Книга Мы из будущего - Александр Шевцов

— Дома… Ты их пробеги вначале. — Спирт постучал сапогом по прикладу.

Борман открыл глаза.

— Чего вы его уговариваете, пусть остается. Может, тут ему больше нравится. Пусть Родину защищает.

Чуха поднял глаза к светлеющему, розовому небу.

— Утро-то какое ласковое, доброе. Как глупо так умирать.

— Да закрой же ты пасть, и без тебя тошно.

Над позициями взлетела осветительная ракета. Ее жидкий свет был едва виден в утренних лучах солнца.

Командир взвода Демин встал в полный рост и громко закричал:

— За Родину! За Сталина! В атаку! Ура!!!

На дно окопа полетели недокуренные самокрутки. Солдаты с протяжным воем поднялись в атаку, вразнобой крича жидкое «ура».

В окопе остались только следопыты и Демин. Некоторое время взводный, моргая, смотрел на следопытов, и стало очевидно, что этот девятнадцатилетний мальчишка боится не меньше, чем они. Демин направил на следопытов наган. Его рука дрожала.

— Вперед! Застрелю!

— Бежим! — выдохнул Борман.

Не сговариваясь, следопыты вылезли из окопа и побежали вперед с протяжным криком: «Ааааааааа».

Бежали пригибаясь, держа винтовки наперевес. Рядом бежал Демин. Крики солдат тонули в утренней тишине открытого пространства и казались неуместными, пока не раздалось тяжелое уханье крупнокалиберного пулемета. В несколько секунд мир преобразился. С немецких позиций открыли плотный огонь, засвистели пули, послышались взрывы снарядов.

Взвод залег на землю. Атака захлебывалась. Оказавшийся впереди других следопытов Борман обернулся, чувствуя что-то неладное — ему в спину целился Чуха, залегший метрах в десяти сзади. Они встретились взглядами, Чуха нервно облизнул губы и медленно отвел винтовку в сторону.

Обстрел усиливался. Пули ложились рядом с вжавшимися в землю следопытами. Очевидность того, что атака бессмысленна, росла с каждой секундой. Часть солдат, лежащих впереди, встала и побежала обратно. Многие из них снова падали на землю уже убитыми или ранеными. Спирт и Борман мелкими перебежками тоже побежали в сторону окопа.

Череп пополз назад. Мимо пробежал Демин, на лейтенанте не было фуражки. На мгновение он остановился, обернулся и посмотрел на Черепа. В этот момент Череп увидел, как спину младшего лейтенанта с глухим ударом прошили две крупнокалиберные пули. Демин вздрогнул, опустился на колени и упал на живот рядом с Черепом. Захлебываясь от недостатка воздуха и от боли, лейтенант открыл рот:

— Я не струсил… Ты видел — я не струсил. Больно-то как, мамочка… Мама.

Слабеющей рукой Демин достал из планшета исписанный сложенный лист и протянул его Черепу.

— Передай, пожалуйста, ма…

Демин замолчал, взгляд его застыл, сохранив выражение удивления и страха. Череп схватил листок. Уголок оторвался, оставшийся зажатым пальцами Демина. Череп быстро добрался до окопа. В нем уже были Борман, Спирт и Нина.

Неожиданно раздались истошные крики Чухи, залегшего в воронке в пятнадцати метрах от траншеи:

— Помогите! Пацаны! Умоляю, помогите! Меня же убьют.

Нина перевалилась через бруствер окопа и поползла к паникеру.

Плотность огня возрастала. Борман, высунувшийся из окопа, закричал ей:

— Дура, вернись, убьют же… Нина, стойте!

Спирт посоветовал:

— Ты голову-то убери, а то пуля в башка попадет.

— Нина, вернись, я прошу тебя! — продолжал кричать Борман.

Череп, тяжело дыша, уставился немигающим взглядом на письмо Демина с оторванным уголком.

Пулеметная очередь пробежала по брустверу, подняв пыль рядом с головой Бормана. Он быстро опустился на дно окопа.

* * *

Чуха затравленно смотрел на медсестру. Нина, не заметив видимых повреждений, перевернула Чуху на спину:

— Куда ранило?! Миленький, не волнуйся, сейчас перевяжем.

Чуха молча смотрел прямо в глаза Нине, которая склонилась над ним. Невольно он вспомнил, что именно такой оттенок голубого цвета он безуспешно искал, когда рисовал глаза ангела в работе, посвященной окончанию художественной школы. Под этим взглядом страх таял, и его сердце наполнялось любовью с горькой примесью стыда за свое малодушие.

— Вы не ранены, — не без укора сказала Нина.

Чуха отвел взгляд в сторону. По его щеке соскользнула слеза.

Рядом раздался взрыв. Нина машинально прикрыла собой солдата от летящих комьев земли. Затем села рядом, встряхивая с волос песок и пыль.

— Надо выбираться отсюда.

Волна страха снова накатила на Чуху.

— Я не могу.

— Миленький, ну давай, не бойся. Давай вместе.

Не дожидаясь ответа, Нина взяла его за руку и потянула за собой к краю воронки.

* * *

Нина с Чухой перекатились через бруствер и упали в окоп. Тут же подбежал Борман и помог запыхавшейся девушке подняться.

— Я думала, он ранен. Ладно, мальчики, побегу дальше, работы много.

Медсестра быстро прошла дальше по окопу, и следопыты снова остались одни. Чуха затравленно смотрел на товарищей. Сквозь запах пороха и гари все явственней ощущался запах человеческих фекалий.

— Что-то дерьмом запахло, — принюхался Череп.

— Теперь я знаю, зачем солдату сапоги: чтобы говно из него не вытекало. — Спирт похлопал Чуху по плечу и добавил: — Что, «адреналин стекал в ботинки»?

В ответ никто не рассмеялся. Раздался особо сильный взрыв. Следопыты невольно выглянули. Воронка, в которой прятался Чуха, стала еще шире, в нее медленно опускалась поднятая взрывом пыль. Чуха позеленел и, шатаясь, побежал в сторону медсанбата.

Череп опустил взгляд на письмо лейтенанта, которое продолжал держать в руке. Неожиданно он сказал:

— Передам. Обязательно передам…

— Я войну по-другому представлял. А оказалось — сплошная антисанитария и дерьмо… — Спирт сплюнул.

* * *

Откинув грязный брезент в сторону, Чуха осторожно вошел в палатку медсанбата. Матерчатая перегородка делила ее на две части: приемную и палату, в которой лежали раненые. У входа в палату на ящике от снарядов сидела Нина и ловко сматывала в мотки стираные бинты. Пахло лекарствами, кровью и немытыми человеческими телами.

Чуха нервно оглянулся, кроме него и медсестры в приемной никого не было.

— Нина, вы знаете, у меня, похоже, пищевое отравление… У вас от живота ничего нет?

— Вы не обижайтесь, но это не отравление, у вас просто очень чувствительная нервная система. — Девушка вежливо, с пониманием улыбнулась.

— Как это верно вы подметили. Я, знаете, ведь художник. Вернее, до войны им был. Натура творческая, и…