Книга Кровь и честь - Андрей Ерпылев

— Забирай, — кивнул он. — И автомат, и патроны… И гранату, вот, возьми, — протянул он одну из двух трофейных «ананасок». — Хорошо стреляешь хоть?

Максимов неопределенно пожал плечами, и поручик отметил про себя, что двигаться нужно как можно быстрее — надежд на долгую задержку погони у камней становилось все меньше…

— А штыка моего нет, случайно? — крикнул вслед уходящим солдат, устраиваясь за камнем, и Александр вспомнил несуразно широкий, блестящий нож с пластиковой рукоятью, обнаруженный у убитого часового. Повертев его тогда в руках, он решил не брать это смахивающее на латиноамериканское мачете страшилище. А вот теперь припоминалось крепление на рукояти, для мачете бывшее совсем ни к чему…

— Нет, не было! — Зачем зря расстраивать бедолагу: все равно — нож это или штык — он сейчас недосягаем.

— Жаль, — донеслось от камней. — Ну, прощайте!

— Прощай, — вполголоса ответил офицер и, не оборачиваясь, зашагал в гору, таща вяло передвигающего ноги фон Миндена и подгоняя поминутно озирающегося Линевича, ставшего вдруг чрезвычайно шустрым.

Не обернулся он даже тогда, когда за спиной ударили первые выстрелы…

* * *

«Вот и все, Вадька, — думал Вадим, обустраивая позицию и не забывая при этом время от времени бросать взгляд вниз, откуда, пока еще крошечные, приближались фигурки преследователей. — Вот и все…»

Он разложил поудобнее рожки к своему «АКСМу», полученную напоследок от спятившего лейтенанта гранату — марка была незнакома, но от хорошо известной еще по школьному «энвэпэ» «лимонки» «Ф-1» эта «дура» отличалась мало, разве что была потяжелее. Про штык-нож он вспомнил чисто автоматически — вряд ли дело дошло бы до штыкового боя, — просто жутко не хотелось оставаться одному, и он старался затянуть прощание подольше.

Ему еще ни разу не доводилось стрелять в живых людей, и он старался себя убедить, что постепенно укрупняющиеся фигурки, видимые все четче и четче, не более чем мишени, по которым он научился сносно, «на троечку» попадать еще в учебке. Тогда ему сильно помогло воображение: несложно было представить, что мишень — старший сержант Лызогуб, за подхалимаж перед начальством прозванный Лизогузом, гроза и ужас всех первогодков, достойный предшественник Перепелицы.

«Неужели все украинцы такие, как эти двое? — подумал Вадик. — Нет, есть же среди них хорошие, достойные люди… И много, наверное…»

А преследователи казались уже не муравьями, а тараканами… Скоро, уже скоро.

Тоскливо заныло в животе, и Максимов ни к селу ни к городу вспомнил, что позабыл оправиться: бывалые солдаты говорили, что это перед боем — первое дело. Не дай бог, пуля попадет в живот… Но не вылезать же из облюбованного укрытия на глазах противника, демаскируя себя при этом?

«Ничего! — зло подумал Вадик. — Начнут над головой пули свистеть — и по большому, и по малому схожу разом. Прямо в штаны, как в детстве…»

Никаких таких детских грехов он за собой не помнил — рос аккуратным мальчиком, но надо же взбодрить себя! Хотя бы непристойностью.

«Чуть не забыл!..»

Вадик суетливо выколупнул из одного магазина патрон и сунул в нагрудный карман. Последний, для себя. Нет, разумом он все равно не верил, что все это взаправду и что придется когда-нибудь достать этот патрон, вставить в опустевший магазин, передернуть затвор… Он видел такое в старом фильме про войну. Действие это будило в душе надежду: в том фильме последний патрон бойцу так и не понадобился — подоспела помощь.

«Размечтался! — решительно отогнал надежду прочь солдат. — Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете… Сказки!..»

Он вздохнул, слился, как учил инструктор в учебке, в единое целое с оружием и поймал ближайшую фигурку в прицел…

5

Шапка и в самом деле оказалась максимовской — а откуда здесь могла взяться иная? Вон, и фамилия вытравлена хлорочкой на подкладке: «Максимов В. Н., в/ч…» Аккуратный парнишка — буковка к буковке, не то что у других — вкривь-вкось, тяп-ляп… И как это он не попадал до сих пор в поле пристального взгляда взводного? И образование опять же… Не деревня какая-нибудь… Эх, надо было раньше приметить, может, и не случилось бы всего этого…

Александр, держась одной рукой за самодельную веревку — он шел первым, как и подобает в таких случаях, — сунул «афганку» за ремень и сполз чуть-чуть вниз, не забывая шарить в непроглядной черноте под собой лучом фонарика.

— Спускаться, товарищ лейтенант?

Перепелица все никак не мог отклеиться от относительно ровной поверхности. Наверное, рассчитывал на то, что командир махнет рукой и заявит: «Да ладно там, пустое! Черт с этим Максимовым!..» Размечтался!

— Давай, Перепелица, помаленьку! И страхуй тех, кто над тобой. Но все хором не лезьте — трос может не выдержать. Я спущусь вниз, дерну, ты передашь следующему. Чтобы больше двух человек разом на весу не было! Понял?

— Понял…

Осторожно пропуская через ладонь веревку (лихо соскользнуть вниз и не получилось бы — узел на узле), офицер сползал по крутому гладкому склону до тех пор, пока подошвы не наткнулись на преграду, а свет фонаря не позволил убедиться в том, что это не какой-то каменный выступ, а вожделенное дно. А заодно и в том, что здесь не валяется бездыханное тело хозяина только что подобранной шапки.

«А парень-то в рубашке родился! — лейтенант обшарил лучом все вокруг. — Живой, чертяка! Здоровый или нет — еще вопрос, но то, что самостоятельно убраться отсюда смог — уже вселяет надежду. Здоровый, конечно: куда бы он делся со сломанной рукой или ногой? Сидел бы тут да скулил. Нет, он выход отправился искать — молодец!»

Бежецкий дернул за веревку, и пару минут спустя, чуть ли не ему на голову, раскорякой сполз Перепелица.

Вся группа собралась внизу через десять минут. Бойцы сопели, перешептывались — большинству было впервой такое экстремальное действо. Александр мимолетно пожалел, что прихватил с собой снайпера Емельянова с его «СВД» — толку от этого оружия в пещере не было никакого, но, подумав, махнул рукой. Слава богу, гранатомет не сподобился захватить!

— Вводная такая… — Направив луч фонаря вверх, чтобы он, отражаясь от свода пещеры, создавал рассеянное освещение, офицер собрал бойцов вокруг себя: в косых отсветах их лица казались застывшими масками. — Максимов скорее всего при падении не пострадал… Или пострадал, но не критично, — опередил он возможные вопросы и догадки. — Двигаться может самостоятельно. Предположительно, он отправился искать выход отсюда, чтобы выйти к заставе снаружи…

— А почему тогда не вышел? — не выдержал один из бойцов.

— Неизвестно, — отрезал лейтенант. — Может быть, ход уходит дальше, в глубь горы, или не имеет выхода на поверхность вообще…

Он тут же пожалел, что так сказал: солдаты начали обеспокоенно переглядываться.

— А может быть, — как ни в чем не бывало продолжил Александр, — выход всего лишь расположен где-нибудь в отдалении. Честно говоря, — добавил он, — я уверен, что эта штольня проточена водой. А куда может деться водяной поток? Только наружу!