Книга Башня Королевской Дочери - Чез Бренчли

Сьер Антон изящно шагнул вперёд, встречая его. На клинке сиял солнечный свет. «Никогда не пытайся предугадать действия мечника, — не раз предупреждал Маррона дядя. — Следи за остриём, за запястьем, за плечом и реагируй на то, что он делает, а не на то, что он, по-твоему, должен сделать». «А он ведь считает меня тупицей, — подумал Маррон. — Думает, я боюсь острия меча. Он сделает ложный выпад, чтобы заставить меня отпрыгнуть, а потом хлопнет по рёбрам. Он думает…»

Маррон напрягся, стоя на носках, — и противник действительно сделал выпад, сияющий клинок пошёл вперёд, прямо в грудь Маррону, и вильнул в сторону для жалящего удара плашмя. Вот только Маррон не стал дожидаться прикосновения; он прыгнул навстречу выпаду меча, настолько близко, что клинок в замахе для удара зацепил одежду. Мимолётный взгляд на округлившиеся глаза противника всего в футе от его собственных — и Маррон обрушил тупой деревянный меч на большой палец сьера Антона. «Вот так, пусть уронит меч перед своим учителем. Пусть он выглядит дураком, а не я…»

Но сьер Антон не выпустил меча. Молодой рыцарь лёгким движением ушёл за пределы досягаемости Маррона и одобрительно, с удивлением кивнул юноше. «Черт, у него же перчатка с металлом, — с досадой подумал Маррон. — И теперь он не будет так беспечен…»

Сам Маррон тоже не собирался расслабляться. Они снова сошлись, и на этот раз фехтовали как равные, наносили удары и парировали их, делали обманные движения, чередовали выпады и защиты. Пять тяжких минут они кружились друг напротив друга и фехтовали, не обращая внимания на всех остальных. Через несколько минут глаза Маррона щипало от пота, дыхание затруднилось, а державшая меч рука зверски болела. Теперь юноша только отступал — силы всё-таки были не равны, и оба противника знали, что хозяин положения сейчас сьер Антон.

Впрочем, всю свою жизнь Маррон сражался с куда более сильным противником. Юноша всегда проигрывал своему дяде в росте и скорости и потому знал: его сила в защите. Он лихорадочно вспоминал все что знал — парировать удар, сделать ложный выпад, отступить, снова парировать. Побагровевший от унижения сьер Антон держал меч обеими руками и, несмотря на собственное обещание, грозил Маррону лезвием, откалывая от деревянного клинка щепки. Окончится ли схватка, если деревянный меч не выдержит и сломается? Прикажет ли магистр Рикард своему рыцарю остановиться? И услышит ли сьер Антон приказ — или постарается пропустить его мимо ушей?

Маррон не знал, однако мгновенное раздумье стоило ему сосредоточенности: глаза скользнули в сторону, где стоял главный мастер оружия. Так что дураком всё-таки оказался он, и Маррон, в тот же миг это поняв, резко перевёл взгляд обратно, но было поздно. Сьер Антон уже пробил ослабевшую защиту Маррона яростным колющим ударом, вложив в него всю свою озлобленную досаду.

В болезненной ясности этого момента Маррон увидел, что лицо молодого рыцаря изменилось в самой середине выпада. Маррон бросился на землю, покатился («Всегда катись по направлению к врагу, мальчик, а не от него. Доберись до него, сбей с ног, если сумеешь, хоть за ноги кусай. Если ты покатишься прочь, он шагнёт за тобой и прикончит тебя, смеясь») и все равно погиб бы, пронзённый клинком, ещё не успев упасть на землю, если бы сьер Антон с громким криком не отбросил меч.

Слишком поздно, чтобы спасти Маррона от раны, но вовремя, чтобы спасти от гибели. Клинок не попал в сердце, вообще миновал грудь, но вспорол одежду и кожу на левой руке и зазвенел на камнях двора. Маррон ощутил рвущий холод этого прикосновения, мгновенно превратившийся в жар, но он уже катился к ногам противника, поднял глаза на побледневшее лицо сьера Антона, увидел свою руку, все ещё сжимающую деревянный меч.

