Книга Серебряный доспех - Ярослав Хабаров

– Или же дело тут в самой девчонке, - сказал Хазред. - Я не исключаю такой возможности, что она с ним заодно.

– Заодно? Да она перебила его солдат, а потом удрала от нею сломя голову!

– Случается, - медленно проговорил Хазред,- что ты с кем-то заодно, но еще не осознаешь этого.

Гирсу резко тряхнул головой:

– Довольно зауми! Мы хотим ее найти или нет?

– Она побежала к городу, - сказал Хазред. - Есть тут поблизости одни городок, как-то он глупо называется… Хеннгард, Хеингам… Вряд ли там сильно обрадуются чужачке - и, понятное дело, вовсе не придут в восторг от принца-упыря. Но это пока что не наше дело.

– Не пойму я тебя, - проговорил Гирсу. - То ты рвался в погоню за ними, то вдруг останавливаешься и разводить длинные разговоры. Давай просто поймаем этого принца и вытрясем из него ответы на все наши вопросы, вот и все.

– Скажи мне честно, Гирсу, - ответил на это Хазред, - ты действительно хотел бы поймать то существо?

Гирсу пожал плечами:

– Ну, если кто-нибудь забьет ему пасть поленом… то да.

– Если забить ему пасть поленом, он не сможет отвечать на твои вопросы, - указал Хазред.

– Проклятье! - воскликнул Гирсу. - Об этом я как-то не подумал.

Оба рассмеялись, однако их веселый смех сразу оборвался: высокая осока вдруг шевельнулась, раздвинулась, и мелькнула длинная зеленая рука, покрытая коричневато-желтыми пятнами. На первый взгляд могло показаться, что это змея, которая бросилась вперед, куснула воздух и сразу же отпрянула обратно в укрытие.

И тем не менее это была именно рука, похожая на человеческую. И принадлежала она одному из опаснейших созданий, что обитают на болотах, - трясинщику. Скрытный, вспыльчивый, превыше всего он ценил собственный покой и неприкосновенность своего жилища

Пробегавшие мимо существа разбудили его, и он, вооружившись копьем, засел в осоке. Кто бы ни потревожил его сон, этот «кто-то» поплатится жизнью за свое преступное легкомыслие. По глубочайшему убеждению трясинщика, у него не могло быть ни друзей, ни союзников. Всякое другое создание, кроме него самого, неизбежно воспринималось враждебно. Оно желало ему зла, оно намеревалось захватить его собственность.

И следует признать, в своей подозрительности трясинщик не был так уж не прав. Времена наступали жуткие, приходилось постоянно держать ухо востро. Любой, даже тот, кто прежде считался если не другом, то союзником, теперь мог оказаться лютым врагом.

Копье, брошенное трясинщиком, вонзилось в землю и задрожало. Хазред замер, опасливо поглядывая в сторону осоки. В первое мгновение ему показалось, что трясинщик промахнулся, но нет: Гирсу с перекошенным лицом показал другу оцарапанную руку. Копье пролетело совсем близко от троллока и зацепило его лишь чуть-чуть, но этого было достаточно.

Яд. Как и многие обитатели болот, трясинщик никогда не пренебрегал этим оружием змей и пауков. Неизвестно, к каким мастерам яда он обращался - эти существа всегда были окружены величайшим почетом и величайшей тайной, - но его копье, несомненно, было отравлено.

Даже не видя, как посинела царапина, оставленная на плече Гирсу острым наконечником, Хазред мог бы в этом поклясться.

– Проклятье, Хазред, - прохрипел Гирсу, - я, кажется, умираю…

Хазред не ответил. Он помог другу лечь на траву, выдернул из земли копье и, не помня себя от ярости, помчался навстречу врагу.

Из зарослей осоки вылетело еще одно копье. Хазред не успел бы ни отскочить, ни увернуться. Ему попросту повезло - его противник промахнулся. Еще мгновение - и перед трясинщиком возник разъяренный троллок.

Трясинщик слишком хорошо знал, какая участь его ожидает. Последнее, что видел Хазред, прежде чем нанести удар, было искаженное ужасом узкое удлиненное лицо, покрытое желтовато-коричневыми пятнами. Не размахиваясь, Хазред просто нанес удар копьем. Длинный костяной наконечник, напоенный ядом, вонзился в живот существа. Из горла трясинщика вырвался странный хриплый звук, похожий на смешок. Глаза его сразу же остекленели, и он повалился набок. Его длинные пальцы обхватили древко, как будто трясинщик сам пытался воткнуть копье как можно глубже в собственное тело.

По всей округе разнеслась отвратительная кислая вонь. Хазред поскорее выскочил из зарослей осоки. Он не без оснований полагал, что даже запаха будет достаточно, чтобы причинить серьезные неприятности. Когда имеешь дело с ядами, существует одно-единственное правило безопасности: держись от них подальше.

Этому завету и стремился следовать Хазред. Сам он почти не прибегал к ядам. Не хотел рисковать, не обладая достаточными знаниями. На его памяти несколько троллоков ухитрились нанести себе смертельные раны, приготавливая отравленные стрелы отнюдь не самоубийства ради, а для совершенно иной цели.

Гирсу корчился на земле, без стеснения оглашая окрестности громкими жалобными стонами. Хазред окинул друга беглым взглядом.

– Ты сможешь идти?

– Не знаю…

–Прекрати рыдать, как параличная старушка! - рявкнул Хазред.

– Я воин, - сказал Гирсу жалобно. - Воины ненавидят свои слабости.

– Ненавидь свою слабость как-нибудь менее отвратительно.

– Мы не будем продолжать погоню? - спросил Гирсу.

Хазред сел рядом с ним на землю, коснулся его распухшей, как бревно, руки.

– По-твоему, нам следует и дальше преследовать принца-упыря? - поинтересовался он.

– Я стараюсь не обращать внимания на боль и сосредоточиться на деле, - объяснил Гирсу.

– Трясинщик спутал нам все планы, - сказал Хазред со вздохом. - Впрочем, кое-что я все-таки узнал.

– Завидую тебе, - прохрипел Гирсу. - Я узнал только то, что из всего отряда архаалитов осталась какая-то женщина и что принц-упырь, гнусное умертвие, для чего-то гнался за ней, точно влюбленный тролль за Речной Девой.

– Очень смешно.

– Я вовсе не смеюсь.

Хазред покачал головой, отвечая каким-то своим потаенным мыслям. Наконец он произнес:

– Идем.

Он подставил другу плечо и помог тому подняться на ноги. Вместе они заковыляли по болоту, иногда увязая по колено и выше, а подчас даже падая в лужи и барахтаясь в попытках подняться. Оба молчали. Гирсу даже не ругался - сберегал силы.

Поначалу Гирсу считал, что Хазред желает доставить его домой. Это было бы самым простым и логичным решением. Умирающему троллоку лучше расстаться с жизнью на глазах у близких, чтобы они получили возможность приобщиться к его мужеству перед лицом неизбежной кончины.

«Может быть, обо мне сложат песню», - подумал Гирсу.

Очевидно, в полузабытьи он высказал свою мечту вслух, потому что Хазред сердито отозвался:

– Удивительные глупости лезут тебе в голову! Кто же станет слагать песнь о неосторожном болване, который сдуру попал под копье трясинщика? Разумеется, если ты умрешь, я не стану рассказывать дома всех обстоятельств. Для этого мне пришлось бы объяснять, как мы с тобой сваляли дурака. Нет уж. И не надейся.