Книга Знак Моря - Пол Кирни

Хоть они и были старше его, Рол опрокидывал большинство из них, не особенно себя утруждая, и мог бы разбить им головы, даже если бы на него одновременно напустились трое. Самый маленький и угрюмый из них, Ратцо, предложил ему после этого перемирие.

– Мы все в одной лодке, – заметил он, шепелявя, ибо у него недоставало передних зубов. – Коекто вполне мог бы выпустить тебе кишки, пока ты спишь, но ходят слухи, у Господина к тебе особое отношение, так что мы воздержимся. Пока у тебя испытательный срок, Рыбий Глаз.

Они поплевали друг другу на ладони и обменялись рукопожатием, после чего Рола более или менее приняли как своего. Прозвище прилипло, и, хотя оно изрядно раздражало Рола, он в конце концов стал откликаться. Он понял, что у него общего с Пселлосом и Рауэн: нечто в глазах, что тревожит всех остальных. Некая необычность.

Как и другие поварята, Рол пытался подружиться с Джибблом, но в отличие от остальных достиг некоторого успеха, равно как потому, что его ничуть не волновала возможность получить больше объедков (жизнь в Эйри не отличалась большей надежностью), так и потому, что он не боялся тяжелой работы, не жаловался и все, что ему поручали, выполнял проворно, испытывая особую гордость за то, что самое низменное дело выполнял безупречно.

Както вечером, гдето два с половиной месяца спустя после того, как он попал в этот дом, он сидел с Джибблом, и здоровякповар откупорил свою неизменную бутыль агуарпуты, дешевого, но крепкого пойла из трущоб Аскари, а Рол терпеливо выслушивал привычные жалобы Джиббла на никчемность и неумелость его подчиненных, жадность торгашей в верхнем городе, ухудшение качества привозных мускатов. Рол слушал только наполовину. Снаружи под звездным небом шелестела весенняя ночь. Даже здесь в пределах кухонь, похожих на темницы, можно было ощутить перемены в природе. Рол думал о «Нырке», ходит ли тот попрежнему в море, подкрасил ли ему глаза новый владелец, смазал ли ему нос, как проделывал дед каждый год, едва расцветали примулы. И он рассеянно ворошил кочергой в алой преисподней внутри громадной черной железной пасти, протянувшейся вдоль целой кухонной стены, поддерживая жар в угольях, чтобы нагреть воду для Рауэн. По мере того как шли часы, Джиббл все заметней пьянел, и его громогласные разговоры перешли на дела, отличные от кухонных. Он описывал с немалым упоением, что делал с Миной, старшей из служанок, в ночь накануне в обмен на роскошное кушанье из жареной дичи. Обычно добродушный, Джиббл тем не менее нетнет да чувствовал потребность измерить пределы своей власти. Недовольная, но голодная служанка уступила ему, и этого пока было достаточно, его веря, что он занимает положенное ему в мире место, укрепилась, и теперь в течение нескольких недель ему для полного счастья не понадобится приставать ни к чему более живому, чем бутылка. По правде говоря, служанки не были особенно против заигрываний Джиббла, хотя бы если сравнить его с Куаре. Если тот уделял им внимание, они целыми днями потом ходили в синяках и рыдали, неспособные рассказать о том, что он с ними вытворял, но неспособные также это забыть. Джиббл по меньшей мере пытался не делать им больно. От Рола все они падали в обморок с самого начала, и ему тоже был предоставлен недурной выбор. Он утратил невинность в первую неделю, прижав настойчивую девицу к темной стене в погребе и накачав ее. Его поразило, как мало это для него значило. Время от времени к нему снова липли, и он уступал. Но всякий раз, всаживая член в визжащую счастливицу, он видел Рауэн в кухне перед огнем в ту ночь и почти чувствовал, как ее темные губы жадно приникают к его рту.