И ударил вверх, не с силой, которой уже не было, и всё же с достаточной силой и соображением, чтобы не бить в защищённую кольчугой грудь. Он ударил тупым концом в горло сьеру Антону, и ударил достаточно сильно, наверняка оставив кровоподтёк. Будь у его меча острый конец, горло оказалось бы перерезано. «Разрезать и повернуть, и тогда смерть мне наверное».

Сьер Антон отпрыгнул, кашляя и ругаясь, а затем снова приблизился, потирая рукой горло, и всё же с тенью улыбки на лице.

— Неплохо. Но, если не ошибаюсь, первым убил тебя я, — произнёс он, словно прочитав по лицу Маррона все его мысли. Может быть, так оно и было.

Он протянул сопернику руку. Маррон отпустил меч и схватился за неё. Сьер Антон легко поднял его на ноги и придержал, пока колени Маррона не перестали дрожать, а сам он не начал дышать ровно и не восстановил равновесие.

— Покажи, — указал сьер Антон на раненую руку.

Они вместе осмотрели рану. Рукав рясы Маррона был разрезан, вокруг дыры расплывалось красное пятно. Сьер Антон отогнул рукав и обнаружил на предплечье длинный порез.

— Рана не глубокая. Боюсь, будет шрам, но совсем небольшой, рука будет действовать. Как, ты сказал, тебя зовут?

— Маррон…

— Вот что, фра Маррон, — снова ехидно, однако на этот раз без всякого высокомерия, сказал он, — промой и перевяжи рану, а потом возвращайся, ладно?

Кивок, хлопок по плечу — и сьер Антон отвернулся, поднял свой меч, осмотрел его лезвие, вынул из кармана на поясе кусок ткани и протёр клинок. Маррон смущённо смотрел ему вслед, чувствуя, как руку жжёт всё сильнее, словно раскалённым тавром.

Тряхнув головой и поморгав, чтобы прогнать головокружение, Маррон огляделся и увидел, что учения уже кончились. Остальные — схватки закончились давным-давно, братья и рыцари стояли вдоль стен и глядели на Маррона и сьера Антона, переводя глаза с одного на другого.

Маррон чуть пошатнулся, и к нему подбежал Олдо. Подперев друга мощным плечом и обхватив рукой, он бессвязно зашептал:

— Ты молодец, это было здорово, если бы у тебя был настоящий меч, ты бы ему показал, а он что, убить тебя хотел?.. — А Маррон просто стоял, тряс головой и смотрел на капающую с пальцев кровь, пока не подошёл фра Пиет. Исповедник объяснил им, где взять бинты, воду и новую одежду. Он даже кивнул Маррону и коротко поздравил с тем, что он замечательно дрался и не посрамил отряд. Однако сейчас Маррон слышал только прощальные слова сьера Антона, заглушавшие все остальные звуки: «Потом возвращайся, ладно?»

Не просьба и даже не приглашение, скорее уж команда, и Маррон не мог понять почему, но ему хотелось подчиниться. Он так и сделает. Если ему будет позволено.

Первое головокружение прошло, и Маррон, послушавшись Олдо, накрыл рану пропитанным кровью рукавом, прижав его изо всех сил, чтобы остановить кровотечение. Он уже мог идти более или менее ровно, однако Олдо все равно отправился с ним, хотя никто ему этого не разрешал. «Сделать то, чего тебе не приказывали, есть ослушание». Маррон и Олдо шли по двору, ежесекундно ожидая, что фра Пиет сейчас прикажет Олдо вернуться.

Однако окрика не последовало. Оборачиваться, чтобы узнать, заметил ли их фра Пиет, они не стали — может, и к лучшему. Безмолвное позволение либо дано, либо нет, и если нет, Олдо об этом наверняка узнает. Сомнение иногда бывает куда более удобным товарищем, нежели уверенность.