Книга Меч Немезиды - Данил Корецкий

Даргинец сделал печальное лицо и выдержал скорбную паузу. После чего резко сменил тему:

— А скажи мне, пожалуйста, что за слово такое «Фобос»? Красивое, но не знаю, что означает…

Мулла улыбнулся с оттенком превосходства. Ум ценится у кавказцев на втором месте после силы.

— Планета такая, как наша Земля. Понял, брат?

Даргинец покачал головой:

— Что-то я астрономию учил, а про такую планету не слыхал. Ну ладно. Давай лучше о деле потолкуем.

— Ты знаешь, я ждал нашу встречу и ничего не ел, — проговорил Мулла. — Я ждал, чтобы мы вместе разделили этот стол, как положено по нашим обычаям. Я жутко голоден, брат. Отведай сначала мое угощение. Я старался. Вот осетрина, вот бараний шашлык, вот шулюм… Это настоящий кизлярский коньяк, мне его специально привезли. «Нарын Кала», в России такой не достанешь… Свежие овощи, самые лучшие. Разве ты не хочешь кушать с дороги?

Поколебавшись пару секунд, Руслан взял в руку вилку. Хозяин унес наполнять высокий фужер гостя ароматной янтарной жидкостью.

— За то долгое время, что я не был на родине, я уже разучился говорить наши длинные, поучительные тосты, — Мулла налил коньяк и себе. — Так что скажу просто. За твой долгожданный приезд!

— И за тебя, Мулла! — учтиво подхватил Наргаев.

Красивые слова ничего не значили. Если люди доверяют друг другу, они не сажают рядом вооруженных телохранителей. Вкусный обед и вежливая беседа вполне могли закончиться перестрелкой и кровью.

— Отличный шулюм, — искренне похвалил Руслан.

— Прекрасная осетрина!

Когда принесли свежайшую баранину, он сказал в третий раз:

— Замечательный шашлык!

Вскоре голод был утолен, в голове у обоих приятно шумели пары коньяка.

— Так что у тебя за дело, брат?

Конечно, никакими братьями они не были, просто на Кавказе принято преувеличивать степень родства и дружбы.

Даргинец вытер жирный рот салфеткой:

— У нас стало неспокойно. Стреляют, убивают, нападают. Милиция в ответ гайки закручивает. Милицию тоже убивают. С кем договариваться? Как планом торговать? Очень трудно стало. Раз потерял крупную партию, второй… Это не дело!

Он внимательно посмотрел в глаза собеседнику.

— «План»[2]из Баку идет хороший, поставщики надежные, а со сбытом проблемы! Я решил в Тиходонск переехать. Здесь спокойно, стабильно, никого не убивают, есть с кем договариваться. Как думаешь, правильно решил?

Аслан пожевал губами и назидательно покачал курчавой, местами уже седеющей головой. Вновь по привычке прищелкнул языком.

— Не все так просто в этом мире! Здесь уже есть торговля…

— Я знаю. Козырь.

— Да, Козырь. Куда его деть думаешь?

Даргинец передернул могучими плечами.

— Как посоветуешь, брат. Хотя путей тут немного. Или поделить, или…

Голоса собеседников сотрясали воздух, а воздух невидимо для невооруженного глаза колебал стекла окон.

Напротив ресторана «Фобос» стояла неприметная «копейка», затонированная мутной пленкой. Два человека с помощью лазерного микрофона слышали разговор так отчетливо, как будто находились за соседним столиком. И вдобавок записывали его на цифровой диктофон.

Москва

Как и было оговорено, Лисицин прибыл в «Карат плюс» ровно в двенадцать. Одетый в дорогой серый костюм с тонкой синей полоской, светло-синюю сорочку, бордовый галстук и с бордовым платочком в нагрудном кармане, он выглядел весьма респектабельно. В прежние времена он не мог так одеваться, чтобы не привлекать внимания. Да и в приемную солидной фирмы его бы никто не пустил, разве что сам бы забрался ночью через окно…

Пит небрежно мазнул взглядом по секретарше Аллочке, от чего она сразу зарделась, и без приглашения распахнул дверь в кабинет генерального директора. Николай Иванович сидел за своим столом. Он плохо выглядел и то и дело вытирал потеющий лоб.

— Здорово, Колюня, — Лисицин не подошел к вставшему навстречу Дуксину и, осмотревшись, плюхнулся на обитый кожей диван у стены. Раньше он комплексовал, стеснялся этих богатых и образованных, даже учиться хотел, словарик непонятных слов стал почитывать… А оказалось, что он-то ничуть не хуже и не дурнее всего этого отребья, даже совсем наоборот!

— Как жизнь молодая? Почем опиум для народа? Не надоело честных людей дурить?

Но Дуксин не был расположен к шуткам. Напротив, сейчас он был настроен очень серьезно.

— Какой опиум? И кого это я обманываю, Петр Сергеевич? Это вам что-то лишнего наболтали…

— Чего-то ты совсем без юмора. Я пошутил, — на губах Пита появилось некое подобие улыбки. — Да ты сядь, не отсвечивай. В ногах правды нет, Колюня. Там, за проволокой, каждый миг используют, чтобы посидеть неподвижно, Опустился на корточки, локти на колени положил, и отдыхаешь! Тебя бы туда на пяток лет — тогда бы жизнь понял, не суетился бы, не мелькал, не трусился б по пустякам… Если б выжил, конечно…

Пит сделал знаки троим зашедшим с ним подручным, определяя дислокацию каждого.

Соболь был облачен в вышедший из моды малиновый двубортный пиджак, который самому бывшему арестанту казался верхом элегантности и шика. Как ни странно, пиджак несколько облагородил его непривлекательную и устрашающую внешность. Он стал за дверь и, засунув руки в карманы, прислонился к стене.

Леха Толченый — молодой парень лет двадцати, в спортивном костюме, черной кожаной куртке и белых, изрядно замызганных кроссовках, был похож на студента-ботаника, любителя компьютера с мозолью на заднице. Небесно-голубые глаза на первый взгляд являлись эталоном чистоты и невинности. На второй было заметно, что в них нет никаких мыслей и чувств: отшлифованные осколки бутылочного стекла — и только. Подчиняясь пальцу Пита, он залез в массивный платяной шкаф.

Пыж как всегда был в просторных штанах, удобных для драки ногами, черном джемпере и кожаном пиджаке. Он стал по другую сторону двустворчатой двери.

Дуксин покорно вернулся на свое место и в очередной раз вытер пот со лба. Сейчас он почувствовал себя несколько уверенней. Но теперь в душу заползла другая тревога.

— А вы их что, бить будете? — опасливо спросил он.

— Бить? — ужаснулся Лисицин. — Да ты что! Разве можно? Поговорим по-хорошему, они все и поймут!

На лице коммерсанта отчетливо отразились сомнения.

— Это вряд ли. Вы их не видели…

— Это, Колюня, не твоя печаль. Мы будем к консенсусу приходить. Знаешь, что такое консенсус?

Хозяин кабинета кивнул.

— Помнится, мы насчет ланча договаривались. Верно, Колюня? — Похоже, что сегодня Лисицин был в крайне благодушном настроении. Даже его надтреснутый голос не казался таким каркающим, как обычно. — Или запамятовал? Я не помню, говорил ли тебе, что есть такое смешное слово?