Книга Океаны Айдена - Михаил Ахманов

Память Одинцова ожила. Тренировочный зал в Баргузине, блеск снега за окном, блеск сабель на помосте и молодой лейтенант, упрямо называвший его полковником… Ртищев! Любимый ученик! Как он тут оказался? Не в Айдене вообще, а здесь, на острове у Зеленого Потока?

Одинцов коснулся щеки Грида… Нет, уже не Грида! Костя Ртищев лежал перед ним на песке под холодным светом Баста — и умирал!

— Костя, Я здесь. Чувствуешь мою руку? Слышишь меня?

— Слышу… слышу, Георгий Леонидович… Но темнота… не вижу ничего… и ничего не чувствую, кроме боли… — Теперь в его хриплом голосе была заметна неподдельная радость. — Я пришел за вами… следом за вами… Шахов сказал… попали в беду… надо выручить… я согласился…

Горло у Одинцова перехватило, на глаза навернулись слезы. Через неведомую бездну пространства и времени ученик пришел за своим учителем!

Костя торопливо продолжал говорить. В пробитом горле булькало и свистело.

— Вы не вернулись… так долго, и не вернулись… В Баргузине не знают, что думать. Виролайнен… он пытался много раз… пытался дотянуться до вас, помочь… безрезультатно… Что… что случилось?

— Почему он переслал тебя в это тело? — вопросом на вопрос ответил Одинцов. — В тело умирающего?

— Умирающего? А! Тогда понятно… Я испытал шок и чуть не соскользнул… чуть не ушел отсюда… Но Виролайнен… он был уверен, что я окажусь где-то рядом с вами… надо было лишь позвать… — На мгновение Ртищев смолк, то ли размышляя, то ли собираясь с силами. — Боль… Я вытерплю, Георгий Леонидович, вытерплю. Главное, мы можем поговорить, пока этот человек жив… Только боль… такая боль… Воды…

Одинцов снова наклонил край кожаного мешка над его губами. Костя глотнул.

— Боль ничего не значит… ничего… Я вернусь… вернусь в свое настоящее тело, и боли не будет… — Он шептал и шептал, словно читая заклинания. — Нужно, чтобы вы знали… У Виролайнена теперь есть способ… способ послать испытателя туда, где вы… в тело ближайшего человека… вы — как якорь в этом мире… — Ртищев сглотнул. — Ведь этот мир… огромный мир… похожий на Землю… Так, Георгий Леонидович?

«Ну и умелец Виролайнен! — мелькнуло у Одинцова в голове. — Своего добьется, не мытьем, так катаньем!»

На губах Ртищева, на обезьяньем лице Грида, блуждала странная улыбка.

— Огромный… мир… — медленно повторил он, уставившись незрячими глазами в нависающее над ним крыло.

— Да, Костя. Этот мир огромен, не меньше Земли, и полон чудес. Жаль, что ты его не видишь. Все тут есть — то, что у нас было, и, возможно, то, что будет.

— Полон чудес… Поэтому вы не хотите возвращаться?

— Нет, не только поэтому. Во всяком случае, чудеса не главное. Я отправился сюда на пять минут, а пробыл восемь месяцев… Теперь у меня есть тут дела, есть близкие люди, и я не могу их покинуть. Не могу и не хочу. — Подумав о раненой ноге, о пожаре, что бушевал в его крови, Одинцов добавил: — Может быть, я вернусь… вернусь, если не будет иного выхода… если так сложатся обстоятельства…

— Понимаю, — прохрипел Ртищев, — я понимаю, Георгий Леонидович. Но что мне сказать генералу? Что сказать Виролайнену?

— Скажи, пусть оставят меня в покое, — твердо произнес Одинцов. — Пусть не мешают! Я нахожусь в отличном теле, в здравом уме и твердой памяти. И я могу вернуться без их помощи — в любой момент, когда сочту необходимым!

