Книга Охота на Уршада - Виталий Сертаков

— Ах ты, гадина! — Юлька взвизгнула, пытаясь удержаться от долгого истошного вопля. К ней, радостно размахивая волосатыми ножками, по мокрому корневищу спешила длинная тварь, помесь тарантула и громадного опарыша. Долго голосить Юля не стала. Все равно помощи ждать неоткуда, никто не придет и не пожалеет. Хорошо, что ей удалось оторвать кусок коряги. Этим импровизированным оружием удавалось отогнать гадость, кишащую на поверхности. О том, что происходит под мутной водой, начинающая волшебница старалась не думать.

…Дни и ночи мучений слились в бесконечный хоровод. Утром и вечером ее заставляли растирать и проглатывать какую-то гадость. Кашицу из остро пахнущих листьев, от которой немел язык, кололо в носу, зато потом…

Пробирало на ха-ха в три раза сильнее, чем от травки, но спокойно отвалиться и слушать звезды не позволяли. Заставляли бродить, собирать листики, сажали на руки и на плечи птенцов, а под мышку совали крошечную змейку. Пока длился кайф, это было смешно.

Спать и питаться приходилось в крошечной хижине, подвешенной к дереву, на манер осиного гнезда. Юлька и до того высот не жаловала, так что в первый день волчицы буквально затолкали ее в гнездо пинками. Впрочем, издевались они вполне беззлобно. Когда Юлька потребовала душ после первой «отсидки» в яме, татуированные длинногрудые женщины никак не могли взять в толк, чего она требует. А когда сообразили — долго хохотали.

— Чего ржете, сволочи? Сам, небось, моетесь? — свирепо процедила девушка. Затем, поняв, что правды не добьешься, выкинула из волос последних заблудившихся насекомых и отправилась самостоятельно искать ручей. Красные волчицы ей не препятствовали, они развели костерок на плоском камне и, напевая, принялись жарить крысу.

Ручей пробегал где-то рядом, девушка постоянно слышала его веселое журчание, но обнаружить так и не смогла. Почти час промаявшись в непроходимом буреломе, изрезав ноги и руки, она чудом выбралась на тропинку.

После нескольких часов в яме тело ныло и зудело, хотелось немедленно отскрести грязь. Кроме того, девушку захлестывала злоба. Наверное, поэтому она не придала значения двум важным моментам. Во-первых, ее не трогали москиты всех мастей, несмотря на обильно стекающий пот и кровоточащие ранки. А кусачего комарья здесь водилось предостаточно, они сновали и жужжали вокруг, словно целый полк мелких истребителей.

Во-вторых, Юля раз двадцать налетела головой и плечами на низкие колючие ветки и вслух обозвала местных жителей «проклятыми пигмеями», «чертовыми карлицами» и даже, пожалуй, похлеще. Последние, отчаянно забористые, проклятия застряли у нее на языке, когда тропка резко вынырнула из зарослей. Спиной к Юльке, на топком бережке ручья, сидел некто с иголками на спине. Затем «некто» обернулся, и вот тут-то Юлька заорала во весь голос.

Заорала так, что даже сама от себя не ожидала.

«Некто» издал утробное рычание и довольно резво вскочил на широкие трехпалые лапы. Оказалось, что он вовсе не сидел, а лежал, чтобы удобнее было лакать воду. И тропинка с низкими сводами предназначалась вовсе не для людей, это любому ребенку из племени понятно!

«Некто» вывернул пупырчатую зеленую шею, на которой громоздились иглы, и ощерил пасть, заполненную мокрыми шевелящимися волосами. Это выглядело так, словно открылся средних размеров чемодан. Дальнейшие события развивались стремительно и непонятно. Пупырчатый монстр ринулся на девушку, но в последний миг затормозил и вернулся к воде. Окунул в воду лапу, зарычал и снова затопал к будущей волчице. Длины в чудище было метра полтора, задние лапы раза в три толще и длиннее передних, иголки торчали из его разбухшей, как шар, спины.

