Книга Карточный домик - Элен Кэнди

Кое-как она добралась до кожаного кресла, стоявшего напротив справочной, и села.

Закрыв лицо ладонями, она представила себя на месте Милы.

Что за черт? Зачем я это делаю? Да какая разница, как я поступаю! Мне просто нужно знать, мне просто нужно видеть, как Джим к ней относится. Вдруг он лжет мне? — пыталась поговорить со своим внутренним голосом Бритни. Но он молчал, молчал так же, как и ее совесть.

Она выпрямилась, сделала глубокий вдох и встала с кресла. Только она хотела спросить, в какой палате лежит Мила Лагадан, как услышала за спиной разговор и замерла на месте.

— Доктор Манрес, миссис Лагадан положили в «4 G». Кстати, к ней пришел муж, — обратилась медсестра к мужчине в голубом халате.

— Хорошо, я скоро буду, — ответил он и подошел к справочной, бросив на Бритни заинтересованный взгляд. — Вам помочь? — спросил он у нее.

— Нет, спасибо! — отказалась Бритни и улыбнулась.

— Вы уже знаете, в какой палате ваш родственник?

— Уже знаю, — ответила она, продолжая сиять довольной улыбкой. — До свидания, — бросила она на прощание. Почему-то Бритни была уверена, что больше никогда в жизни не увидит этого дотошного испанца, и направилась к корпусу «G».

— Не забудьте взять накидку на проходной! — крикнул ей доктор Манрес и убрал руки в карманы халата. — Странные глаза у этой женщины, — шепнул он регистраторше из справочной.

— А что странного? — удивилась та и поднялась над стойкой, заваленной бумагами.

— Не знаю, растерянные такие. Чувство безысходности, страх…

— Может, родственник тяжело болен, — предположила регистраторша.

— Все возможно. — Врач отвел от быстро удалявшейся Бритни взгляд. — Дай-ка мне лучше историю болезни Милы Лагадан!

Глядя на свое отражение в зеркалах, которыми была обита вся кабинка лифта — исключение составлял только пол, устланный серым линолеумом, — Бритни пыталась разобраться в себе. Ее обрадовало, что в лифте она одна и поэтому у нее есть немного времени вызвать свой внутренний голос на беседу.

Бритни спросила себя: искренне ли она верит, что Джим Лагадан по-настоящему любит ее? Что его интересует не только интимная близость, острые ощущения, а сама Бритни? Что его интересует ее мнение, желания, чувства? Или это лишь ширма? Или он любит только самого себя?

Она не могла найти ответ на эти вопросы. Ей хотелось верить, что она любима и желанна. Но тогда почему полгода назад, когда она попала в больницу из-за перелома лодыжки, Джим ни разу не пришел навестить ее. Он высылал ей только цветы — без подписей, без открыток. Она, конечно, знала, от кого эти букеты, они были ей приятны, но все же хотела увидеть самого Джима, почувствовать тепло его губ и объятий, а вместо этого у нее на тумбочке стояли колючие розы — это все, чем мог тогда порадовать свою любовницу Джим Лагадан.

Двери лифта разъехались в разные стороны и некоторое время оставались открытыми. А Бритни все стояла у зеркала и думала, что она никому не нужна в этом мире.

Выйдя из лифта, она прошла через проходную, захватила белую накидку и бахилы, потом спустилась по лестнице на этаж ниже, пересекла зимний сад и оказалась в нужном ей корпусе «G». Она боялась только одного: столкнуться с Джимом и Милой. И поэтому осторожно, присматриваясь издалека к каждому прогуливающемуся по коридору пациенту, она неспешно передвигалась к палате номер «4».

Острые шпильки прорвали бахилы и предательски зацокали в самый неподходящий момент, когда Бритни Пэм подкралась к открытым дверям палаты Милы Лагадан.

Затаив дыхание, она прислушалась к разговору.

— Ты рад? — послышался голос Милы.

Чему рад? — не поняла Бритни. Тому, что его любимая женушка в больнице и у него вагон времени на развлечения с любовницей? А может, это слова упрека? Нет, Мила сказала «ты рад?» очень нежно и ласково. О чем же речь?

В палате раздались шаги. Видимо, Джим подошел к открытому окну.

Бритни сразу решила, что окно открыто. Уж больно слышны были моторы проезжавших мимо больницы машин, голоса с улицы, плеск фонтана, который должен находиться под окнами палаты Милы.

— Я не ожидал, — шепотом произнес Джим и кашлянул в кулак. Видимо, он был чем-то озадачен.

— Знаешь, я тоже, — снова раздался мягкий голос Милы. — Думаю, мы станем для нашего малыша прекрасными родителями.

Что?! Бритни прижалась к холодной стене. Родителями? Мила беременна?! Не может быть!

Бритни стало так плохо, что она сползла вниз по стене и села на корточки. Голова закружилась, тошнота подступила к горлу. Теперь точно все кончено! Мила, чтоб ей… Она нашла правильный способ удержать мужа. Теперь ее призрачные надежды, что Джим однажды соберет свои вещи и переедет к ней жить, лопнули как мыльные пузыри.

Господи, пусть будет так, что я стала свидетелем разговора двух незнакомых мне людей! — взмолилась Бритни. Потом она медленно встала и мельком заглянула в открытую палату.

И последняя надежда истлела как огарок свечи. Все было так, как Бритни себе и представила: открытое окно и рядом стоящий Джим и его жена, лежащая на кровати и гладящая свой живот.

— Давай прогуляемся по зимнему саду. Я тебе помогу. — Джим протянул Миле руку и крепко сжал ее ладонь.

— Хорошо, но скоро придет врач. Он скажет, что мне делать дальше. — Мила сияла от счастья, как натертая до блеска монета. Она, наверное, хотела заразить этим счастьем и своего мужа, но только тот не поддавался.

Нет, Джим не выглядел угрюмым, но и счастливым не выглядел. Его состояние больше походило на перегоревшую радость. Вспышка и все — равнодушие.

Бритни опомнилась, когда уже было поздно бежать по коридору к лифту, ее бы все равно увидели. Оставалось только одно: открыть дверь в соседнюю палату и юркнуть в нее. Но дверь, как назло, была закрыта. Тогда Бритни со всех ног ринулась бежать, не оборачиваясь и не останавливаясь. Она быстро пересекла просторный холл и оказалась в другом крыле.

Только там она позволила себе остановиться. Переведя дыхание, она оглянулась и ужаснулась — Джим и Мила, беседуя о чем-то своем и не обращая внимания ни на кого, направлялись как раз в ее сторону. Бритни ничего не оставалось, как толкнуть дверь чужой больничной палаты. Дверь была не заперта, и она быстро скрылась в убежище.

Закрыв за собой дверь, она прижалась к ней, чтобы послушать, что происходит в коридоре. Но дверь была такой звуконепроницаемой, что Бритни не услышала ни удаляющихся шагов, ни других голосов. В палате царила тишина.

Бритни медленно обернулась в сторону больничной койки, ожидая увидеть бездыханное тело или какую-нибудь старушку в коме, но, к ее удивлению, заметила смирно сидящего молодого мужчину с повязкой на лице. Он не проронил ни слова. Бритни тоже молчала. Ей стало страшно.

— Кто вы? — первым завел разговор мужчина. Он, похоже, не надеялся услышать ответ, потому как задал вопрос в тишину, в никуда.