— Передам… я передам, что вы… — Тело Грида мучительно изогнулось, и из горла хлынул поток темной крови. — Боль… какая боль… — невнятно пробормотал Ртищев. — Но я постараюсь еще выдержать… постараюсь… — Вдруг на его лице появилось тревожное выражение, странно исказившее грубые черты трога. — Георгий Леонидович… полковник… Почему… умирает… этот… человек? Был… бой?.. Вы… Вы в порядке?

— Случилась мелкая стычка, и моему напарнику не повезло, — голос Одинцова был ровен и спокоен. — Но я в порядке, в полном порядке, а вот о тебе этого не скажешь. Ты должен уйти, Костя. Если ты умрешь… если умрет тело твоего носителя, твоя гибель тоже неизбежна. Ты ведь знаешь, что случилось с Черновым и другими ребятами.

— Знаю… знаю и сейчас уйду. Но так хотелось бы взглянуть… увидеть этот мир… хотя бы раз… хотя бы на мгновение…

Преодолевая собственную немощь, Одинцов схватил за плечи легкое тело трога, вытащил из-под крыла и положил его голову себе на колени.

— Смотри, Костя! Смотри же! Постарайся разглядеть! — Он говорил торопливо, поглаживая ладонями мохнатую голову, словно передавая умирающему часть своей жизненной силы. — Над нами черно-фиолетовое небо и звезды, тысячи ярких звезд! Луна… Огромная, серебристая, больше, чем у нас! Она стоит над самым горизонтом… над океаном… таким океаном, какого нет на Земле! И завтра я поплыву туда… Ты видишь?..

— Да, полковник… — Черные губы дрогнули в улыбке. — Я вижу, вижу… Спасибо вам… Я… я ухожу.

Внезапно он напрягся, что-то зашептал, и через секунду поникшая голова скатилась с колен Одинцова. Наклонившись, тот посмотрел на мертвеца и быстрым движением ладони опустил веки на незрячие глаза. Потом пробормотал:

— Просто… как просто! Погрузился, вынырнул… Здесь, и через мгновение — Там…

Глава 4 Баргузин

Запись, надиктованную Ртищевым, они прослушали трижды в полной тишине. Гурзо допрашивала его под гипнозом, и лейтенант воспроизвел события с документальной точностью: свои слова и ощущения, слова Одинцова, плеск воды, ночной пейзаж, звездное небо, океан, луна… Поразительная история! Пожалуй, не Одинцова, а Ртищева нужно считать первопроходцем, думал Шахов, ведь он не только отправился Туда, но и вернулся Обратно. Любое погружение имело смысл, если возвратившийся мог что-то рассказать, и сейчас рассказчиком был Ртищев. Не Одинцов. Одинцов мог вернуться, но, как подозревалось прежде, не хотел. Даже потребовал, чтобы его оставили в покое.

Протянув руку, генерал выключил магнитофон. Потом произнес:

— Не повезло лейтенанту. Очутиться в теле умирающего… Вы, Хейно Эмильевич, могли бы что-то получше подобрать!

Старый академик раздраженно фыркнул:

— Я ничего не подбираю! Я объяснял вам десять раз свою методику! Испытатель переносится в тело существа, дистанционно близкого к Одинцову… самого близкого! А в данном случае при Одинцове единственный спутник, и торчат они на каком-то островке посреди океана… Хорошо еще, что подвернулся этот тип!

Гурзо примирительно коснулась запястья старика:

— Хейно Эмильевич, Сергей Борисович, не будем спорить. Думаю, нам повезло, что кто-то оказался рядом с Одинцовым. Мы ведь не знали, в каких он находится обстоятельствах.

— И теперь знаем немногим больше, — с недовольным видом заметил Шахов. — Информатор почти покойник, время плохое — ночь, темнота, и боль мешает восприятию… Мало сведений, очень мало!

— Ну, не скажите! — возразила психолог и принялась копаться в лежавшей на коленях папке. — Выслушав Ртищева в первый раз, я составила перечни… где же они?.. а, вот!.. списки известного и неизвестного. Первый довольно обширен.