На вопли Юльки сквозь чащу бесшумно просочились озадаченные волчицы. И… хором захохотали. Завидев столько людей, страшный зверь завертелся волчком, затрясся и сложился в колючий шар. Прямо как огромный еж.

Мать Кесе-Кесе решительно потянула Юлю в сторону и молча указала на темный проход за ее спиной. Затем бесстрашно подошла к грозному игольчатому зверю и погладила его по морщинистой голове. А дальше произошло кое-что еще более странное! Старушка наклонилась к воде, вытащила из подводных зарослей горстку пресноводных рачков и протянула зверю. Он разинул пасть и… всосал пищу, почти так, как это делают киты.

— Килькетау, — сказала волчица и ласково почесала колючего зверя за ухом. Он расслабил иглы, заурчал и потерся о ее бедро.

Юле стало стыдно. Оказывается, все это время девушка не давала безобидному пожирателю креветок вернуться по своей тропке домой!

Волчицы вернули все еще дрожавшую девушку к костру, угостили жареным мясом и целой горкой аппетитных хрустящих чипсов. Правда, назавтра оказалось, что это были не чипсы, а поджаренные в масле тараканчики, но будущую волчицу даже не вырвало. После встречи с кошмарным полутораметровым ежом она забыла, зачем искала ручей, А когда ей напомнили — устыдилась вторично. Потому что, оказывается, та вонючая дрянь, которой утром ее натерли, спасала ученицу от малярии, клещей, глистов и прочей заразы, которую могли ей подкинуть милые зверюшки в яме…

Одна из молодых волчиц развернула плотный лист, похожий на бамбук. Там шевелились три или четыре вполне безобидных кузнечика. Жестами и ужимками Сестры-волчицы кое-как объяснили Юльке, что укус этой прыгучей гадости стоит укуса змеи, хотя в небольшой дозе приносит немало приятного. Один укус — и так хочется совокупления, что человек сходит с ума, будь то мужчина или женщина, и ничто ему не может помочь, кроме особых снадобий. Сестры-волчицы с трудом собирали редких, чрезвычайно ценных прыгунов, чтобы извлечь у них яд и продать его лекарям, состоявшим при дряхлых вельможах. Яд, шестикратно разбавленный в особом вине, возвращал мужскую силу на неделю и больше. Насекомые любят влагу. Если бы ученица, не дай боже, смыла защитную мазь в ручье…

— Круто, — только и смогла произнести Юля. Кушать ей расхотелось. Перспектива сдохнуть в вонючей яме от мастурбации вовсе не вдохновляла. Теплый цветочный ковер уже не казался ей таким приветливым, как раньше.

А после того как явилась другая старшая, Айноук, та, что с разрезанным ртом, стало совсем погано.

— Ритуал Имени, — строго повторила ведьма. Это выражение на туземном языке стало для Юли почти знакомым.

Ритуал Имени проходят в отрочестве все. Но Юлька слишком взрослая, поэтому ей тяжело. Стирается старое имя, данное отцом и матерью, почти полностью убиваются привычки и сама память о детских играх. Марта объяснила, что до конца память детям не выжигают, иначе появятся реальные кандидаты в дурку. Но после возвращения из леса отец и мать в деревне подыгрывают, делают вид, что не узнают дитя, и по новой принимают его в семейный круг. Это для обычных людей. А для будущих волчиц все сложнее.

Гораздо сложнее. Надо получить власть.

Ведьма на пальцах объяснила, что ночевать на земле нельзя. Невзирая на то, что ночи теплые. Возвращаться в деревню тоже нельзя. Что, мол, находятся они в особом сильном месте, где ведьмы воспитывают девочек-подростков, но у каждого сильного места есть своя гнилая сторона. Скажем, тут после заката местного солнышка на охоту выползает и выбегает всякая дрянь, вроде колотильщиц или речных пардусов, или рыб-плескунов, и потому ночевать приходится высоко, в сплетенных люльках. Айноук свои непонятные речи подкрепляла рисунками и наглядными примерами. Колотильщица, несмотря на грозное имя, девушку рассмешила. Эдакий комочек перьев, похожий на дятла.