Джиббл оставил свои похотливые воспоминания. Чем больше он пьянел, тем горестней становился. Вот он проверил водяные часы и, кажется, встревожился. Рол вздремнул ненадолго, уже не час и не два, как минула полночь, а его день начался еще до зари. Когда толчок вывел его из сна, Джиббл все еще бормотал себе под нос.

– Ничего хорошего в том, что он заставляет ее делать. Ведь не то чтобы Господин нуждался в деньгах. Нет, он так поступает, чтобы ей было стыдно, чтобы знала свое место. И все эти создания, ведь он ее… – Повар осекся, воззрившись на зевающего Рола. – И ты тоже. Ясно как день, у тебя все на лице написано, но он думает, что только он замечает. Он стал беспечным, вот что. – Джиббл основательно глотнул из горлышка своей початой бутыли и вытер рот мясистым предплечьем.

– Что у меня на лице написано? – еле слышно спросил Рол.

– Я здесь дольше, чем кто угодно, восемнадцать лет. Я все это видел. Еще два, и выйдет мое времечко, так он мне сказал. Еще два, и я опять вольная птица. И не то чтобы дело того не стоило, видеть этих сукиных сынов, удавленных их собственными кишками. – Тут Джиббл не в меру расчувствовался и начал плакать. – Она была такая красивая. Вот в чем дело. Говорят, они не могут страдать после смерти. Боги над нами, надеюсь, что это правда. Правда для нее. Но Господин помнит о своем праве. И всегда держит слово. Он пообещал, что они будут умирать медленно, так и вышло. Двадцать лет. Полжизни. Ей было девятнадцать, когда она умерла. – И повар начал негромко всхлипывать.

Кухонная дверь распахнулась, хлопнув о стену. Оба, Джиббл и Рол, вскочили. Бутыль выскользнула из толстых пальцев повара и разбилась о скользкие плиты пола.

То был сам Господин в сопровождении Куаре. Пселлос оглядел комнату и, чуть его взгляд задержался на Роле, нахмурился, как если бы присутствие мальчика напомнило ему о чемто, что он предпочел бы забыть.

– Где Рауэн? – спросил Пселлос. – Еще не вернулась? Джиббл попытался встать прямо, но безуспешно. Пселлос подошел совсем близко.

– Нет, твоя милость. Ни слуху ни духу, на несколько часов припозднилась. У меня здесь наготове вода для нее. Сижу вот, жду…

– Вижу. Куаре, ступай принеси Вертел. И фонарь. Поторопись.

Доверенный слуга мгновенно и бесшумно скрылся. Пселлос стоял и глядел на свет пламени, льющийся через распахнутую дверь. Снял пару перчаток с пояса, в задумчивости натянул их, тщательно облекая в телячью кожу каждую костяшку. Опасный огонек появился в его переменчивых глазах. Рол сидел молча и неподвижно, вдыхая пары расплесканной вокруг агуарпуты, и наблюдал.

– У моего прелестного юного ученика засалены волосы. Какова ему жизнь в Башне Пселлоса? – При этих словах Господин не отвел взгляд от огня.

– Не хуже и не лучше, чем в других местах, – ответил мальчик и тут же получил хлопок по плечу от Джиббла. Пселлос улыбнулся и, повернувшись, стал рассматривать Рола.

– По моей воле шкуру спускали с людей, задевших меня словом, мальчик.

– Зачем задавать вопрос, если не желаешь услышать честный ответ?

– Люди редко задают вопросы из чистого любопытства. Им нужно подтверждение того, что они уже знают. Или им нужен ответ на вопрос, которого они не задавали. Хорошо, что ты крепок духом, мальчик, но будь внимателен и смотри, перед кем это обнаруживаешь. Не все люди моего положения так снисходительны с теми, кто ниже их.

Рол готов был огрызнуться, но глаза Пселлоса остановили его. Темный человек вновь улыбнулся, серебро блеснуло в уголках его рта.