Книга Особый отдел и пепел ковчега - Николай Чадович

– Надеюсь, нас не собираются послать на машине времени в древнюю Палестину? – Ваня очнулся от дремоты, в которой благополучно пребывал последние четверть часа.

– Ну зачем же! Вы ведь потребуете командировочные за две с половиной тысячи лет. – Горемыкин соизволил пошутить. – Всё гораздо проще. Есть мнение, что кивот не пропал, а, видоизменившись, благополучно пережил и Иудейское царство, и Вавилон, и Персию, и множество других великих государств. Вполне возможно, что сейчас он находится всего в квартале отсюда. Но это, как говорится, уже совсем другая история…

– А не сделать ли нам перерыв на обед? – Ваня плотоядно облизнулся.

– Думаю, не стоит. – Горемыкин вновь открыл холодильник, и на столе появилось блюдо с бутербродами. – Желающие могут подкрепиться… Потерпите немного, и я отпущу вас на все четыре стороны… С библейскими преданиями, слава богу, покончено, хотя в моём дальнейшем рассказе факты и домыслы будут перемешаны примерно в той же пропорции… Только не надо спрашивать, откуда я получил эти сведения! – Тирада Горемыкина стала как бы реакцией на недоумённые взгляды слушателей. – Итак, вернёмся на минутку в покорённый вавилонянами Иерусалим. Следует заметить, что храм служил для евреев не только культовым сооружением, где совершались жертвоприношения, но и главной сокровищницей, которая подвергалась разграблению в первую очередь. Однако стоило завоевателям сунуться во внутренние покои, как неведомая сила буквально скосила их. Затем храм вспыхнул костром. Когда спустя недели немногие уцелевшие евреи вернулись в Иерусалим, их взорам предстали сплошные руины. Кто-то из Левитов собрал пепел, оставшийся на том месте, где прежде стоял кивот. Он был необычайно тяжёлым, словно золотой песок. Впоследствии его разделили на несколько долей, и у каждой появился свой хозяин. Пригоршня священного пепла называлась «бетил», что на хананейском языке означает «прах бога». Вы спросите, а при чём здесь хананейский язык? Дело в том, что в те годы он являлся языком межнационального общения, каким в более позднее время стал арамейский. Кто-то поместил свой бетил в шкатулку, кто-то в кожаный мешочек, кто-то завязал в пояс. С этого момента началась новая жизнь кивота, волею судьбы распавшегося на отдельные части. Конечно, многие чудесные свойства были безвозвратно утрачены, но кивот, даже превратившийся в пепел, по-прежнему оберегал людей, которые держали его при себе… Один бетил попал на восток Африки, где правили потомки Соломона и царицы Савской. Благодаря этому Эфиопия успешно противостояла натиску всех внешних врагов, к началу двадцатого века оставшись по сути единственной независимой страной Черного континента. Чего, например, стоит знаменитая битва при Адуа, когда войско Негуса Манелика, вооруженное луками да копьями, разгромило регулярную итальянскую армию. Но после свержения монархии, к чему, вполне возможно, приложил руку и наш многоуважаемый Пётр Фомич Кондаков, наследники императора Хайле Селассие бежали в Америку, прихватив с собой все национальные реликвии… Проследить путь каждого отдельного бетила просто невозможно, но тот, который интересует нас, стал достоянием Александра Македонского, прекрасно понимавшего, с чем он имеет дело. Отсюда его легендарная удачливость и невероятные военные успехи.

– Вот только прожил он недолго, – с тоской глядя в окно, заметил Ваня.

– Обладание бетилом или даже кивотом не гарантирует долгую жизнь. Оно гарантирует успешную жизнь. – Чуть повысив голос, Горемыкин подчеркнул последнюю фразу. – Александр действительно умер рано, но нет, наверное, такого человека, который не мечтал бы оказаться на его месте.

– Кроме Диогена Синопского, – услужливо напомнил Кондаков, пытавшийся реабилитировать себя за оплошность с Японией.

Однако Горемыкину такая медвежья услуга пришлась не по вкусу, а может, он просто не знал легенду о древнегреческом цинике, однажды беспардонно отбрившем великого полководца. Досадливо поморщившись, Горемыкин продолжал:

– После скоропостижной смерти Александра бетил на какое-то время исчезает, а впоследствии появляется в самых разных местах Азии, то у индийского царя Ашоки, то у китайского императора Лю Бана, основавшего династию Хань.

– Так сказать, движется всё дальше и дальше на восток. – Кондаков не прекращал мелкого подхалимажа.

– Именно, – снисходительно кивнул Горемыкин. – В конце концов бетил попадает в Страну восходящего солнца, которая и становится его пристанищем на многие сотни лет. Скорее всего, его доставил туда Тодзима-мори, полулегендарный персонаж «Кодзики» – древнейшей хроники, повествующей о становлении японской государственности. Вначале бетил хранился в пещере на священной горе Цуругидзан и являлся предметом поклонения синтоистов, а после свержения сёгуната был перенесён в императорское святилище Исэ Дзингу, где находился вплоть до начала Второй мировой войны. В случае с Японией результаты благотворного влияния бетила, как говорится, налицо. Сравнительно небольшая и малонаселённая страна дважды отразила вторжение монгольских войск, до этого покоривших Китай, в весьма непростых условиях иностранной экспансии сумела сохранить свою независимость, разгромила царскую Россию, завоевала пол-Азии и на редкость успешно начала войну против Америки.

– Почему же счастье изменило японцам? – не выдержала Людочка, уже позабывшая свою недавнюю обиду.

– Его у них украли. Причём в буквальном смысле. За бетилом давно охотилась фашистская разведка, чему в немалой степени способствовала страсть Гитлера к разным оккультным штучкам. Не исключено, что гонения на евреев были связаны именно с поисками бетила, значительная часть которого по-прежнему оставалась в Европе. Впрочем, это беспрецедентное мероприятие, впоследствии названное холокостом, успехом не увенчалось, и немцы решили выкрасть священный пепел у своих азиатских союзников. Однако их опередил советский разведчик Рихард Зорге, давно заручившийся доверием немецкого посла, без ведома которого подобная акция не могла состояться. В конце сорок первого года, когда немцы уже стояли под Москвой, Зорге передал в центр два очень ценных подарка – сообщение о том, что японцы не намерены начинать военные действия на Дальнем Востоке и победоносную реликвию древних евреев, вернее, частицу того, что от неё осталось. Вследствие этого атака на Пёрл-Харбор стала последним успехом японцев, а битва за Москву – первым триумфом Советской армии.

– Неужто материалист Сталин поверил в волшебные свойства бетила? – удивился Кондаков.

– Деваться-то всё равно было некуда. До этого он пытался остановить немцев и чудотворными иконами, и мощами Тимура… Правда, позднее Сталин охладел к подарку Зорге, приписав все победы зимней кампании исключительно своему военному гению. Лишь осенью сорок второго года, когда судьбы страны решались под Сталинградом, он вновь прибегнул к помощи бетила и с тех пор уже не расставался с ним… Здесь необходимо сделать одну маленькую ремарку. Как правило, среднего человека интересует только его собственное процветание. Что же заставляло товарища Сталина радеть за всю страну? Отнюдь не альтруизм. Просто его личный успех мог реализоваться лишь в рамках успеха всей державы. Лозунг «Государство – это я» в тот период был актуален, как никогда. О нуждах и настроениях народа речь, конечно же, не шла. В случае необходимости война продолжалась бы до последнего человека, способного носить оружие.