укол и взял запястье Бадера. Тишина стала давящей. Но затем Прайс уловил слабое биение пульса.

Джойс быстро закончил свою работу, и Бадера отвезли обратно в палату. Каждые 10 минут ему проверяли пульс. Только через 18 часов Бадер открыл глаза. В тусклом свете ночной лампы он сумел различить сидящую рядом медсестру. Бадер с облегчением подумал, что он не один, и снова соскользнул в забытье.

Через 6 часов он снова очнулся, на сей раз уже от боли. Его левая нога болела еще сильнее, ее глодала пульсирующая боль, которую трудно было вынести. Но тут вошла сестра Торнхилл и сказала:

«О, вы уже очнулись».

«У меня болит левая нога», — объяснил Бадер.

Она постаралась успокоить его, сказав, что вскоре ему станет легче. Однако пронзительная боль не утихала. Торнхилл дала ему немного морфия, чтобы облегчить страдания, но ничто не изменилось. Ужасная боль ползла все дальше, становясь сильнее и сильнее, пока все его нервы не превратились в раскаленные шнуры. Ему казалось, что больше он уже не может терпеть. Однако терпеть приходилось, потому что от этой боли не было ни защиты, ни облегчения. Сознание Бадера прояснилось, хотя его не слишком заботила потеря правой ноги. Гораздо больше Бадера занимала жуткая боль в левой. На лице у него выступили крупные капли пота, а затем он весь взмок. С губ то и дело срывались жалобные стоны. Торнхилл дала ему еще морфия, и боль немного утихла.

К вечеру его глаза запали, вокруг них появились огромные черные пятна. Лицо Бадера стало серым, как в каком-то фильме ужасов. Он немного сумел подремать под воздействием морфия, но потом снова очнулся от боли. На следующее утро он потерял сознание. Время от времени Бадер приходил в себя, хотя все остальное время странствовал в каком-то сумеречном бредовом мире. На какое-то мгновение он увидел сидящую возле кровати мать, потом на ее месте появился Сирил Бэрдж. Пришел Джойс и сказал Бэрджу, что они дали Бадеру столько морфия, сколько считали возможным. Однако он почти не действует. Теперь все зависит от состояния пациента. Его молодость и крепкое сложение должны помочь ему оправиться.

Ночью врачи снова прислали за Бэрджем в отель, где он остановился. Однако Бадер не умер, и на рассвете Бэрдж смог отправиться в свой номер немного отдохнуть.

Потом молодой человек очнулся, и боль куда-то исчезла. Он вообще не чувствовал своего тела, и по какой-то причине сознание было совершенно чистым и ясным. Он спокойно лежал, открыв глаза, и смотрел в окно на ясное голубое небо. В голове крутились странные ленивые мысли: «Это очень приятно. Мне нужно только закрыть глаза, откинуться назад, и все будет нормально». Покой и умиротворение охватили его, и его голова словно начала тонуть в подушке. До Бадера не доходило, что он умирает. Сознание затянула какая-то странная дымка, и он начал быстро проваливаться в бездонную пропасть.

Сквозь слегка приоткрытую дверь долетел встревоженный женский голос:

«Тише! Постарайтесь не шуметь. Здесь лежит умирающий мальчик».

Эти слова пронзили его, словно удар электрического тока. Дымка куда-то улетела, и он с внезапной ясностью понял: «Это же обо мне!» И тут же падение приостановилось, сознание снова стало ясным. Его тело не могло двигаться, однако голова начала работать. Это был вызов, который его возмутил. Бадер открыл глаза, но теперь уже не разглядывал синеву за окном. Он начал рассматривать свою палату. Вошла сестра Торнхилл. Бадер различил белый чепчик и платье под красной накидкой. Торнхилл постояла немного возле кровати, улыбнулась ему и вышла.