Книга Вуаль лжи - Джери Уэстерсон

— В жизни о них не слыхал.

— Вы не один такой.

— А вам-то откуда все это известно?

— Я, пожалуй, присяду?

Он предложил ей единственное кресло, сам же устроился на краешке топчана.

Филиппа церемонно сложила руки на коленях, причем не торопясь, словно от нее требовалось обязательное соблюдение правил этикета, как и где садиться, как держать руки… Наконец она подняла голову.

— Полгода назад Николас вернулся из долгой поездки на континент. По его возвращении я поняла, что он совершенно переменился. Стал дерганым, пугливым. О, я знаю, что за слухи о нем ходят. Он-де никогда не покидает дом, кроме как ради деловых поездок. Николас всегда настороженно относился к малознакомым людям. Однако здесь было нечто иное. Он сам стал иным. Я умоляла рассказать, что его гложет, но тщетно. Вскоре он распорядился навесить замки на все двери, и только я да еще Адам Бектон имели второй комплект ключей, причем нам полагалось запирать за собой каждую дверь, через которую мы проходили.

— Адам Бектон? Кастелян?

— Да. Вы его видели.

Криспин нахмурился:

— Хм-м. Бектон… Прошу вас, продолжайте.

— Вообще-то мне мало, что есть добавить. Николас все же поведал мне про мандилион — именно так он называл эту вещь, и еще он сказал, что держит ее в нашем доме. Так вот, я хочу от нее избавиться.

— Но почему вы ее так боитесь? Вашего мужа попросту обманули. Знаете, поддельных реликвий развелось так много.

Филиппа покачала головой:

— Нет-нет. Это не подделка. И она очень опасна.

— Как так?

— Она… действует на людей.

— Что значит «действует»?

— Я прошу! Пожалуйста, избавьте меня от этой вещи! Я вам заплачу!

Филиппа вскочила на ноги и принялась суетливо рыться в денежном мешочке. Криспин бесстрастно наблюдал, не вмешиваясь, как она высыпает горсть монет на стол — целую горсть! — такого количества денег он уже давно не видел. Филиппа сгребла монеты в ладони и протянула руки в сторону Криспина как подношение.

— Возьмите! И с меня спадет это проклятие!

Криспин упорно отмалчивался, и тогда на лице женщины отразился гнев.

— Вам нужны деньги, и я их вам предлагаю. Так берите же! И сделайте то, о чем я вас просила. Или вы так богаты, что можете позволить себе отказать вдове Уолкота?

Слова разбередили незаживающую рану, от которой вечно страдала гордость Криспина. Он прыгнул вперед, схватил Филиппу за руку, и монеты звонко просыпались на стол, покатились по полу. Он лишь сильнее сжал пальцы.

— Я работаю только на себя. И делаю то, что мне нравится — и когда нравится. Не собираюсь быть на побегушках у лживой развратной дамочки, которая норовит забить мне голову соломой и вздором насчет каких-то там проклятых реликвий. Мне все равно, насколько вы богаты. От вас попахивает кровью, которая в следующий раз может оказаться моей.

Страх на ее лице уступил место чему-то исступленному и не от мира сего. Она посмотрела на побелевшие пальцы Криспина, сжавшие ее запястье.

— Вы делаете мне больно.

Криспин недовольно хмыкнул, однако руку отпустил, вернее, даже оттолкнул в сторону.

— Все, разговор окончен. Забирайте свои деньги — и скатертью дорожка.

Филиппа часто-часто заморгала, поджала алые губы, и они налились темной краской.

— Так вы отказываетесь помочь?

— А с какой стати? Вы пожаловали ко мне со смехотворной байкой и лишь затем, чтобы скрыть собственную распущенность. Я не желаю попусту терять свое время. Всего хорошего.

— Но я не могу идти к шерифу.

— Это не мое дело. Еще раз, миледи: всего вам хорошего.

Она вздернула подбородок и сгребла монеты со стола. Криспин помог поднять те, что оказались на полу, и ловко поместил беглянок в денежный мешочек Филиппы. Женщина не проронила ни слова, сердито прошла к выходу, резко распахнула дверь и была такова.

Криспин еще несколько мгновений стоял в задумчивости, разглядывая откинутую дверную створку.

— Есть хочу, — наконец решил он.

Он сидел возле очага в «Чертополохе» и рассеянно следил за лестницей, что вела к двери, за которой не так давно состоялось свидание Филиппы Уолкот. Заказанная им густая похлебка была вполне сносной и могла бы показаться даже вкусной, если бы Криспина не одолевали думы, вращавшиеся вокруг загадочной личности ее смуглого возлюбленного. Собрав краюхой ржаного хлеба остатки супа, он рыгнул и, отняв голову от миски, вдруг увидел знакомую физиономию. Этот человек, судя по всему, не отличался наблюдательностью.

Рыжий паренек пробирался в толпе, ежесекундно извиняясь. Чего не видели завсегдатаи кабачка, так это крошечного ножа, которым он проворно срезал кошели с поясов — один за другим. И напрасно, что не видели: зрелище было поистине удивительным, и Криспин помимо своей воли восхитился такой ловкостью, хотя и начинал испытывать раздражение. Мальчишка вьюном проскользнул сквозь ряды сидящих и шмыгнул за дверь.

Криспин нагнал его на улице и цапнул сзади за капюшон.

— Джек Такер.

Воришка извернулся и…

— Хозяин! А вы что здесь делаете?!

— Я работаю. Да и ты тоже, как я смотрю.

— Ч-что? Я? — Джек спрятал руки за спину, словно они могли послужить уликой. — Нет, я бросил свое негодное ремесло, когда вы спасли меня из лап шерифа, помните? И теперь больше жизни хочу услужить вам.

— А я тебе сто раз повторял, что слуги мне не надобны.

— Ну-у, мастер Криспин, такой видный мужчина, как вы, не может обходиться без слуги!

— В таком случае почему ты не сидишь дома?

— Просто вышел прогуляться. Подышать воздухом.

— Далеко же завела тебя прогулка.

Джек ухмыльнулся, и весь его характер словно выплеснулся наружу, на физиономию пройдохи-сорванца: нос пуговкой, рыжие вихры и обильные веснушки, осыпавшие щеки и лоб.

— Тут дышится полегче, чем у нас на Шамблз, — рассудительно ответил он.

— Сдавай улов.

Криспин протянул к нему ладонь. Джек застенчиво подергал себя за подол туники.

— Ох, хозяин, вы меня обижаете. Честное слово. Я ведь обещал…

Криспин сунул руку в шнуровку на груди Джека и извлек из-за пазухи несколько кошелей. Целых три штуки.

— Тогда объясни, откуда вот это взялось.

Джек уставился в землю.

— Сэр, просто такая привычка… она как привяжется… И еще я знаю, что вы поиздержались. Вот и решил чуть-чуть помочь…

Криспин положил руку ему на плечо. Мальчик поначалу испуганно дернулся, но потом присмирел от незлых, спокойных слов.