Книга Возрождение - Джеймс Паттерсон

Таким обескураженным и растерянным, таким разбитым он чувствовал себя только однажды. Он оглянулся. Где она?

Где Майя?

И где Ари?

— Клык! — Холден схватил его за рукав. — Вон там, — показывает он в небо.

Клык глянул вверх, и сердце у него остановилось.

Там, в вышине, футах в пятистах над землей, Майя сражается с Ари не на жизнь, а на смерть.

18

Ее отчаянный вопль пронзил воздух. Даже на земле у каждого из них от этого крика зазвенело в ушах. По голубому небу словно кто-то плеснул красной краской. Майя начала падать.

Клык оцепенел, глядя, как она, будто в замедленной съемке, неподвижно повисла в пустоте, как раскинула руки и ноги, как медленно складываются ее крылья, и тело, головой к земле, зависает в воздухе.

«Вверх!» — кричит каждая клетка в мозгу у Клыка. Но время остановилось, и ноги его вросли в землю.

Стоп-кадр. Она будто парит в невесомости. Будто какой-то безумный художник нарисовал мучивший его ночью кошмар и пригвоздил к необъятной стене неба нелепо перевернутое изображение. В груди Клыка поднимается отчаяние, но он не в состоянии связать его с тем, что стоит у него перед глазами.

Крылья ее четко очерчены на фоне сияющего солнечного диска. Они как крылья ястреба, такие же острые, как ее чутье, такие же сильные, как она сама. Клык с закрытыми глазами назовет каждый оттенок каждого перышка. Он как сейчас чувствует их прикосновение к своей щеке.

Но она вдруг обмякла, все ее очертания утратили напряженную угловатость и бессильно, безвольно поникли.

У Клыка перехватило дыхание.

Там, в синем мареве, ее лицо, рот, открытый на полуслове, точно она хочет сказать ему все, что было недосказано прежде. Что она всегда будет с ним, что они никогда не расстанутся. Что он не должен был уходить от нее и от стаи.

Что она его любит.

Клык чувствует, как из него самого уходят и сила воли, и желание жить. Она сейчас упадет, разобьется, и это убьет их обоих.

Он встряхнулся, и она снова пришла в движение. Руки и ноги беспомощно дрыгаются, как будто кто-то дергает за веревочки марионетку, заставляя ее плясать нелепый танец под безумную музыку, которую ему, Клыку, не услышать.

Она все ниже и ниже.

Ему уже отчетливо видно ее лицо. Только теперь он видит, что оно искривлено ужасом. Что крылья беспомощно полощатся на ветру. Что коротко стриженные волосы слиплись от крови. Его вдруг оглушил рвущийся у нее изо рта страшный крик. Он все громче и все ближе, и вот уже в ней не осталось ни капли света. Вот уже она превращается в тень, в черный, тяжелый камень, который сейчас врежется в летящую на него землю.

Макс, нет, не Макс, Майя сейчас встретит свою неизбежную смерть.

Стремглав, вопреки всем законам земного притяжения, Клык взвился в небо. Протянул к ней руки. Чудом подхватил и сам чуть не рухнул вниз под тяжестью ее помертвевшего тела.

Выровнявшись в воздухе, он с трудом балансирует крыльями. Едва Клык прижал ее к себе, в глаза ему бросилась зияющая рана у нее на шее, из которой неудержимо хлещет фонтан крови. Он до боли стиснул челюсти. «Значит, теперь, как когда-то его, когти Ари располосовали и Майю».

— Клык, — шепчет Майя.

— Не бойся, я поймал тебя, не бойся. — Клык даже не знает, кого он пытается убедить, себя или Майю. — Теперь все будет хорошо.

Он держит на руках ее окровавленное помертвевшее тело, а видит перед собой ту Майю, которая еще недавно весело смеялась, заботливо на него смотрела мягкими, теплыми карими глазами. Видит, как она вернулась из парикмахерской, изменившаяся, счастливая, в новой уверенности, что теперь начнет все сначала. Он и сам, хотя и боялся себе в этом признаться, надеялся, что теперь они вместе смогут начать все сначала.

Сдерживая крик, он скрипнул зубами.

— Клык, я тебя люблю, — говорит Майя и плачет. Слезы стекают у нее по щекам и падают прямо в кровавое месиво раны на шее.

Где-то далеко, словно в туннеле, захлопали крылья. Но мозг Клыка отказывается фиксировать этот непонятный шум.

— Я знаю, молчи, — ласково шепчет он Майе.

Вдруг от странного движения воздуха у Клыка по спине побежали мурашки. Но в руках у него драгоценная ноша, и ни увернуться, ни защититься Клык не может. Ари выныривает у него из-за плеча и обрушивает на Майю последний смертельный удар. Ее ребра хрустят под его локтем, и она, брызгая кровавой слюной, заходится страшным кашлем.

— Нет! — кричит в отчаянии Клык, беспомощно глядя, как Ари стремительно превращается в крошечную точку в небе. Клык с трудом удерживает Майю на руках, а уж о том, чтобы дать отпор, и речи быть не может.

Он и представить себе не мог, что будет когда-нибудь таким беззащитным.

Клык приземлился, стараясь спружинить как можно мягче, только бы лишний раз не тряхнуть Майю, и, поддерживая ей голову, опустился на колени.

К нему прихромал уже совсем почти оклемавшийся Рэчет:

— Хреново дело. Я видел, как Ари ее саданул. Но не думал, что все так кончится.

— Дай мне что-нибудь, кровь остановить, — коротко бросил ему Клык.

Рэчет оглянулся, схватил за шкирку Холдена, стянул с него рубашку и бросил Клыку. Прижатая к шее тряпка сразу намокла и стала ярко-красной.

Клык чувствует, как у него за спиной Кейт и Звезда ошарашенно жмутся друг к другу. Такого оборота дела они явно не ожидали. Ладно, с ними он после разберется.

Рэчет и Холден молча склонились над Майей. Как и самому Клыку, им ясно, это конец. И поделать уже ничего невозможно.

— Простите меня, — жалобно стонет Майя. Она снова закашлялась, и дыхание у нее совсем ослабело.

— Тихо, Майя, тихо, — снова и снова повторяет Клык. — Ты молчи. Старайся только дышать глубже. Ты справишься. Мы вместе с этим справимся.

Майя с усилием концентрирует взгляд на его лице:

— Прости… Я, оказывается, совсем не такая с-с-сильная…

— Майя, не говори глупостей. Ты сильная. Ты очень-очень сильная. Самая сильная на свете.

— Но Макс сильнее? — Она пытается улыбнуться.

Рубашка Холдена уже насквозь промокла, и кровь сочится с нее на землю.

Клык ожесточенно затряс головой.

— Ничего подобного. Вы с ней на равных.

— Спасибо, — слабо шепчет Майя.

Глаза ее вдруг остановились на какой-то точке у него на щеке, и голова упала.

Клык не шевелится.

Он сидит в пыли и неподвижным взглядом смотрит на мертвую девочку. Мертвую Майю. Мертвую Макс. Словно умерло все, что было ему дорого. Ему кажется, что его раздавил товарный поезд.