Книга Против лома нет приема - Леонид Влодавец

— Вообще-то спал, — кивнула Надька, — но если тихо, то посмотреть можно.

И они пошли смотреть на Алешку, а Юрка тем временем выполнял Надеждины инструкции насчет цветочков, шампанского, торта и конфет. Когда Таран вернулся в Надькину комнату, физиономия жены выглядела очень уныло. Нет, все-таки предчувствие Юрку не обмануло.

— А нельзя, чтоб кто-то другой съездил? — услышал Таран погрустневший Надин голосок.

— Нет, Надюша, нельзя, — покачал головой Птицын. — Нужен именно он, и никто другой. Я еще утром ничего подобного не планировал, но ситуация изменилась, и приходится этот вопрос решать быстро.

— Мне надо ехать куда-то? — спросил Юрка.

— Так точно. Отпуск твой на время прерывается. Съездишь — отпущу на целую неделю. Надевай кроссовки, целуй супругу, помаши Лешке ручкой — и пошли. Подробности попозже.

— Ну что, — вздохнул Таран, посмотрев Надьке в глаза, где вообще-то поблескивали слезинки, — догуляем позже? Разве плохо неделю побалдеть вместо четырех дней? Точно?!

И поцеловал шмыгающее носиком существо в губки.

— Не балуйся там, осторожнее… Ладно? — попросила Надька, сделав очень вымученную улыбочку в своем старом стиле «рот до ушей, хоть завязочки пришей».

— Он постарается, — заверил Генрих, и Таран отчего-то вспомнил старый фильм «Ко мне, Мухтар!», снятый задолго до Юркиного рождения. Там милиционер, которого играл Юрий Никулин, все время говорил так про свою собаку.

Еще раз поцеловав Надьку, Таран всунул ноги в кроссовки, надел куртку и вышел следом за Птицыным. Через дверь до него долетел приглушенный всхлип, на сердце кошки заскребли. Была бы Надька дурой несведущей, так, поди-ка, не ревела бы и не переживала так сильно.

Во дворе Птицын усадил Тарана в свою «Шкоду-Фелицию» и сказал, запуская двигатель:

— Извини, конечно, что помешал твоему счастью, но действительно послать больше некого. Точнее, конечно, послать можно кого угодно, но лучше, чем у тебя, не выйдет. Помнишь свою зимнюю командировку?

Юрка только хмыкнул. Ту поездочку со всеми приколами он через сто лет не забудет! Вслух он не стал выражать эмоций:

— Помню, конечно. Опять надо в Москву ехать?

— Да. И примерно по тому же адресу. Помнишь девушку Аню, у которой ты почти случайно обнаружил нужные нам компакты?

— Не забыл. Вы еще очень ругались на меня за то, что я их у нее взял, а не стал делать так, как по инструкции.

— Это дело прошлое. Компакты оказались те самые, и слава богу. Более того, как теперь оказалось, твое знакомство с Аней может сыграть большую и положительную роль.

— Как это?

— А так. Не буду объяснять, отчего и почему, но Ане грозит очень серьезная опасность, об источнике которой она не подозревает. И твоя задача — помочь ей избежать этой опасности.

— Там что, в Москве, не могут сами к ней прийти и сказать? — удивился Юрка.

— Зачем странные вопросы задавать, Юрик? — поморщился Птицын. — Наверно, если б могли, то не стали бы обращаться к нам, а мы бы не стали забирать тебя от Надежды. В Москве тебе все объяснят подробнее.

— Мы сейчас в часть едем? — спросил Таран, когда машина устремилась по направлению от центра города.

— Нет, — мотнул головой Птицын, — на аэродром.

— А билеты?

— Военным бортом полетишь. Там тебя встретят. Спросят: «Вы от Генриха?» Ответишь: «Нет, я от Вальдемара!» Запомнить просто. Дальше поступаешь в распоряжение тех, с кем будешь работать. Подчиняться им будешь так, как мне. То есть беспрекословно. Я за тебя поручился.

— А что конкретно делать, неизвестно? — спросил Юрка, почти не надеясь на ответ.

— В общих чертах известно. Приедешь, сообщишь ей о том, что дело с Павлом Степановичем получило неожиданное продолжение и теперь ей надо поехать с тобой в безопасное место. После того как она согласится, отвезешь ее туда, куда тебе укажут те, московские. Сразу после этого они тебя отправят обратно. Заедешь в часть, доложишь об исполнении и вернешься к Надьке под бочок. После этого гуляй до следующего понедельника, и на сей раз голову даю на отсечение! — никаких вводных не будет.

— Генрих Михалыч, — спросил Юрка, — а если она, допустим, не поверит и не захочет со мной ехать?

— Убеждай, дорогой, убеждай! Думай головой. Ты эту девчонку знаешь, а не я. Ты вообще-то можешь и не сразу рассказать ей об опасности, которая ей угрожает. Можешь просто покататься пригласить для начала.

— На чем?

— На машине, естественно. Права у тебя с собой?

— Ага. — Юрка порылся во внутреннем кармане куртки. — Я всегда все документы с собой таскаю, как положено.

— Правильно. Хотя, если б ты права забыл, тебе бы там на месте могли бы новые сделать за часок-другой. Машину и доверенность на нее получишь на месте. Ты, помнится, тогда на красной «девятке» катался? Вот и сейчас получишь такую же. С московским номером, но на сей раз вполне законную.

Таран только хмыкнул, припомнив, что та «девятка», на которой он зимой ездил, до сих пор лежит небось на дне лесного озера на кордоне ‘12, рядом с бандитским джипом, загруженным косточками тех, кого они с Лизкой постреляли и спровадили в прорубь.

— Давно не спрашивал, Генрих Михалыч, как у вас Лизка поживает? — спросил Таран.

— Нормально. Седьмой класс заканчивает, отъелась, кудряшками обзавелась. Конечно, скучновато ей с малышней, все-таки шестнадцатый пошел, но старается. И головешка у нее умненькая, все, что надо, вспомнила, а что не надо — забыла. За язык ее, во всяком случае, не боюсь. Папой меня стала звать, правда, чаще с прибавкой «Гена». Ну, «папа Гена» так «папа Гена», я не в претензии. Да, у нас же прибавление намедни было! Муська разродилась: аж пять котят принесла. И все — чисто-рыжие.

Машина уже свернула на бетонку, ведущую к военному аэродрому. Наверное, тому самому, откуда Трехпалый зимой вбирался вывозить своего дорогого друга Магомада, а также его любимых племянниц, Патимат и Асият. Где-то они теперь, какой Аллах об этом знает? Впрочем, от того, что Юрка не имел этих сведений в своей личной башке, он ничуть не страдал. Птицын и так позволил ему знать слишком много.

«Фелиция» докатила до КПП аэродрома, остановилась у шлагбаума. Из кирпичной будки вышел офицер, который подошел к машине, заглянул в окошко и приятельски улыбнулся Генриху:

— Докладываю: через десять минут выруливаем! С восьмой стоянки.

— Садись, Егор, проводишь. А то я в ваших стоянках заплутаю.

— Для того и прибыл.

Егор требовательно махнул рукой дневальному: мол, поднимай бревно! — и сел на заднее сиденье. Машина въехала за шлагбаум, попетляла немного по обсаженным деревьями дорожкам, а затем через еще одни ворота, которые открыли по первому требованию сопровождающего, выкатила на край летного поля. Еще через пару минут она притормозила около небольшого потертого «Ан-26», стоявшего с закрытой аппарелью и работающими винтами. Около него прохаживались два солдата с автоматами.